Они дружили не смотря на разницу в возрасте более 50 лет

Анна остановилась перед дверью, тяжело дыша. Пятый этаж без лифта превратился в настоящее испытание — коробки оттягивали руки, а в висках стучала кровь. Из приоткрытого окна подъезда врывался колючий весенний ветер, принося запах талого снега и чего-то цветущего. Девушка поморщилась: очередной подъём по этой лестнице, очередное напоминание, что её первая собственная квартира — всего лишь бюджетная однушка на окраине, куда не заходит приличное такси.

— Да что ж ты встала как вкопанная? — раздался вдруг скрипучий голос. — Весь проход загородила!

Анна вздрогнула и чуть не выронила верхнюю коробку. Обернувшись, она увидела пожилую женщину в застиранном цветастом халате. В морщинистых руках та держала облезлый эмалированный чайник.

— Извините, — пробормотала Анна, пытаясь прижаться к стене. — Я только переехала…

— А, новенькая значит, — женщина прищурилась, разглядывая девушку. — Что ж так неаккуратно вещи-то тащишь? Сейчас же всё рассыплется. В сорок первую въезжаешь?

— Да, а что? — насторожилась Анна. Последнее, чего ей хотелось — это любопытная соседка, следящая за каждым шагом.

— Я Вера Павловна из сорок второй, — женщина вдруг улыбнулась, и её лицо преобразилось: морщинки вокруг глаз сложились лучиками, а взгляд потеплел. — Знаешь, а ведь в твоей квартире раньше моя лучшая подруга жила. Царствие ей небесное…

— Мне очень жаль, — машинально ответила Анна, лихорадочно соображая, как бы половчее открыть дверь, не уронив коробки.

— Да ты не спеши так, — Вера Павловна покачала головой. — Никуда твоя квартира не денется. Лучше зайди ко мне, как освободишься. Чайку попьём, познакомимся по-человечески. У меня как раз розы расцвели – чайные, самые любимые. Так пахнут, что голова кружится.

— Спасибо, но я… — начала было Анна, но что-то в голосе соседки остановило её. Какая-то пронзительная, почти отчаянная теплота.

— Вы же одна живёте? — вдруг спросила она.

— Одна, — кивнула Вера Павловна. — Второй год как одна осталась.

— Я зайду, — неожиданно для себя сказала Анна. — Правда зайду. Только разберу вещи.

Вечером, распаковывая коробки, она то и дело ловила себя на том, что принюхивается — с лестничной площадки действительно доносился тонкий, почти неуловимый аромат роз. Расставляя книги на полки и развешивая одежду в шкафу, Анна всё думала о странной соседке. Перед глазами почему-то стоял образ розового куста в старой глиняной кадке — точно такой же был у её бабушки в деревне, до того как…

— Нет, только не сейчас, — прошептала она, захлопывая дверцу шкафа. Воспоминания о бабушке всё ещё причиняли боль.

Стук в дверь раздался, когда за окном уже сгустились сумерки.

— Ты извини, что поздно, — Вера Павловна протянула тарелку с пирожками. — Подумала, может, ты с переездом поесть не успела. А это с капустой, домашние.

От пирожков шёл такой аромат, что у Анны предательски заурчало в животе. Она действительно не ела с утра, увлёкшись обустройством квартиры.

— Проходите, пожалуйста, — спохватилась она. — Только у меня беспорядок…

— Ничего, — махнула рукой соседка. — Я помню, как сама сюда въезжала, тридцать лет назад. Тоже всё вверх дном было.

Они просидели на кухне до полуночи. Вера Павловна рассказывала истории из жизни дома, Анна делилась планами по обустройству квартиры. А на подоконнике в лунном свете мерцала эмалированная чашка с чайными розами – подарок новой соседки.

Так началась их дружба. Вера Павловна учила Анну готовить «правильные» борщи и пироги, а та помогала разбираться с новым смартфоном и социальными сетями. Они вместе ходили в магазин, обсуждали сериалы и делились новостями.

Однажды, перебирая старые фотографии, Вера Павловна показала снимок молодого мужчины в военной форме.

