никита— Так и передай своей Маринке — или корову на приданое, или свадьбы не будет! — Тамара Петровна с грохотом поставила чашку на стол. — Нищету плодить — только это вы и умеете!
Марина стояла за дверью веранды, вцепившись пальцами в дверной косяк. Услышанное ударило сильнее, чем если бы будущая свекровь плеснула кипятком.
— Мама, зачем вы так? — голос Андрея звучал тихо, почти просительно. — Мы любим друг друга. У неё старенькая Зорька есть, огород хороший…
— Зорька! — Тамара Петровна издала звук, похожий на карканье вороны. — Да на ней молока меньше, чем у козы! Что за невестка без приданого? Стыд на всю деревню! Как я в глаза людям буду смотреть?
Марина отступила от двери. Домой она не помнила, как дошла. Солнце стояло высоко, жарило макушку, а ей казалось, что вокруг сумерки. Во дворе мать развешивала бельё, напевая что-то тихое, своё.
— Доченька, что случилось? На тебе лица нет!
— Всё хорошо, мам, — слова застревали, будто картошка в горле. — Просто жарко сегодня.
Вечером Марина вышла во двор. Старая Зорька тихо жевала у забора, глядя на хозяйку добрыми глазами.
— Что, коровушка, не вышла я богатой невестой, — Марина погладила тёплый бок. — Думала, любовь важнее приданого. Глупая была.
— Маринка! — окрик соседки Зины прервал её мысли. — Чего стоишь-то смурная? Поди сюда, разговор есть!
— Какой ещё разговор? — Марина нехотя поплелась к забору.
— Не прикидывайся валенком, вся деревня уже знает, как тебя Тамарка обхаживает! Значит, корову ей подавай?
— Откуда… — Марина осеклась. В деревне секретов не бывает.
— Баба Настя тебя утром на веранде видела, а потом Андрейка на велосипеде катил мимо нас — сам не свой. Спросили, что стряслось, а он и выложил всё.
— И что теперь? — Марина силилась не расплакаться. — Не будет у меня свадьбы. У Андрея мать верховодит, а я — нищета деревенская.
— Нищета? — Зина фыркнула, словно её оскорбили. — Да ты, Маринка, руки золотые, огород лучший на всю округу! Помидоры твои солёные до весны стоят, у всех киснут, а у тебя — как с грядки!
— Помидорами свадьбу не сыграешь.
— Верно мыслишь, кумушка! — Зина странно оживилась. — А не сходить ли нам к бабе Насте? Она мудрая, может, что присоветует.
Марина вздохнула, но согласилась. Терять всё равно было нечего.
Баба Настя встретила их на пороге, словно ждала. В маленькой избе пахло травами и свежевыпеченным хлебом.
— Знаю, зачем пришли, — старушка кивнула, не дав Зине даже слова сказать. — Сядь, Маринка, чай пить будем.
Чай пахнул смородиновым листом и ещё чем-то неуловимым. Марина сделала глоток и почувствовала, как тепло разливается по телу.
— Тамарка Петрова всегда гонор свой берегла выше добра, — проговорила баба Настя, глядя куда-то сквозь Марину. — А сын у неё — тютя. Но сердце доброе имеет. Выбрал тебя — значит, чует душой, что ты его судьба.
— Да какая судьба без коровы? — горько усмехнулась Марина.
— А ты послушай старую. Завтра у клуба сельского праздник большой. Будет там и Тамарка, и сынок её. И будем там мы все. Поняла меня?
Марина непонимающе смотрела на старушку.
— Не поняла пока, — баба Настя улыбнулась хитро. — Но завтра поймёшь. А сейчас ступай домой и скажи матери, чтобы гостей ждала. Много гостей.
Андрей на праздник явился как на похороны — бледный, с потерянным взглядом. Рядом гордо шествовала Тамара Петровна, обмахиваясь самодельным веером из старой открытки. Марина держалась поодаль, в тени яблонь, не решаясь подойти.
— Не дрейфь, девонька, — прошептала подоспевшая баба Настя. — Гляди, народ-то какой собрался. И председатель здесь, и доярки все, и механизаторы подтянулись.
