никита— Давай уже разведёмся, Тёма! — Лена отвернулась к окну машины, за которым мелькали тёмные силуэты деревьев и бесконечные снежные вихри.
— Чего? — Артём крепче вцепился в руль, но не повернул головы. — Ты сдурела что ли?
— Нет, не сдурела. Сколько можно мучиться, Тёма? — голос Лены дрогнул. — Ты заслуживаешь нормальную жену, а не… не это.
Артём хмыкнул и с силой надавил на газ. Снег под колёсами вспенился, машину слегка занесло.
— Ты можешь хоть пять минут не истерить? Башка уже раскалывается.
— А ты можешь хоть раз в жизни услышать, что я говорю? — Лена наконец повернулась к мужу. На её лице застыла улыбка, но глаза блестели от слёз. — Десять лет. Десять! И опять без результата.
— Это не конец света, — буркнул Артём, напряжённо вглядываясь в дорогу.
— А что же тогда? — она неожиданно рассмеялась, но смех больше напоминал всхлип. — Твоя мать при каждой встрече смотрит на меня как на бракованную кастрюлю! Твоя сестра рожает третьего, а я… я…
— Мать тут при чём? Опять ты завела шарманку!
— Я завела?! — Лена с такой силой стукнула по бардачку, что тот распахнулся. — Все эти врачи, все эти процедуры…
— И деньги, — не выдержал Артём. — Лена, ты хоть представляешь, сколько мы вбухали в эти клиники? Можно было дом построить, а то и два.
За окном навигатор внезапно пискнул и замолчал. Артём чертыхнулся. Метель усиливалась, перемешивая небо и землю в сплошную белую кашу.
— Ну вот, сломался. Где мы вообще?
— Какая разница? — Лена отвернулась. — Хоть в Сибирь уезжай, от себя не уедешь.
— Ты можешь хоть слово сказать без этих… тьфу! — Артём дёрнул плечом. — Сиди и молчи лучше, пока не выберемся.
Они замолчали на минуту, но тишина давила сильнее криков.
— Я больше не могу так, Тёма, — наконец произнесла Лена тихо, почти шёпотом. — Я больше не могу терпеть это чувство вины. Ты должен найти нормальную женщину. Ты заслуживаешь детей.
— Хватит, — процедил Артём.
— Я заведу сотню кошек, — продолжала Лена с отчаянной решимостью. — А ты — новую семью. И каждый получит по заслугам!
— Я сказал, хватит! — рявкнул Артём и резко затормозил, слишком резко. Машину мотнуло вправо, потом влево.
Раздался глухой удар. Колесо пробуксовало. Двигатель чихнул и заглох.
— Что… что случилось? — Лена вцепилась в ручку двери.
— Приехали, — процедил Артём, поворачивая ключ в замке зажигания. Двигатель ни на что не реагировал. — Либо аккумулятор сдох, либо что похуже. В такую метель помощи не дождёшься.
Снаружи выла метель, заметая их старенькую «Ладу». Тёмная дорога, по которой они ехали, казалось, растворилась в снежной круговерти.
— И что теперь? — Лена обхватила себя руками, словно замёрзла, хотя печка ещё работала.
— Видишь свет вдали? — Артём прищурился, вглядываясь в белую стену за лобовым стеклом. — Пойдём туда. Должны быть люди. Сидеть тут — замёрзнем до утра.
— Не хочу, — Лена покачала головой. — Я останусь.
— Ну и замерзай, — бросил Артём, открывая дверь. — А я, пожалуй, всё-таки поживу ещё.
Хлёсткий ветер со снегом ворвался в салон. Артём выбрался наружу и обошёл машину, чтобы открыть дверь жены.
— Лена, не дури. Или идём, или останемся оба.
Она шмыгнула носом и нехотя выбралась наружу. Снег мгновенно облепил её лёгкое пальто и волосы. Артём накинул ей на голову свой шарф и потянул за руку.
— Если ты хочешь развода, Тёма, — сказала она вдруг, останавливаясь, — так и скажи. Не мучай меня.
— Тебя послушать, так я изверг какой-то, — он сплюнул в снег. — Десять лет рядом с тобой! Я даже в интернат тебя не сдал, хотя нервы уже ни к чёрту.
