никита– Лена, ты не права! – безапелляционно заявила Людмила Савельевна. – Рождение ребенка это такое важное событие, что о нем должны знать все!
– Об этом итак знают. Но я считаю, что сорок дней – это время матери и ребенка, которое нужно провести в покое и без лишних глаз. – устало отозвалась я.
Не впервые случался этот разговор у меня со свекровью.
Мать мужа была неплохой женщиной, искренне любящей своего ребенка и свою будущую внучку. Но характер у нее был далек от легкого.
Она считала, что есть на этом свете только два мнения – ее и неправильное. Если она считала мое мнение неправильным, то превращалась в настоящую фурию, чем ужасно меня раздражала.
– Место жены на кухне. Она должна жить для мужа и семьи! – поучала меня Людмила Савельевна, как только я вышла замуж.
И взгляд у нее был как у мудрого Каа из известного мультфильма, а мне хотелось глаза закатить. Я работала преподавателем в ВУЗе – читала студентам курс по зарубежной литературе восемнадцатого века.
– Место женщины там, где она счастлива, и где устраивает своего мужа. – отвечала я.
– Уже до того дошло, что Ванечка готовит сам! – не унималась свекровь.
– Мам, прекрати, пожалуйста, свои порядки устанавливать! Нас все устраивает. Я обожаю готовить, у Лены любимая работа, которая хорошо оплачивается, так что я только рад за жену. – заступался за меня муж.
– Ох и построила она тебя по струнке, сын! – качала головой Людмила Савельевна. – Слава богу, твой отец не дожил и не видит, как ты под каблуком у жены шепотом говоришь с родной матерью в собственном доме.
Теперь глаза закатывал Иван.
Но муж мой был, на удивление, характера легкого и отходчивого. Если и вспыхивал, то моментально остывал, и перепалки с матерью воспринимал с юмором.
Людмила Савельевна обижалась, но потом снова шла штурмовать наши семейные устои.
Забеременеть не удавалось пять лет, хотя мы очень хотели ребенка. На момент женитьбы, оба уже крепко стояли на ногах, имели стабильную работу. У меня была квартира, за которую я досрочно погасила ипотеку, у Вани также был дом, доставшийся от деда.
Мы решили его сдавать, а жить в моей трешке. На этом настояла я – не привыкла жить в своем доме даже с условием, что он в городе и полностью благоустроен.
Ваня не спорил. Он вообще со мной редко спорил – любил и старался сделать так, чтобы любимой жене было комфортно.
О беременности мы узнали, когда уже отчаялись ждать. Мне несколько недель было дурно по утрам. На работе я постоянно хотела спать и есть. Вечерами налегала на соленое, а муж смотрел со все возрастающим недоумением.
– Так, я завтра же куплю тест на беременность! – заявил Ваня, застав меня ночью с холодной котлетой у холодильника.
Я посмотрела на котлету, положенную на кусок белого хлеба – толстенький такой, хрустящий. И согласилась. Что-то со мной не так.
– Ну, Лен, что там? – в третий раз спрашивал меня Ваня, не решающийся смотреть на тест, лежащий на столе, на салфетке.
А у меня руки задрожали с чашкой чая, когда все ярче и ярче проявлялась вторая розовая полоска.
Муж не выдержал, оперся руками на стол, и тоже уставился на две полосы.
– Поздравляю. Ты скоро станешь папой. – глухо сказала я, и разрыдалась от счастья.
Ваня булькнул что-то восторженно-нечленораздельное, и сгреб меня в охапку так, что я с трудом вздохнуть могла.
Мы были с счастливы. Собрали праздничный ужин. Позвали моих родителей, ванину маму.
Нас все поздравляли, Людмила Савельевна сразу начала расспрашивать, как назовем.
– Мы пока не думали над этим. – рассеянно отозвалась я.
– И зря! Как человека назовешь, так он и жизнь проживет. София очень красивое имя, Владислава. Игорь мне нравится, если мальчик. – пустилась перечислять мать мужа.
– Люда, не гори коней! – сказал сватье мой папа. – Родится, и понятно станет, как называть. Мы тоже Лену то Улей хотели, то Олей. А родилась, и вот – ни Уля ни Оля не подошло. Теперь коптит небо Елена Владимировна.
– И то верно. Лишь бы здоровенький! – неожиданно благодушно согласилась Людмила Савельевна.
Всю беременность она меня изводила советами.
– Ты что, не вздумай мандарины есть! Это вредно для ребенка! Может быть непереносимость.
– Лена, ты что, это стейк не прожаренный? Не смей!
– Надо больше гулять. Не сиди, закинув ногу на ногу…
И так без конца и края.
– Людмила Савельевна, это моя беременность, и я сама решу как мне себя вести, что есть и сколько гулять.
Свекровь поджимала губы:
– Я, в отличие от тебя, уже мать. Родила здорового ребенка и воспитала из него достойного человека, могла бы и послушать мое мнение!
