Лиза прижала колени к груди, сидя на скрипучей кровати. Ноутбук — единственное, что имело значение сейчас — светился синим, как надежда. За стеной мать громыхала посудой — специально, конечно, чтобы слышала. Три дня после диплома, а уже война.
«Ещё один курс по таргету и буду брать заказы», — писала она подруге, стараясь, чтобы пальцы не дрожали. Телефон завибрировал уведомлением о денежном переводе — минус две тысячи. Еще немного, и придется есть воздух. Но на курс хватило.
— Лиза! — голос матери звучал, как сирена. — Иди сюда!
Она вздрогнула, палец застыл над клавишей. Страшно не от крика — от того, что привычно. С детства так: если не делаешь, как мама хочет — готовься к буре.
Анна Сергеевна стояла посреди кухни. Маленькая, сухая, с вечно поджатыми губами. «В кого ты такая длинная?» — говорила она дочери с тех пор, как та вымахала на голову выше. В отца, конечно. Только его уже десять лет как нет в их жизни — исчез, растворился, не пишет. А Лиза выросла и теперь маячит над матерью немым укором — вся в предателя.
— Что? — спросила Лиза, привычно сутулясь, чтобы казаться ниже.
— Что значит «что»? — мать шваркнула тарелку в мойку. — Ты диплом получила, отдыхаешь?
Вот и началось. Лиза знала этот тон — прелюдия к буре.
— Я ищу работу, мам. И учусь дальше. Я же говорила…
— Учится она! — мать повернулась к Кольке, Лизиному младшему брату, развалившемуся за столом с бутербродом. — Слышал? Я на двух работах пашу, а она всё учится! Пять лет института мало, оказывается!
Колька хмыкнул с набитым ртом. Маменькин сынок, любимчик. Вечно с ней заодно.
— Да она просто не хочет работать, — проронил он, не отрываясь от телефона.
— Я буду работать удалённо, — Лиза почувствовала, как горят щёки. — Я маркетолог, сейчас везде можно…
— Удалённо? — мать выплюнула это слово, как косточку. — То есть дома сидеть? На моей шее? А квартиру для Коли на что покупать будем? Сама знаешь, мне до пенсии пять лет, кредит большой не дадут.
Лиза сжала кулаки. Опять двадцать пять. Колька школу не закончил, а мать уже квартиру ему планирует. А она, Лиза, с красным дипломом — так, отработанный материал.
— Я всё верну, — сказала она тихо. — Дай мне время освоиться и…
— Время? — мать грохнула чашкой об стол. — А ты считала, сколько я на тебя потратила? Институт этот твой, репетиторы, ноутбук, одежда! Я кредит брала, между прочим. А толку? Где нормальная работа? Где белый воротничок? Офис где?
Лиза прикусила губу. Тысячу раз объясняла, что сейчас всё изменилось, что удалённая работа — это не «бездельничать дома». Что маркетолог может зарабатывать больше офисного планктона. Но мать слышать не хотела. Для неё существовал только мир, где человек «при месте» — уважаемый, а все остальные — лодыри.
— Мам, — Лиза сделала последнюю попытку. — Первая зарплата будет через месяц. Я всё распланировала…
— Распланировала она! — мать развернулась к буфету и достала Лизин диплом в красной корочке. — Вот он, твой план! Я за него отдала свою жизнь! А ты что? Сидишь, в компьютер пялишься!
Лиза замерла. Мать держала диплом, как оружие. Только что получила его вместе с дочерью, улыбалась на фотографиях. А теперь — вот так.
— Верни мой диплом, — только и смогла сказать Лиза.
— Твой? — мать усмехнулась. — Нет, дорогая. Он мой. Пока ты не вернёшь мне всё, что я на тебя потратила.
Колька ухмыльнулся. Мать положила диплом на стол и накрыла ладонью, словно ставила печать на приговоре.
— Или работаешь как все нормальные люди, или возвращаешь деньги. Или можешь забыть про этот диплом. И про ноутбук свой тоже.