— А меня сдать, да?! — Лена вырвала руку. — Чтобы мамочка твоя порадовалась? Она ведь всегда говорила — чего ты нашёл в этой училке?
Артём развернулся и впечатал кулак в ближайшее дерево. Раздался хрустящий звук.
— Не ори, — прошипел Артём, тряся отбитой рукой. — Идём. Замёрзнем к чертям.
Они шли молча, проваливаясь в сугробы. Ветер трепал одежду, лепил снег в глаза. Огонёк, казавшийся близким, никак не приближался.
— Я больше не могу, — всхлипнула Лена, останавливаясь. — Ноги не идут.
Артём остановился, молча сбросил с плеч куртку и накинул жене. Потом наклонился и поднял её на руки.
— Что ты делаешь?
— Молчи, а? Сил нет тебя слушать.
Их встретили неприветливо. В первых двух домах им не открыли, в третьем выглянула сердитая старуха и вместо приглашения прошамкала:
— Нечего по ночам шастать!
Артём еле сдержался, чтобы не выругаться. Голые руки уже ничего не чувствовали, по спине под тонким свитером бежал холодный пот. Он поволок Лену дальше, к следующему огоньку на краю деревни.
Дверь открылась после третьего стука, и на пороге возникла маленькая сухонькая старушка с неожиданно пронзительными глазами.
— Чай да не чаяла гостей в такую непогодушку, — проговорила она певуче. — Заходите, грейтесь. А то вон на улке-то что творится.
Внутри избушки царил полумрак. Потрескивали дрова в печи, пахло сушёными травами и чем-то кислым, будто капустой.
— Ирочка, — крикнула старушка, помогая Лене стянуть мокрую обувь. — Подогрей-ка нам самоварчик! Гости замёрзшие!
Из тёмного угла выплыла бледная девушка в длинном тёмном платье. Её тонкие руки прижимали к груди что-то свёрнутое в кокон.
— Сейчас, бабуля, — прошептала она и так же тихо скрылась в другой комнате.
— Варвара Петровна я, — представилась старушка, когда гости, наконец, уселись возле печки. — А вы, стало быть, заплутали? В такую метель не ездют обычно.
— Из Москвы возвращались, — хмуро ответил Артём. — В Белёв, к себе. Навигатор сдох, да ещё машина заглохла.
— А утром починим, — кивнула Варвара Петровна, словно решала вопрос одной фразой. — Тут Мишка со двора напротив — золотые руки, всё исправит.
Из соседней комнаты снова появилась Ирочка, неся дымящийся чайник. Её взгляд поначалу казался отсутствующим, но вдруг она посмотрела на Лену так пристально, что та поёжилась.
— Простите, — пробормотала Лена. — Мы вас потревожили…
— Ишь что придумала, — всплеснула руками Варвара Петровна. — Какая беспокоя! Я ведь одна тут с внученькой да правнучкой. Радость, когда люди заходят.
Из свёртка в руках Ирочки вдруг раздался тихий писк, а потом мелькнула крохотная ручка.
— У вас ребёнок, — ахнула Лена, и её глаза наполнились непролитыми слезами.
— Сонечка, — тихо ответила Ирочка, не поднимая глаз. — Ей три месяца.
Артём напрягся, заметив, как побелели костяшки пальцев жены, вцепившихся в чашку. Он знал это состояние — сейчас она либо разрыдается, либо начнёт язвить и кусаться.
— Вы ж, поди, тоже с прибавлением? — добродушно спросила Варвара Петровна, расставляя на столе тарелки с вареньем.
— Нет. У нас нет детей, — отрезал Артём и тут же ощутил тяжелый взгляд Лены. — И не будет, если уж на то пошло. Лена не может выносить.
Повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в печи. Ирочка прижала к себе ребёнка сильнее, как будто его могли отнять.
— Тёма! — Лена вскочила, опрокинув чашку. Горячий чай разлился по скатерти.
— Ой, батюшки, — всполошилась Варвара Петровна, хватая полотенце. — Сейчас вытру…
— Я сама, — Лена выхватила тряпку из рук старушки и принялась лихорадочно промакивать лужицу. Её руки дрожали.