– Я слушаю. Но вы говорите это в такой ультимативной форме, что мне неприятно.
– Неприятно в роддоме будет! Попомнишь мои слова!
Я старалась с матерью мужа не ссориться. Ради Вани.
Он мать любил, хотя в конфликтах решительно всегда вставал на мою сторону. Но любимого человека между двух огней ставить не хотелось.
А между тем срок все подходил. Мы уже купили коляску – большую, трансформер, фиолетовую, очень хорошей проверенной фирмы. Купили кроватку – денег на нее дали мои мама с папой.
С бортиками-совами, с мобилем с рыбками. Мне очень нравилось!
А на следующий день на УЗИ нам сказали, что у нас с Ваней будет дочка. Я снова плакала от счастья, слушала стук маленького сердчечка, и смотрела, как смешно машет на экране кулачками наша малышка.
Пол ребенка удалось определить незадолго до его появления на свет. Наша крошечка оказалась девочкой застенчивой, и решительно прятала стратегически важные места от аппарата.
Свекровь бросилась покупать розовые распашенки, ползунки, бутылочки с бабочками и баботиками. Рассказала всем, что ждет внучку – даже своему парикмахеру и продавцам в магазине, где регулярно покупала рыбу и овощи.
Меня публичность в этом вопросе всегда раздражала. Я была несколько суеверна во всем, что касалось нашей малышке. Счастье любит тишину, а маленького ребенка лучше скрывать до поры до времени – так воспитали меня моя мама и бабушка.
– Я до года тебя даже не фотографировала! Ни к чему это! – говорила моя мама.
– Ну, я фотографировать буду для себя. Это память для семьи. Да и Агата, когда подрастет, захочет себя маленькую увидеть.
– Главное никому не показывай эти фото.
– Нет, мам, что ты! Это только для близких!
Первое фото я сделала еще в роддоме. Моя маленькая ягодка сладко спала, а я любовалась на нее, делала снимки на смартфон, и посылала бабушкам и папе.
Нам продержали три дня. Агата была совершенно здоровой девочкой, и имя ей очень шло. Огромные темно-синие глаза, которые наверняка будут темно-карими, почти черными, цвета мокрой черешни, полностью оправдывали дочкино имя.
Забирали нас с малышкой после обеда. Муж с цветами, плачущая от торжества момента моя мама, подозрительно часто моргающий счастливый дед. Мы фотографировались с плотно закутанным свертком, перевязанным пышным нежно-розовым бантом.
Агата спокойно спала, бабушка по отцу ждала нас дома. Пока ехала, открыла телефон, и стала листать ленту социальной сети. Вдруг наткнулась на фото… моей дочери на странице Людмилы Савельевны.
Свекровь без разрешения выложила в соцсетях моей новорожденной дочери, и теперь наши соседи в курсе, как выглядит наша кроха.
У меня от гнева перед глазами потемнело.
– Вань, ты только посмотри! Да как она посмела! – показала я в телефоне фотографии Агаты мужу.
– Мама в своем репертуаре! – раздраженно бросил супруг.
Дома нас встречала сияющая, как начищенный гуталином сапог, Людмила Савельевна.
– Да ты ж моя крошечка, лапочка, дай бабушка поцелует! – заворковала она приторно-сладко.
– Людмила Савельевна, до месяца ребенка я целовать не позволю! Это первое. А второе – как вы посмели выложить фото Агаты в сеть? Что за необходимость такая, когда вы знали мое отношение к такой публичности?
– Брось! Ты как старуха старая, что за предрассудки! Я хотела поделиться со всеми радостью, что теперь стала бабушкой.
– Я даже беременная фото не выставляла, а вы выложили ребенка, которому день от роду!
– Да ничего не будет, Лена! Прекрати!
– Я не разрешала вам афишировать, как выглядит моя дочь! – на слове «моя» я сделала намеренное ударение интонацией.
Свекровь поджала губы:
– Раз ты такая суеверная, я удалю!
– Удалите и немедленно. И больше не смейте ничего подобного проделывать без моего одобрения!
Муж за моим плечом кивнул, подтверждая, что солидарен со мной.
– Да, пожалуйста! Современные люди двадцать первого века, называется.
Она демонстративно достала телефон, открыла социальную сеть, зашла на свою страницу и удалила все фотографии с Агатой.
Делала все это свекровь с такой обидой на лице, словно ее оскорбили таким требованием до глубины души.
Первую фотосессию с дочкой мы устроили на ее годик, и тогда же я выложила фотографии на своей странице. До этого момента свекровь сидела тише мыши и никакого произвола не творила. Чувствовала, что иначе я просто откажу ей от дома, и с внучкой видеться не дам. Людмила Савельевна хоть и пообижалась, но урок усвоила. А мне того и надо было – моя дочь, мои правила.