В глазах у Лизы потемнело. В этот момент она поняла страшную вещь: диплом ей не принадлежит. Как и её жизнь.
Конец апреля выдался холодным, как мамино сердце. Лиза сидела в наушниках, вслушиваясь в голос преподавателя курса по таргетированной рекламе, и поглядывала на дверь. Скоро мать вернётся с работы — и начнётся. Опять. По новому кругу. Лиза представляла себе эту бесконечную спираль: работай как все — верни деньги — благодари меня — терпи — молчи.
Телефон пискнул сообщением. Марина, бывшая однокурсница: «Как дела с работой? Не передумала? У нас в агентстве вакансии были».
Лиза не стала отвечать. Марина хорошая, но не поймёт. У неё родители нормальные. Отпустили в свободное плавание, радуются успехам. А ей бы сначала отсюда вырваться.
Входная дверь хлопнула как выстрел. Лиза вздрогнула, сдёрнула наушники. Мать прошла на кухню, не взглянув на дочь. Это было хуже крика — затишье перед штормом.
— Пять вечера, а она всё сидит, — донеслось из кухни. Явно специально, чтобы услышала.
Лиза сжала зубы. Считала в уме до десяти — техника, вычитанная в интернете. Не помогало.
— Я учусь, — сказала она, выходя на кухню.
Мать фыркнула, разбирая пакеты с продуктами. Покупала всегда самое дешёвое, экономила на всём, а потом этим попрекала. «Я на вас жизнь положила, в магазинах по акциям бегаю, а вы…»
— Что ты там учишь? Как на шее сидеть подольше? — мать бросила пачку макарон на стол. — Тебе двадцать три! Твоя подруга Светка уже замуж вышла, муж бизнесмен! А ты всё учишься!
Лиза поморщилась. Светка вышла за сынка богатых родителей, работать ей не нужно. А ей, Лизе, никто квартиру не купит, никто не подарит машину на день рождения. Если хочет чего-то добиться — только своими руками.
— Мам, современный маркетинг — это…
— Не морочь мне голову! — мать резко повернулась. — Твой отец тоже любил красиво говорить. А потом взял и ушёл. Оставил меня с двумя детьми. Ты такая же безответственная!
Вот и отец. Всегда, когда заканчиваются аргументы, появляется отец. Лиза даже лица его толком не помнила. Десять лет прошло. Но для матери это было вчера — свежая рана, которую она расчёсывала при каждом удобном случае.
— Я ответственная, — Лиза старалась говорить спокойно. — У меня есть план. Через месяц будет первая зарплата…
— Через месяц! — мать швырнула полотенце на стол. — А жить на что будем этот месяц? Я одна тяну эту семью! Коле нужны новые кроссовки, на секцию платить надо!
Колька, услышав своё имя, выглянул из комнаты с телефоном в руках.
— Скажи ей, Коля, — мать перешла на проникновенный тон. — Скажи сестре, как нам трудно.
— Лизка, ты реально оборзела, — произнёс Колька с ленивым презрением семнадцатилетнего подростка. — Могла бы и помогать матери, а не в своём ноуте сидеть.
Лиза закрыла глаза. Сосчитала до пяти. Открыла.
— Я могу сейчас пойти работать кассиром в «Пятёрочку», — сказала она тихо. — Но через год буду на том же месте. А если вы дадите мне месяц, я смогу зарабатывать в три раза больше.
Мать рассмеялась — неприятно, надтреснуто.
— Кассиром она не хочет! Белоручка! Я, значит, могу уборщицей вкалывать, а ты — не можешь кассиром?
— Я не это имела в виду…
— А что ты имела в виду? — мать подошла ближе, глаза опасно сузились. — Что ты лучше нас, да? Институт закончила, умная стала? А кто за этот институт платил? Я! Я кредит брала!
Лиза сглотнула комок в горле.
— Сколько? — спросила она вдруг.
— Что — сколько?
— Сколько я тебе должна? За институт, за всё. Назови сумму.
Мать на секунду растерялась, но быстро собралась.
— Триста тысяч, — произнесла она наугад. — Не меньше.
Лиза кивнула. Достала телефон, открыла банковское приложение. Сто двадцать тысяч — все её сбережения. Стипендия, подработки репетитором. Копила на ноутбук помощнее, на съёмное жильё когда-нибудь… Но видимо, придётся иначе.
— Я возьму кредит, — сказала она ровно. — На сто восемьдесят тысяч. У меня есть сто двадцать. Я верну тебе всё сразу. Но после этого… после этого мы в расчёте. Навсегда.
Что-то дрогнуло в материнском лице — испуг? Удивление? Лиза никогда раньше так не говорила. Всегда уступала, плакала, просила прощения.
— Кредит она возьмёт! — мать попыталась вернуться к привычному тону. — Да кто тебе даст кредит? У тебя официальной работы нет!
— Дадут, — Лиза сжала телефон. — Я проверяла. Кредитная история у меня хорошая.
Колька присвистнул с порога. Ему вся эта сцена казалась забавным спектаклем.
— Офигеть, Лизка! — сказал он с неожиданным уважением. — Ты что, серьёзно собралась бабки отдать?
Мать резко повернулась к сыну.
— А ты не лезь! — рявкнула она. — Иди в свою комнату!
Колька пожал плечами и исчез за дверью.
— Я не хочу твоих денег, — сказала мать, внезапно сбавив тон. — Я хочу, чтобы ты поняла ответственность. Чтобы жила как нормальные люди.
Но Лиза уже открыла страницу банка. Триста тысяч. Цена свободы. Цена голоса. Слёзы наворачивались на глаза, но она не позволила им пролиться.
— Я знаю, что такое ответственность, — сказала она. — И я беру её на себя. Полностью.
Деньги меняют людей. Лиза думала, триста тысяч — это свобода. Но когда мать забрала их — молча, с поджатыми губами, — ничего не изменилось. Наоборот, стало только хуже.
— Отдала, и думаешь, всё? — говорила мать, заглядывая к ней в комнату по вечерам. — А проценты по кредиту? А моральный ущерб? Десять лет нервов на тебя потратила!
Лиза не отвечала. Сидела, уткнувшись в ноутбук. Доделывала тестовое задание для первого клиента. Глотала слёзы, копила силы. Не пыталась объяснить, что за проценты платить будет она. Бесполезно объяснять, когда не хотят слышать.
Майские были тяжёлыми. Холодными. Долгими. Все сбережения ушли на погашение маминого «долга», и приходилось экономить на всём. Даже на еде. Лиза перестала завтракать — пила только чай. Мать делала вид, что не замечает. Клала на стол три тарелки — себе, Кольке и дочери. А потом молча съедала Лизину порцию, если та не успевала прийти к общему столу.
Но работа постепенно налаживалась. Тестовое приняли. Обещали первые деньги через две недели. Лиза сидела до трёх ночи, вгрызаясь в новую профессию. Глаза слезились от усталости, но внутри росло упрямое: смогу, докажу, выберусь.
Мать замечала эти поздние бдения, хмурилась, но молчала. Только каждое утро демонстративно громко говорила Кольке: — Смотри, сынок, не веди себя как некоторые. Ночью шляются, днём спят.
В тот день Лиза проснулась от странного предчувствия. Тяжесть в воздухе, как перед грозой. Мать стояла в дверях её комнаты — нечёсаная, с красными пятнами на щеках. В руке — смятое письмо.
— Мам? — Лиза села на кровати. — Что-то случилось?
— Случилось? — голос матери дрожал. — Да, случилось! Знаешь, что это? Отказ в кредите! Для Колиной квартиры! Из-за тебя!
Лиза непонимающе моргнула.
— Из-за меня? Почему?
— Потому что ты взяла свой кредит! — мать потрясла бумагой. — У нас теперь плохая кредитная история! Мы живём по одному адресу!
Это было настолько абсурдно, что Лиза не сразу нашлась с ответом. Кредитная история не передаётся по воздуху. И отказать могли по сотне других причин.
— Мам, это не так работает, — начала она осторожно.
— Не указывай мне, как работает! — мать швырнула бумагу на пол. — Ты всё испортила! Как всегда! Коля останется без квартиры!
Лиза вздохнула. Колька учился в десятом классе. Какая квартира? Зачем? Но мать жила в своей реальности, где младшему сыну полагались все блага мира просто за факт существования.
— Мам, я получу первую зарплату на следующей неделе, — сказала Лиза тихо. — И буду помогать…
— Помогать? — мать усмехнулась. — Своими копейками? Пока ты тут живёшь, ты должна отдавать всё! Всё до копейки!
Лиза прикрыла глаза. Секунда тишины. Две. Три.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Я всё понимаю.
И потянулась к ноутбуку — спокойно, деловито. Вопреки ожиданиям матери, не заплакала, не стала спорить. Просто открыла сайт с объявлениями о съёмном жилье.
— Что ты делаешь? — мать напряглась.
— Ищу комнату, — Лиза не подняла глаз от экрана. — Тебе будет спокойнее без меня.
Что-то промелькнуло в глазах матери — испуг? Растерянность? Но лишь на мгновение.
— Сбежать решила? — зашипела она. — От ответственности? От семьи?
Лиза промолчала. Пальцы летали по клавиатуре: комната, недорого, срочно. Писала Марине, бывшей однокурснице: «Можно у тебя пару дней пожить?»
Мать наблюдала за ней несколько секунд, потом резко развернулась и вышла. Лиза услышала, как она что-то говорит Кольке на кухне. Громкий шёпот, потом тишина. Потом шаги — обратно к ней.
Дверь распахнулась рывком. Мать стояла на пороге. В руках — красная книжица диплома.
— Вот что ты сделаешь, — сказала она, и голос её дрожал от ярости. — Сначала вернёшь мне деньги за институт. За все пять лет! А потом уже будешь думать о съёме!
Лиза молча смотрела на неё. Что-то надломилось внутри. Не страх, не обида. Понимание: этому не будет конца. Никогда.
— Я уже вернула тебе деньги, мам.
— Ты! — мать шагнула вперёд. — Ты возомнила о себе невесть что!
Она схватила диплом обеими руками, дёрнула — бумага затрещала, разрываясь пополам.
— Вот! — крикнула мать, бросая разорванные половинки на пол. — Теперь ты поймёшь, что такое жизнь!
И, словно этого было мало, ринулась к столу. Схватила ноутбук Лизы — её рабочий инструмент, её единственный шанс на независимость — и с силой швырнула его на пол.
Пластик треснул. Экран погас.
Тишина звенела в ушах. Лиза смотрела на разбитый ноутбук, на разорванный диплом. На мать, тяжело дышащую, с пятнами румянца на щеках. На Кольку, застывшего в дверях с испуганным лицом — он впервые видел мать такой.
— Теперь ты поняла? — выдохнула мать. — Поняла, кто здесь главный?
Лиза поднялась медленно, как во сне. Наклонилась, подняла половинки диплома. Сунула их в рюкзак, висевший на стуле. Туда же — разбитый ноутбук. Телефон — в карман. Кошелёк был пуст, но это не имело значения.
— Да, — сказала она тихо. — Я поняла.
И пошла к выходу. Мимо матери, замершей с открытым ртом. Мимо Кольки, прижавшегося к стене.
— Ты куда? — мать тронула её за плечо. — Ты… ты не можешь просто уйти!
Лиза не ответила. Обулась, накинула куртку. Открыла входную дверь.
— Лиза! — голос матери вдруг надломился. — Лиза, вернись! Я не хотела… Я просто…
Но Лиза уже закрыла за собой дверь. И пока спускалась по лестнице, впервые за долгое время не плакала. Внутри была пустота. И странное, невесомое чувство: сегодня — её настоящий день рождения.
Маринина квартира пахла кофе и лавандовым освежителем. Ничего общего с домом, где воздух всегда пропитан обидой и страхом.
— Можешь оставаться, сколько нужно, — сказала Марина, стеля простынь на диване. — Комната тётки моей пустует, она в Питере у сына. Только за коммуналку будешь платить.
Лиза кивнула, не в силах произнести ни слова. Горло сдавило. Что это — благодарность или горе? Непонятно.
— Твоя мать звонила, — Марина присела рядом. — Спрашивала, у меня ли ты.
— И что ты сказала?
— Правду. Что ты взрослый человек, и если захочешь сообщить ей своё местонахождение — сообщишь.
Лиза сжала в руках чашку с чаем — горячую, обжигающую. Как вся её новая жизнь.
Первые дни на новом месте были странными. Тишина оглушала — никто не кричал, не упрекал, не следил за каждым шагом. Лиза просыпалась в холодном поту, ожидая скандала. А его не было.
Марина помогла с новым ноутбуком — не самым дорогим, но рабочим. Взяли в рассрочку. Диплом удалось склеить — неаккуратно, со следами скотча, но для копий хватало.
Работа появилась быстрее, чем Лиза ожидала. Сначала один заказ, потом второй. Маленькие деньги, но — свои. Без отчёта, без унижения, без необходимости выпрашивать каждую копейку.
Мать звонила каждый день. Лиза не брала трубку. Не могла. Боялась снова услышать этот голос — и сломаться, вернуться в клетку.
На третью неделю пришло сообщение: «Я была не права. Прости».
Лиза смотрела на экран телефона, не веря глазам. Мать никогда не извинялась. Никогда не признавала своих ошибок. Это была не та женщина, которую она знала всю жизнь.
«Как ты?» — написала Лиза после долгой паузы.
«Плохо без тебя. Коля тоже скучает».
Ложь. Коля никогда по ней не скучал. Был всегда на стороне матери, в лучшем случае — равнодушен. Но эта маленькая ложь говорила о многом: мать не изменилась. Просто сменила тактику.
Лиза не ответила. Закрыла телефон. Вернулась к работе.
Первая зарплата пришла ровно через месяц после ухода из дома. Небольшая, но достаточная, чтобы заплатить за комнату и отложить немного на погашение кредита. Лиза смотрела на цифры в банковском приложении — две тысячи на свободу, три на еду, пять на кредит. И пятьсот — перевести матери.
Не знала, зачем делает это. Может, чтобы показать: она справляется. Может, из последних остатков дочерней любви. Или просто чтобы закрыть эту страницу — окончательно, без долгов и обязательств.
Перевела без сообщения, без объяснений. Просто деньги — холодные, равнодушные цифры.
Ответ пришёл через час: «Спасибо за перевод».
И всё. Никаких вопросов, никаких упрёков, никаких просьб вернуться. Сухо, официально. Как закрытие счёта.
Лиза сидела у окна в Марининой комнате. За стеклом шёл дождь — тёплый, майский, смывающий пыль с города. Она открыла ноутбук — новый, ещё пахнущий пластиком. Включила недоконченный курс по таргетированной рекламе. Села ровно, расправила плечи.
Будущее лежало перед ней — неизвестное, пугающее, но своё. Без диктата, без вечного чувства вины, без необходимости расплачиваться за каждый вдох.
Разорванный диплом лежал в ящике стола. Она заберёт дубликат, когда будет готова вернуться в институт. Но не сейчас. Сейчас важнее другое — научиться жить по-своему, без оглядки на материнское одобрение. Без страха потерять любовь, которой, видимо, никогда и не было — только контроль, только зависимость, только вечный, неоплатный долг.
Телефон завибрировал — сообщение от нового клиента. Лиза улыбнулась.
Долг — это когда тебе помогли от сердца. Всё остальное — торговля кровью. И она больше не торгует. Не продаёт свою свободу. Не покупает одобрение ценой самоуважения.
Она осталась без диплома — точнее, с его разорванной половиной. Но с достоинством. С голосом. С правом жить так, как считает нужным.
А значит — всё только начинается.