— Ну давай, — пробормотал Артём, глядя на жену исподлобья. — Запричитай теперь. Что я не так сказал? Разве не правда?
Варвара Петровна деликатно отступила, давая супругам пространство для разговора. Но Ирочка вдруг подошла к Лене так близко, что та вздрогнула.
— Попросите бабушку погадать, — шепнула девушка, и в её глазах мелькнуло что-то странное. — Она видит судьбы. Может, не всё потеряно?
— Ира! — одёрнула её Варвара Петровна. — Негоже чужим людям свои суеверия навязывать.
— Да какие суеверия, бабуль, — Ирочка неожиданно улыбнулась, и лицо её преобразилось. — Ты ведь и моей Соне всё верно предсказала. И Таньке из соседней деревни.
Лена вскинула голову, в её глазах загорелась болезненная надежда.
— Вы можете? Правда можете?
— Вот влетела как муха в варенье, — проворчал Артём. — Тоже мне, поверила в бабкины сказки.
— А ты что, ходячая научная энциклопедия? — вскинулась Лена. — Какая разница тебе? За десять лет никто не смог ничего понять, а ты только знаешь: «Лена не может, Лена не может». Каждому встречному объявить готов!
— Чего ты орёшь-то? — Артём стукнул кулаком по столу так, что посуда подпрыгнула. — Мы вообще у чужих людей, если ты не заметила!
— Хватит уже! — голос Варвары Петровны неожиданно окреп и зазвенел. — Напугаете Сонечку. Ей и без того не сладко живётся.
Лена смутилась и опустила глаза. Соня и правда начала хныкать в руках у матери.
— Если хотите, я погадаю, — смягчилась Варвара Петровна, видя замешательство гостьи. — Только не на картах, не люблю я их. На воске лучше.
— На воске? — рассеянно переспросила Лена.
— Ага. Свечку растопим, воск в водичку — и смотрим, что получится.
Артём махнул рукой и отошёл к окну. За стеклом бушевала метель, словно отражая внутреннюю бурю в душе его жены.
— Ирочка, принеси-ка мои свечи церковные, — Варвара Петровна проворно накрыла стол чистой скатертью и поставила миску с водой.
— Бабуль, я Соню укладывать буду, — девушка осторожно покачивала притихшего младенца. — Ты уж сама.
— Иди-иди, золотко.
Ирочка ушла, а Варвара Петровна достала из резного шкафчика жёлтую церковную свечу и спички.
— Сядь ровненько, голубушка, — обратилась она к Лене. — И думай о том, что сердце гложет.
Лена послушно села, сложив руки на коленях. В глазах её светилась такая отчаянная надежда, что Артём отвернулся, не выдержав этого зрелища.
Варвара Петровна что-то тихо зашептала, зажгла свечу и дала воску накапать в миску с водой. Капли расползлись причудливыми узорами.
— Ох ты ж! — старушка отшатнулась. — Дай-ка ещё попробуем.
— Что там? — Лена подалась вперёд.
— Погоди-погоди.
Ещё три раза Варвара Петровна повторяла гадание, и каждый раз качала головой, словно не веря увиденному.
— Ну что там? — не выдержал даже Артём.
— Через год у вас будет ребёнок, — тихо произнесла Варвара Петровна. — Девочка. Здоровая, с карими глазками.
— Да ладно, — фыркнул Артём.
Но Лена вскочила, опрокинув стул.
— Как? Как это может быть?
— Не знаю, голубушка, — Варвара Петровна вздохнула. — Воск говорит, что будет. А как — знать не могу. Только… — она замялась.
— Что? — Лена схватила старушку за руки. — Скажите, пожалуйста!
— Только мне кажется, не родишь ты её.
— Что значит «не родишь»? — Лена смотрела на Варвару Петровну немигающим взглядом. — Как тогда…?
— Не знаю, милая, — старушка обняла её за плечи, словно дочку. — Пути Господни неисповедимы. Сказала, что знаю.
— Бред какой-то, — Артём отошёл от окна. — Пойдём спать, Лен. Завтра машину чинить.
Но Лена стояла, будто оглушённая.