— Это мой Коля, — в её голосе зазвучала особенная нежность. — Познакомились мы с ним так же неожиданно, как с тобой. Я тогда медсестрой работала, а он после ранения в госпиталь попал. Три месяца его выхаживала, а потом поженились.

— А где он сейчас? — спросила Анна и тут же пожалела о своём вопросе, увидев, как потускнели глаза собеседницы.

— Десять лет как нет его. Сердце подвело, — Вера Павловна погладила фотографию. — Знаешь, я часто думаю – вот живём мы, любим, строим планы, а судьба всё по-своему разложит. Только память и остаётся. И розы его – он их очень любил, каждую весну новые сорта привозил.

В тот вечер они впервые говорили о самом важном – о любви, о потерях, о том, как научиться жить дальше. А чайные розы на подоконнике роняли лепестки, словно слёзы.

Зима выдалась особенно холодной. Анна всё чаще заходила к Вере Павловне, тревожась за её здоровье. В последнее время соседка заметно сдала.

— Вера Павловна, давайте я врача вызову? — в который раз предлагала Анна, наблюдая, как та тяжело опускается в кресло. — Что-то вы совсем бледная.

— Ой, брось ты эти глупости, — отмахивалась старушка. — Само пройдёт. Вот весна придёт…

— Нет уж, давайте не будем ждать весны! — Анна достала телефон. — Сейчас позвоню в поликлинику…

— Положи трубку! — в голосе Веры Павловны зазвенела сталь. — Я пятьдесят лет в медицине отработала, сама знаю, когда врача вызывать. Лучше чаю налей. И розы полей заодно, что-то листья поникли…

— Нельзя же так, — Анна чуть не плакала. — Вы же видите, что вам хуже становится!

— Милая моя, — Вера Павловна вдруг улыбнулась той особенной, чуть усталой улыбкой. — Я свои сроки знаю. Вот розы зацветут…

— Перестаньте! — Анна стукнула чашкой по столу. — Что значит «сроки»? Какие сроки?

— Присядь-ка, — Вера Павловна похлопала по дивану рядом с собой. — Знаешь, когда мой Коля умирал, он тоже всё про розы говорил. Мол, весной увидимся, когда чайные расцветут. Я тогда не поняла. А теперь… — она прикрыла глаза. — Теперь понимаю.

Анна почувствовала, как к горлу подкатывает ком: — Не говорите так, пожалуйста…

— А ты не бойся, — Вера Павловна взяла её за руку. — Смерть – она ведь тоже часть жизни. Главное – успеть всё важное сказать. Вот ты, например, знаешь, что стала мне как дочка?

Но розы она так и не увидела. В марте, когда на клумбах только-только показались первые ростки, сердце Веры Павловны остановилось. Анна нашла её утром – старушка сидела в кресле у окна, словно задремала, глядя на набухающие бутоны.

Похороны прошли как в тумане. Анна механически принимала соболезнования, пожимала чьи-то руки, отвечала на вопросы. Внутри была пустота – та самая, которую она уже испытала, потеряв бабушку.

— Простите, вы ведь Анна? — незнакомый голос заставил её обернуться. — Я Андрей, внук бабушки Веры.

Она подняла глаза и замерла – перед ней стоял молодой мужчина, как две капли воды похожий на того офицера с фотографии. Те же тёплые глаза, та же чуть заметная морщинка между бровей.

— Да, я… — голос предательски дрогнул. — Простите, я сейчас…

— Не уходите, — он мягко тронул её за локоть. — Бабушка столько о вас рассказывала. Каждый раз, когда я приезжал, только и слышал: «А вот Анечка то, Анечка это…»

— Правда? — она наконец решилась взглянуть ему в глаза. — А она… она говорила о вас. Особенно про то, как вы розами вместе занимались.

— Да, — Андрей улыбнулся, и в этой улыбке было столько от Веры Павловны, что у Анны защемило сердце. — Знаете, у меня до сих пор все подоконники в розах. Бабушкина школа. Она ведь говорила: «Цветы не любят суеты – с ними надо душой разговаривать».

— «А душу в перчатках не услышишь», — закончила Анна и впервые за день улыбнулась сквозь слёзы.