Действительно, в этот праздничный день возле клуба собралось непривычно много людей. Столы трещали от угощений, гармонь наигрывала что-то весёлое.
— Тамара Петровна! — окликнул председатель колхоза Иван Семёнович. — А что ж невеста не с вами? Аль расхотелось свадьбу играть?
Тамара Петровна оглянулась, заметила Марину и поджала губы.
— Свадьбе-то быть, когда условия будут соблюдены. По-людски всё должно быть, с приданым, как заведено.
Вокруг стало неожиданно тихо. Даже гармонь замолчала.
— Какое такое приданое нынче требуется? — Иван Семёнович сдвинул кепку на затылок. — Работящая девка, огородница знатная. Чего ещё надобно?
— Корову! — выпалила Тамара Петровна. — Как положено! Не хочу, чтоб люди шептались, что нищую сыну в дом взяли.
По толпе прошёл шепоток. Марина низко опустила голову, готовая провалиться сквозь землю. А Андрей стоял пунцовый, не смея взглянуть на невесту.
— Значит, корову? — переспросил председатель. — А ты, Андрюша, что скажешь? Тоже корову ждёшь от невесты или, может, сам чего подаришь будущей жене?
Андрей наконец поднял глаза:
— Я Марину люблю. А мать… Она хочет как лучше. Чтобы всё по традиции.
— По традиции, говоришь? — усмехнулся Иван Семёнович. — Ну, тогда слушай сюда, народ! У нас тут Марина Сергеевна без богатого приданого замуж выходит. Как думаете, поможем ей свадьбу сыграть?
Толпа загудела, и тут произошло неожиданное. Баба Настя вышла в центр круга и постучала палкой о землю:
— Тамара Петровна хочет, чтоб всё по-людски было! А по-людски у нас как? Всем миром беду побеждать и радость делить! Я со своего двора тёлочку молодую Маринке отписываю.
Тамара Петровна так и застыла с открытым ртом.
— Это ещё что за благотворительность? — опомнилась Тамара Петровна. — Нам чужого не надо!
— А это не чужое будет, — подхватила Зина, выходя вперёд. — Это приданое нашей Маринки! Я вот три банки помидоров солёных таких отдаю, что пальчики оближешь!
Иван Семёнович хлопнул в ладоши:
— А от колхоза мешок сахара на свадьбу! И двух поросят с фермы!
Марина не верила своим ушам. Люди один за другим выходили вперёд, называя, кто что принесёт в её приданое. Кто-то обещал мёд, кто-то — посуду, а Федька-пасечник даже улей целый посулил.
— Это что же получается? — растерянно пробормотала Тамара Петровна. — Вы все сговорились, что ли?
— Не сговорились, а по совести делаем, — ответил кто-то из толпы. — Маринка нас выручала не раз — то рассаду даст, то пирогами угостит. Чем плохо приданое с миру по нитке?
Марина, не выдержав, закрыла лицо руками. Она не ожидала такой поддержки от односельчан.
— Мам, ты видишь? — Андрей подошёл к матери. — Марину здесь уважают. Разве это не важнее, чем одна корова?
— Люди что скажут? — упрямилась Тамара Петровна, но было видно, что она уже отступает.
— А что люди? Люди вон что говорят! — Андрей обвёл рукой односельчан.
Тамара Петровна поджала губы и отвернулась.
— Ладно, сынок, твоя жизнь. Только не вздумай потом жаловаться.
Марина вытерла набежавшие слёзы и вдруг увидела, как Андрей идёт к ней через толпу. Он остановился в двух шагах, помялся и вдруг выпалил:
— Прости меня, Марина. Я… как баран пошёл на поводу. Не за корову тебя люблю.
— Знаю, — тихо ответила Марина, чувствуя, как отпускает комок в горле.
— Свадьба через две недели! — крикнул кто-то, и народ одобрительно загудел.
Тамара Петровна поглядела на сына, на будущую невестку и вдруг выпрямилась, словно что-то решив для себя:
— А от нашего двора будет тёлка молодая, ещё не отелившаяся! Не хуже, чем у бабы Насти! — она гордо вскинула голову. — И пусть весь колхоз видит, что мы не хуже других!
Баба Настя тихонько рассмеялась:
— Ох, Тамарка, всё-то тебе быть лучше других надобно. Но сегодня я с тобой спорить не буду.
— И не надо! — отрезала Тамара Петровна, но уже без прежней злости. — Будет у нас свадьба что надо! И приданое будет! Федька, ты там про улей говорил? А медогонку дашь?
Праздник загудел с новой силой. Марина поверить не могла, что ещё утром готова была распрощаться с мечтой о свадьбе, а теперь…
— Не думала, что люди так за меня встанут, — прошептала она Андрею.
— А я и не сомневался, — ответил он, обнимая её за плечи. — Знаешь, мам-то у нас отходчивая. Побурчит и смирится.
Но Тамара Петровна, казалось, забыла все прежние обиды. Она уже хлопотала вокруг главного стола, командуя, словно это была свадьба её мечты, а не та самая, против которой она так возражала.
На следующее утро Марину разбудил грохот у ворот. На пороге дома стояла запыхавшаяся Зина.
— Марин, ты не поверишь! Тамарка по всей деревне носится — приданое твоё собирает! У Федьки уже и мёд забрала, и рамки для улья!
— Да ну? — Марина даже не сразу поверила. — Зачем ей это?
— Говорит, раз уж приданое от всей деревни, то должен быть порядок и учёт! Сейчас к бабе Насте пошла — насчёт тёлки договариваться.
Марина накинула платок и выбежала со двора. Ей нужно было самой увидеть это чудо. Возле дома бабы Насти действительно стояла Тамара Петровна, живо жестикулируя.
— А, Маринка! — заметила она будущую невестку. — Иди сюда, тебя это тоже касается.
Марина подошла, настороженно глядя на будущую свекровь.
— Слушай сюда, — Тамара Петровна взяла её под локоть. — Я тут подумала: нечего нам двух тёлок держать. Мы с Настасьей решили — берём одну, зато хорошую, от её Зорьки-то приплод знатный бывает. А вторые деньги пустим на дом вам с Андрюшкой. Надо же с умом к хозяйству подходить. Ты как на это смотришь?
Марина растерялась от такой перемены:
— Я… Спасибо, конечно. Только странно как-то. Вчера вы говорили…
— Э, что было вчера, то прошло! — отмахнулась Тамара Петровна. — Я подумала: зачем мне с людьми ссориться? Ты девка работящая, Андрюшка мой тебя любит. Остальное приложится.
Баба Настя, наблюдавшая за этой сценой, хитро улыбалась.
— Тамара Петровна у нас гордая, но умная, — шепнула она Марине, когда та вернулась к крыльцу. — Поняла, что лучше быть с людьми в ладу, чем против всех идти.
К вечеру того же дня во дворе Марининого дома собрались почти все соседи. Кто принёс стулья для будущей свадьбы, кто скатерти, а председатель колхоза и вовсе прикатил на грузовике с двумя мешками муки.
— Это что же такое получается? — изумлённо спрашивала мать Марины. — Вчера ещё свадьбы не было, а сегодня у нас богатства как у купцов!
Андрей, помогавший разгружать муку, только улыбался:
— Видишь, Марин, а ты боялась. Теперь у нас такое приданое, что в районе позавидуют!
Марина молча кивала, глядя, как Тамара Петровна расхваливает соседям будущую свадьбу. А ведь еще вчера утром она, Марина, плакала над старой Зорькой, думая, что не видать ей счастья.
Однако главное испытание ждало её впереди. Когда все разошлись, Тамара Петровна задержалась.
— Маринка, — она понизила голос, словно не желая, чтобы кто-то слышал. — Ты зла на меня не держи. Я ведь как лучше хотела.
Марина долго смотрела в глаза будущей свекрови, а потом произнесла:
— Знаете, Тамара Петровна, я сначала обиделась, конечно. Думала, не любите вы меня. А потом поняла: вы просто за сына переживаете. Это любовь по-своему. Я тоже его люблю, только по-другому. Может, мы с вами и сладим?
Тамара Петровна молчала, вертя в руках платок. Потом неожиданно притянула Марину к себе и обняла:
— Сладим, дочка. Куда ж мы денемся?
В этот момент во двор вошёл Андрей. Он замер, увидев обнимающихся мать и невесту.
— Вот это поворот! — ахнул он. — Что я пропустил?
— Ничего особенного, — Тамара Петровна отстранилась, вновь принимая строгий вид. — Просто объяснила твоей невесте, как надо корову доить правильно. Чтоб молоко не пропадало.
И подмигнула Марине, словно у них появилась общая тайна
Свадьба вышла на весь район знаменитая. Столы ломились от угощений, а председатель даже выбил машину из райцентра, чтобы привезти баяниста. Марина, в белом платье с кружевами, которое когда-то шила себе на выпускной, но так и не надела, сияла как утреннее солнышко.
— Ну вот, дочка, дождались мы с тобой, — мать украдкой вытирала слёзы, помогая закалывать фату. — А ты боялась, что не будет у тебя счастья.
— Спасибо тебе, мама, — Марина обняла её. — За всё спасибо.
— Не мне благодари, а людей наших. Вот что значит — жить по совести! Когда беда — все помогут.
На свадьбе Тамара Петровна вела себя как настоящая свекровь из сказки — добрая, хлебосольная, всем гостям улыбалась, а в Марину так и вовсе, казалось, влюбилась.
— Глянь-ка, — шепнула Зина, подталкивая Марину локтем, — твоя свекровушка перед моей расхваливает, какая ты умница да хозяюшка. Кто бы мог подумать?
— Да уж, чудеса, — улыбнулась Марина, глядя, как Тамара Петровна гордо демонстрирует вышитые Мариной салфетки.
Баба Настя подошла к молодым и протянула небольшой узелок:
— Вот вам мой подарок, детки. Не смотрите, что мал. В нём семена особые — капуста да морковь, что у меня на огороде растут. Сладкие, крупные. Сажать будете — меня вспоминайте.
Андрей принял узелок, поцеловав старушку в морщинистую щёку:
— Спасибо вам, баба Настя. Не только за семена, а за… — он замялся.
— За мудрость? — подсказала она, лукаво улыбаясь. — Так её в каждой деревне вдоволь, только уметь слушать надо.
Вечером, когда гости уже расходились, Тамара Петровна взяла Марину за руку:
— Слушай, дочка… — она замялась, подбирая слова. — Это… прости меня за то, как я себя повела сначала. Правду говорят: годы мудрости не всегда добавляют.
— Всё хорошо, Тамара Петровна, — Марина сжала её ладонь. — Семья — это когда и в горе, и в радости вместе. А с трудностями вместе справимся.
— Эх, Маринка! — неожиданно рассмеялась свекровь. — Да какие теперь трудности с таким приданым! На весь колхоз прогремели. У меня соседка Клавка от зависти чуть не позеленела — у них дочка тоже замуж собирается. Так теперь всё спрашивает, как мы так сумели народ организовать.
— И что вы ей ответили? — заинтересовалась Марина.
— А что тут ответишь? — Тамара Петровна гордо выпрямилась. — Сказала, что главное — сноху выбрать хорошую. Остальное — дело техники!
Марина рассмеялась. Она смотрела на свою новую семью, на деревенских, что пришли разделить их радость, и думала: вот оно, настоящее богатство. Не в коровах и ульях, а в людях, что готовы поддержать в трудную минуту.
Старая Зорька, словно понимая важность момента, важно подошла к изгороди, когда молодые прощались с гостями, и протяжно замычала.
— Смотри-ка, — усмехнулся Андрей, — даже корова нас благословляет.
— Она-то как раз знает, что счастье не в приданом, — ответила Марина, — а в том, чтобы рядом были те, кто любит тебя по-настоящему.
И крепче сжала руку мужа, благодарная судьбе за всё, что произошло. За испытание, которое на деле обернулось радостью, и за людей, что помогли ей понять: она никогда не была бедной невестой — она всегда была богатой душой.