— Вы уверены? Это правда?
— Я вижу то, что вижу, — Варвара Петровна развела руками. — Но что это значит — одному Богу известно.
***
Прошло восемь месяцев. Лена сидела в классе, механически проверяя тетради третьеклассников, но мысли её витали далеко. Она всем сердцем хотела поверить странному пророчеству старой травницы, но время шло, а беременность не наступала. Невероятное напряжение между ней и Артёмом, возникшее после той поездки, только усиливалось.
— Лена Александровна! — в дверь заглянула завуч. — Вас к телефону. Муж звонит, говорит — срочно.
Сердце сжалось. Что могло случиться?
— Лена, — голос Артёма звучал странно, напряжённо. — Я узнал про ту деревню. И про бабку-гадалку.
— И что? — Лена вцепилась в трубку.
— Она умерла три недели назад. И внучка её тоже. Крыша обвалилась под снегом.
Лена почувствовала, как слабеют колени. И ни слова о пророчестве, о ребёнке…
— А девочка? — прошептала она. — Малышка Соня?
Тяжёлое молчание было ей ответом.
— Тёма? Что с ребёнком?
— В детдоме она, — глухо ответил муж. — В Туле. Я всё разузнал. Документы оформляются.
— Какие документы?
— На удочерение.
— Что ты несешь, Тёма? — Лена схватилась за сердце.
— Собирайся. Я за тобой через двадцать минут.
Три месяца бумажной волокиты, бесконечных комиссий, нервных срывов, разговоров. Лена почти не спала. Артём похудел и осунулся, но каждый день куда-то звонил, что-то выяснял. Тесть и тёща активно включились в процесс — неожиданно для всех. Только свекровь поджала губы: «Чужое дитя никогда родным не станет».
Лена боялась, что вмешательство свекрови всё испортит. Но Артём — впервые за все годы — резко осадил мать:
— Это не тебе решать. Или молчи, или не лезь в нашу семью вообще.
— Я боюсь, Тём, — Лена стояла у огромной двери детского дома, не решаясь войти. — А если она не захочет к нам? Если заплачет?
— Она тебя уже видела на прошлой неделе. И не плакала, — Артём сжал её локоть. — Идём.
Соня. Год и три месяца. Пушистые каштановые волосы, большие карие глаза — точь-в-точь как предсказывала Варвара Петровна. Худенькая, серьёзная для своего возраста. Когда они вошли в игровую, девочка сидела в углу и что-то строила из кубиков.
— Сонечка, — тихо позвала воспитательница. — К тебе пришли… папа и мама.
Девочка подняла глаза, и Лена замерла от волнения. Этот взгляд она видела лишь однажды — у Ирины, когда та прижимала к себе новорождённую дочь.
— Мама? — тонкий голосок эхом отразился от стен комнаты.
— Да, детка, — Лена медленно опустилась на колени, открыв объятия. — Если ты захочешь, я буду твоей мамой.
Соня несколько секунд смотрела на неё, а потом — так неожиданно и быстро — подбежала и обвила ручками шею Лены. Теплая щека прижалась к щеке.
— Мама! — ещё увереннее сказала Соня, и в её глазах загорелся огонёк, так непохожий на пустоту, царившую там ещё минуту назад. — Моя мама!
Лена прижала к себе хрупкое тельце, и слёзы потекли по щекам. Всё вокруг словно растаяло — осталась только эта девочка, пахнущая чем-то сладким и тёплым, как солнце.
— Похоже, Сонечка тебя выбрала, — улыбнулась воспитательница сквозь слезы.
— А теперь папу, — прошептала Лена, поворачивая девочку к Артёму. — Смотри, это твой папа.
Артём стоял, оцепенев, глядя на дочь и жену. Его лицо, казалось, сковал лёд, но глаза… В глазах стояли слёзы.
— Папа? — Соня подняла голову и протянула к нему руку, такую маленькую по сравнению с его грубой ладонью.
Артём опустился рядом с Леной и осторожно взял девочку за руку.
— Да, Сонечка. Я буду твоим папой, — его голос дрогнул. — Мы заберём тебя домой. Навсегда.
— Домой? — переспросила девочка с такой надеждой, что у Лены сжалось сердце.
— Да, милая. К нам домой, — она поцеловала крохотную ладошку.
— Ты понимаешь, что бабушка не обманула тебя? — тихо спросил Артём, глядя на жену. — Как?
— Что? — Лена подняла заплаканное лицо.
— Она же говорила, у тебя будет ребёнок через год, — Артём впервые за долгое время улыбнулся по-настоящему. — Лена, у тебя будет дочь. Но для этого не обязательно родить её самой.
— Скорее, это она меня нашла, — прошептала Лена, крепче прижимая к себе притихшую Соню. — Эту девочку нам послала Варвара Петровна. Я уверена.
— Или Ирина, — Артём вдруг вздрогнул. — А знаешь, что значит её имя? София. «Мудрость». Наша мудрость…
***
Прошёл год. Соня уже твёрдо ходила, говорила короткими предложениями и называла Лену не иначе как «моя мамочка». Каждое утро начиналось с того, что маленькие ручки обвивали Ленину шею и тёплые губы оставляли на щеке влажный поцелуй.
— Мамочка! Вставай! — командовала Соня, забираясь в постель между Леной и Артёмом.
— Солнышко, ещё рано, — сонно бормотала Лена, обнимая дочь.
— Но папа сказал, что сегодня мы поедем в деревню! — топнула ножкой Соня.
— Поедем-поедем, — Артём потянулся и притворно застонал, когда Соня плюхнулась ему на живот. — Только не сейчас, колобок. Сейчас мы ещё поспим.
— Не хочу спать! — надула губы девочка.
Поездка в ту самую деревню, где когда-то они встретили Варвару Петровну, стала их семейной традицией. Они приезжали на могилы Ирины и её бабушки, привозили цветы, а потом шли на берег озера и устраивали пикник. Артём вырезал Соне игрушки из коряг, а Лена собирала травы — те самые, о которых рассказывала старая травница.
— Помнишь, мы тогда чуть не развелись? — Лена сидела на расстеленном одеяле и смотрела, как Соня пытается запустить бумажный самолётик.
— Да уж, — Артём покачал головой. — Я был редкой скотиной в ту ночь.
— А я — истеричкой, — Лена положила голову ему на плечо. — Тёма, ты не жалеешь?
— О чём?
— Что мы удочерили Соню. Что у нас… нет своих детей.
Он повернул голову и посмотрел ей прямо в глаза.
— Лена, у нас есть свой ребёнок. Соня — наша дочь. Не меньше, чем если бы ты её родила.
Она кивнула, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
— Знаешь, иногда мне кажется, что мы встретили Варвару Петровну не случайно. Что она… что она всё знала с самого начала. И специально устроила так, чтобы мы нашли Соню.
— Может и так, — Артём задумчиво смотрел вдаль. — Но важно ведь не это, правда? Важно, что теперь мы — семья.
— Мамочка! Папочка! — Соня бежала к ним, размахивая только что сорванным одуванчиком. — Смотрите, какой красивый!
— Самый красивый, — Лена протянула руки. — Иди к нам, солнышко.
Соня запрыгнула к ним на одеяло, вклиниваясь между родителями. Её лицо сияло от счастья.
— А когда мы пойдём к бабушке Варе? — спросила она, устраиваясь поудобнее.
— Уже скоро, — Артём погладил дочь по волосам. — Сначала поедим, потом пойдём.
— А расскажи ещё раз, как вы меня нашли, — Соня посмотрела на маму.
Лена улыбнулась. Эту историю Соня просила рассказывать снова и снова. Но каждый раз Лена немного менялась детали, чтобы дочь не знала всей правды до поры.
— Бабушка Варя сказала нам, что где-то есть самая лучшая девочка на свете, и мы должны обязательно её найти, — начала она.
— Это я! — гордо кивнула Соня.
— Конечно, ты, — Артём подхватил дочь на руки. — Мамочка!
Соня, вдруг замерев, очень серьёзно посмотрела на Лену и впервые произнесла отчётливо и осознанно:
— Я люблю тебя, мамочка.
Лена, сжимая дочь в объятиях, поняла: теперь она целостна. Артём молча смотрел на них, впервые не скрывая слёз.