Они проговорили до вечера, делясь воспоминаниями. Андрей рассказывал о детстве, проведённом в квартире бабушки, о том, как она учила его отличать сорта роз по листьям и готовить настоящий чай. Анна вспоминала их вечерние посиделки и мудрые советы, которые теперь казались особенно ценными.

Через неделю Андрей появился на пороге её квартиры с небольшой глиняной кадкой.

— Это чайная роза, — сказал он, осторожно ставя горшок на подоконник. — Бабушкин любимый сорт. Я подумал… — он замялся. — В общем, она бы хотела, чтобы этот куст рос у вас. И ещё… может, выпьем чаю? Я тут пирог испёк, правда, не такой вкусный, как у бабушки, но…

Анна посмотрела на розовый куст, на смущённую улыбку Андрея, так похожую на улыбку Веры Павловны, и почувствовала, как в душе что-то оттаивает: — Проходите. Только у меня беспорядок…

Прошёл год. Анна стояла у окна, наблюдая, как первые лучи солнца играют на лепестках чайных роз. Куст разросся, заполнив почти весь подоконник.

— О чём задумалась? — Андрей обнял её сзади, уткнувшись подбородком в макушку.

— Знаешь, иногда мне кажется, что она всё это спланировала, — Анна провела пальцем по прохладному стеклу. — Вера Павловна. Как будто знала, что мы встретимся.

— Думаешь? — он улыбнулся, и в этой улыбке промелькнуло что-то неуловимо знакомое, бабушкино. — А я вот помню, как она мне всё твердила: «Андрюша, приезжай почаще, я тебе такую девушку присмотрела…»

— И ты не приехал, — Анна шутливо толкнула его локтем.

— Не успел, — его голос дрогнул. — Знаешь, что самое странное? В тот день, когда бабушка… В общем, я проснулся среди ночи от запаха роз. Такого сильного, будто весь дом в цветах. А за окном – февраль, метель…

Анна развернулась в его объятиях: — Правда? А я в то утро… Я ведь не собиралась к ней заходить. Но вдруг почувствовала этот запах в подъезде, поднялась…

Они помолчали, глядя на розовый куст. Один из бутонов медленно раскрывался, наполняя кухню тонким ароматом.

— Ну что, будем пироги печь? — Андрей первым нарушил тишину. — У меня тут рецепт нашёлся, бабушкин. Правда, почерк уже выцвел…

— Давай, — Анна достала старую эмалированную чашку, подаренную Верой Павловной. — Только ты же знаешь её главное правило?

— «Тесто любит тишину, а пироги – разговоры по душам», — процитировали они хором и рассмеялись.

Солнце медленно ползло по небу, на плите шумел чайник, а они месили тесто, делясь воспоминаниями. О том, как Вера Павловна учила маленького Андрея отличать сорта роз по листьям. О том, как утешала Анну, когда та плакала о бабушке. О тысяче мелочей, из которых складывается память о любимом человеке.

— Слушай, — вдруг сказала Анна, раскатывая тесто. — А ведь она была права. Помнишь, что всегда говорила?

— О чём? — Андрей оторвался от нарезки капусты.

— О том, что пока мы помним – они живы. В каждой розе, в каждом пироге, в каждой истории…

Вечером, когда на город опустились сумерки, они сидели на кухне, пили чай и говорили, говорили, говорили. О прошлом и будущем, о мечтах и планах. А из старой фотографии в деревянной рамке на них смотрела молодая медсестра в белом халате, прильнувшая к плечу бравого офицера. Рядом висел их собственный свадебный снимок – Анна в белом платье, Андрей в строгом костюме, и на обоих фото цвели чайные розы, словно протягивая невидимую нить между поколениями.

— Знаешь, что самое удивительное? — Анна погладила свой едва заметно округлившийся живот. — Если будет девочка, мы назовём её Верой.

Андрей накрыл её руку своей: — А розы к тому времени как раз разрастутся. Бабушка говорила, что чайные розы – они как любовь: чем больше отдаёшь, тем сильнее расцветают.

В этот момент им обоим показалось, что где-то совсем рядом улыбается мудрая женщина, которая умела видеть судьбу в переплетении человеческих дорог и аромате чайных роз. Женщина, научившая их главному – любовь живёт, пока её помнят, а память становится сильнее, когда ею делишься с другими.

Источник

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: