никитаГром разорвал свинцовое небо над Ольховкой, когда Аркадий Петрович Кузнецов вышел из своего дома с потертым чемоданом. Соседка Нина Степановна, ссутулившись под дождем, семенила к подъезду и, заметив его, остановилась.
— Надолго ли, Аркаша? — окликнула она, близоруко щурясь.
— На совсем, Степанна, — отрезал Аркадий Петрович, не поворачивая головы.
В свои шестьдесят он не собирался никому объяснять причины своего отъезда. Тридцать лет отработал инженером на местном заводе. Похоронил жену. Вырастил дочь, которая укатила в Питер и звонила раз в месяц из чувства долга. И вот теперь, когда все вокруг считали, что жизнь его закончена и остается только доживать на пенсии, он решился на то, о чем мечтал всю жизнь.
Из подворотни выскочил Гришка — местный пьянчужка, заросший рыжей щетиной, в неизменной зеленой телогрейке.
— Петрович! Дай сотню до пенсии! — прогудел он, преграждая путь.
— Не дам, — Аркадий Петрович обошел его, не сбавляя шага. — Я больше не местный благотворительный фонд. Ищи другую дойную корову.
На автобусной остановке было пусто. Кузнецов поставил свой чемодан на мокрый асфальт и вытащил из кармана потрепанную записную книжку. На последней странице разборчивым инженерным почерком был выписан адрес: «г. Ростов-на-Дону, ул. Береговая, 44, кв. 17. Антонина Сергеевна Логинова».
… Антонина Логинова зажмурилась от яркого солнца, бьющего в окна ее квартиры на набережной Дона. В свои пятьдесят восемь она сохранила стройность и живой блеск в глазах. Соседки по подъезду шептались, что вдове не пристало так следить за собой, но Тоня, как ее звали близкие, давно перестала обращать внимание на чужое мнение.
Звонок в дверь застал ее врасплох. На пороге стоял седовласый мужчина с чемоданом. Его уставшие голубые глаза смотрели растерянно и решительно одновременно.
— Тоня? — хрипло спросил он. — Антонина Сергеевна?
Она прищурилась, и вдруг ее лицо осветилось узнаванием.
— Аркашка? Кузнецов? Не может быть…
— Сорок лет не виделись, — он неловко переминался с ноги на ногу. — Я писал тебе. Электронное письмо. Ты не ответила.
— Я не проверяю почту, — растерянно произнесла она. — Сын завел, а я… Господи, да ты проходи. Что ж на пороге-то!
Тоня провела его на кухню, где все еще стоял недопитый кофе и лежала раскрытая книга.
— Ты один? — спросила она, суетливо убирая чашку.
— Один, — кивнул Аркадий Петрович. — Жена ушла пять лет назад. Рак.
— Мой Колька тоже. Три года уже. Сердце, — она помолчала. — А я помню, как ты на выпускном вечере обещал за мной в Ростов приехать.
— Вот, приехал, — он невесело усмехнулся. — С опозданием на сорок лет…
В маленькой цветочной лавке на углу Кировского проспекта работала Вера — полная женщина с кричаще-рыжими волосами и зелеными глазами, подведенными толстыми стрелками. Ей было сорок пять, и последние десять лет она провела в бесконечной борьбе с весом, мужчинами и соседкой снизу, которая стучала в потолок, когда Вера включала музыку громче, чем на второй отметке.
— У нас новенький в доме, — сообщила Клавдия Матвеевна, престарелая работница ЖЭКа, остановившись у прилавка. — К Логиновой мужчина приехал. Говорят, старый знакомый.
— Хоть кому-то повезло, — буркнула Вера, обрезая стебли роз. — А я вот жду-жду, а ко мне только кактусы приезжают. И то — если закажу.
Клавдия Матвеевна понимающе вздохнула:
— Тебе бы, Верочка, смягчиться немного. Мужчины нынче пугливые. Ты на них как танк едешь, а они — в кусты.
— Не нужен мне такой трус, что от меня в кусты сигает, — отрезала Вера, с остервенением отрывая шипы. — Мне настоящий мужик нужен, чтоб как скала был!
— Хороший мужик нынче — редкость, — поджала губы Клавдия Матвеевна. — Вон, к Логиновой, говорят, инженер приехал. Сам откуда-то с севера. Седой, представительный…
Вера фыркнула:
— Ой, да ладно! Что он в ней нашел? Она ж тощая как жердь!
— Зато не злая, — многозначительно произнесла Клавдия Матвеевна и, оставив на прилавке деньги за скромный букетик фиалок, выплыла из магазина…
Сын Антонины, Олег Логинов, работал архитектором в крупной строительной компании. Ему было тридцать пять, и он все еще жил с матерью, объясняя это заботой о ней и непомерными ценами на жилье. Новость о появлении в их квартире старого друга матери он воспринял с нескрываемым раздражением.
— Ты хоть что-нибудь о нем знаешь? — спросил он, захлопнув дверь своей комнаты так, что задребезжали стекла. — Может, он аферист какой-нибудь! Наслышаны мы о таких «друзьях молодости»!
— Я его сорок лет знаю, Олежек, — мягко ответила Тоня. — Мы в одном классе учились. Он был лучшим математиком в школе.
— Замечательно! — всплеснул руками Олег. — Ты его не видела сорок лет, и теперь он будет жить у нас? Мам, ты в своем уме?
Тоня выпрямилась и посмотрела на сына так, что тот невольно попятился:
— Я, Олег Николаевич, в своем уме. И в своей квартире. И решать, кто будет в ней жить, буду я.
Олег выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью. Тоня присела на диван и закрыла лицо руками. Аркадий Петрович неловко переминался в коридоре.
— Я могу уйти, — тихо произнес он. — Не хочу создавать проблемы.
— Никуда ты не уйдешь, — твердо сказала Антонина. — Олежка перебесится. Он хороший мальчик, просто… привык быть единственным мужчиной в моей жизни.
Аркадий Петрович смутился:
— Тоня, я не претендую…
— Конечно, не претендуешь, — перебила она его с улыбкой. — Ты же у нас всегда был скромником. Помнишь, как на выпускном не решился меня поцеловать? Я тогда полночи проплакала.
Он растерянно посмотрел на нее:
— Правда?
— Правда-правда, — кивнула она. — А потом ты уехал учиться в свой политех, а я — в Ростов. Так и разошлись наши дороги…
Вера закрывала цветочный магазин, когда услышала яростную ругань со стороны набережной. Выглянув из-за угла, она увидела молодого мужчину, который что-то доказывал пожилому мужчине с седыми волосами. Пожилой стоял, опустив голову, и лишь изредка что-то отвечал.
— Она вам не по зубам! — долетал до нее молодой злой голос. — Уезжайте, откуда приехали!
— Олег, я не имею никаких намерений… — начал пожилой мужчина.
— Намерений у него нет! — передразнил молодой. — А зачем припёрся? На старости лет решил устроиться на шее у одинокой женщины?
Вера, недолго думая, вышла из-за угла и решительно направилась к ним.
— Эй, молодой человек! — окликнула она сына Антонины. — Вы что тут раскричались? Всю набережную на уши поставили!
Олег обернулся, смерив ее раздраженным взглядом:
— А вы кто такая?
— Я — Вера Николаевна Котова, — с достоинством ответила она. — И я не люблю, когда у меня на районе устраивают скандалы. Особенно с пожилыми людьми.
— Это семейное дело, — отрезал Олег.
— На улице нет семейных дел, — парировала Вера. — Есть общественный порядок. Который вы нарушаете.
Она повернулась к Аркадию Петровичу:
— С вами все в порядке?
Он кивнул, благодарно улыбнувшись:
— Да, спасибо. Мы просто… беседуем.
— Я слышала вашу «беседу» через два квартала, — фыркнула Вера. — Пойдемте, я провожу вас. Куда вам?
— Ему никуда не нужно, — процедил Олег. — Он уезжает.
— Я остаюсь у Антонины Сергеевны, — твердо ответил Аркадий Петрович. — По ее приглашению.
Олег сжал кулаки, но, бросив взгляд на Веру, развернулся и быстрым шагом направился прочь.
— Спасибо вам, — произнес Аркадий Петрович. — Вы очень смелая.
— Да ладно, — махнула рукой Вера. — Не люблю, когда молодые на стариков гавкают. У меня отец до восьмидесяти трех дожил, я знаю, как это бывает.
Они медленно пошли вдоль набережной.
— Вы правда друг Антонины? — спросила Вера. — Или…?
— Мы учились вместе, — ответил он. — В школе. В Ольховке. Это маленький город на севере.
— И что, приехали через сто лет навестить школьную подругу? — недоверчиво спросила Вера.
Аркадий Петрович остановился и посмотрел на Дон, где догорал закат:
— Я приехал исполнить обещание. Мы с Тоней… В общем, я обещал ей приехать после школы. Но не приехал. Жизнь по-другому сложилась. А сейчас…
— Сейчас решили наверстать? — усмехнулась Вера. — В вашем возрасте?
— А что такого? — он вдруг выпрямился и посмотрел на нее с неожиданной твердостью. — Вы считаете, что в моем возрасте уже поздно что-то менять?
Вера смутилась:
— Да нет, просто… Необычно это. Вы ей хоть нравитесь?
— Не знаю, — честно ответил он. — Но я надеюсь, что смогу… стать ей другом.
— Другом, значит, — хмыкнула Вера. — Ну-ну…
Тоня сидела на кухне, когда Аркадий Петрович вернулся. Перед ней лежал раскрытый фотоальбом.
— Я тут нашла наши школьные фотографии, — сказала она вместо приветствия. — Смотри, какими мы были.
Он сел рядом, близоруко вглядываясь в пожелтевшие снимки. На одном из них они стояли рядом — он в строгом костюме, а она в белом платье с бантом.
— Выпускной, — тихо произнесла Тоня. — Помнишь, как ты мне на этом вечере признался, что любишь?
Аркадий Петрович смущенно кашлянул:
— Помню. И помню, как ты сказала, что уезжаешь в Ростов.
— А ты сказал, что приедешь за мной, — она провела пальцем по фотографии. — Я ждала тебя тогда. Целый год ждала. А потом…
— А потом я женился на Людмиле, — закончил он. — И у тебя появился Николай.
Они помолчали.
— Олег похож на отца, — наконец произнесла Тоня. — Такой же упрямый. И такой же заботливый. Он думает, что ты хочешь… воспользоваться мной.
— Я понимаю его опасения, — кивнул Аркадий Петрович. — На его месте я бы тоже насторожился.
Тоня вдруг рассмеялась:
— Знаешь, я всегда думала, как бы сложилась моя жизнь, если бы ты тогда приехал.
— И как? — он внимательно посмотрел на нее.
— Не знаю, — она пожала плечами. — Может, мы были бы счастливы. А может, разбежались бы через год. Жизнь — странная штука. Я любила Колю. Не жалею, что прожила с ним. Но иногда… иногда я думала о тебе…
Вера открывала цветочный магазин, когда увидела идущего по улице Аркадия Петровича. Он нес пакет с продуктами и выглядел непривычно воодушевленным.
— Доброе утро! — поздоровался он. — Как поживаете, Вера Николаевна?
— Да потихоньку, — ответила она, удивленная его бодростью. — Вы чего такой радостный с утра?
Он заговорщически улыбнулся:
— Тайну хотите? Я решил Тоню удивить. Приготовлю сегодня ужин.
— Вы умеете готовить? — недоверчиво спросила Вера.
— Не очень, — признался он. — Но за последние пять лет научился кое-чему. После того как не стало жены пришлось.
Вера вздохнула:
— А я вот после развода так и не научилась отвертку от шуруповерта отличать. Все надеюсь, что придет кто-нибудь и все сделает сам.
— И как, приходит? — с улыбкой спросил Аркадий Петрович.
— Как же! — фыркнула она. — Они как узнают, что у меня характер от перца погорячее будет, так сразу в кусты. Вот вчера опять сантехник сбежал, когда я ему объяснила, что думаю о его «вызове мастера».
— А что не так с вызовом мастера? — озадаченно спросил Аркадий Петрович.
— Да все с ним так! — всплеснула руками Вера. — Только мастер этот, Виталик, больше на пьянчелыгу похож, чем на специалиста. Пришел, посмотрел на мой кран, почесал репу и говорит: «Тут менять надо». А сам еле на ногах стоит! Я ему и высказала все, что думаю о таких «мастерах». Он и сбежал.
Аркадий Петрович задумчиво посмотрел на нее:
— А кран до сих пор течет?
— Течет, окаянный, — вздохнула Вера. — Вторую неделю уже.
— Я мог бы посмотреть, — неожиданно предложил он. — Я, конечно, не сантехник, но с простыми поломками справляюсь.
Вера недоверчиво прищурилась:
— Вы? А как же ваша Тоня?
— У нее сегодня встреча с подругами, — ответил Аркадий Петрович. — До вечера. Я как раз планировал чем-нибудь полезным заняться.
— Ну, смотрите, — предупредила Вера. — Я живу в том же доме, что и ваша… подруга. Только двумя этажами ниже. Если что, соседи вас со мной увидят. Сплетен не оберетесь.
— Пусть сплетничают, — пожал плечами Аркадий Петрович. — Мы ведь ничего плохого делать не собираемся. Кран починим — и все…
Олег Логинов сидел в кабинете начальника отдела кадров строительной компании «ДонСтрой» и нервно барабанил пальцами по столу.
— Так что вы узнали? — нетерпеливо спросил он.
Полная женщина средних лет перелистывала бумаги:
— Значит так, Кузнецов Аркадий Петрович, 1962 года рождения. Работал инженером-конструктором на Ольховском машиностроительном заводе с 1984 по 2022 год. Уволился по собственному желанию. Характеристики положительные. Был награжден грамотами за рационализаторские предложения.
— Судимости? Долги? — продолжал допытываться Олег.
— Ничего такого, — пожала плечами кадровичка. — Обычный советский инженер. Пенсионер. Вдовец. Дочь живет в Санкт-Петербурге, работает врачом.
Олег разочарованно откинулся на спинку стула:
— И что он забыл в Ростове? Почему сейчас?
— Это я вам не скажу, — усмехнулась женщина. — Но, судя по всему, ваши опасения напрасны. Он не похож на афериста или мошенника.
— Все равно не верю, — упрямо мотнул головой Олег. — Сорок лет не объявлялся, и вдруг — на тебе, явился. Что-то тут не так.
Аркадий Петрович заканчивал ремонт крана в ванной Веры, когда услышал, как хлопнула входная дверь.
— Вера! — раздался мужской голос. — Ты дома?
В ванную заглянул молодой человек лет тридцати, высокий и широкоплечий.
— А вы кто? — настороженно спросил он, увидев Аркадия Петровича.
— Я сантехник, — ответил тот, вытирая руки. — А вы?
— Я Сергей, брат Веры, — молодой человек все еще смотрел с подозрением. — А где она сама?
— В магазин вышла, — Аркадий Петрович повернул кран, и вода перестала капать. — Вот, починил. Прокладку заменил.
Сергей прислонился к дверному косяку:
— Странно. Обычно она никого в квартиру не пускает, когда сама уходит.
— Я друг её соседки, Антонины Сергеевны, — пояснил Аркадий Петрович. — Живу у неё пока.
— А-а-а, — протянул Сергей. — Так вы тот самый «друг молодости»?
— Уже все в курсе? — усмехнулся Аркадий Петрович.
— Ростов — большая деревня, — пожал плечами Сергей. — Особенно этот район. Тут все про всех знают.
В прихожей раздался звук открываемой двери, и вошла Вера с пакетами продуктов.
— Сережка! — обрадовалась она, увидев брата. — Ты чего без предупреждения?
— Да мимо ехал, решил заскочить, — он кивнул в сторону ванной. — А тут у тебя уже… ремонт идет.
— Аркадий Петрович кран починил, — пояснила Вера. — Я его чаем угощу сейчас.
— Не стоит, — запротестовал Кузнецов. — Мне пора. Я еще продукты на ужин не купил.
— Какой еще ужин? — вмешался Сергей. — Вера, ты его на ужин пригласила?
— Да нет же, — рассмеялась она. — Он своей… подруге ужин готовит. У них там романтика намечается.
Аркадий Петрович смутился:
— Ну что вы такое говорите, Вера Николаевна. Мы с Тоней просто друзья.
— Ага, конечно, — подмигнула она. — Все знают, что мужчина и женщина могут быть «просто друзьями». Особенно если эта женщина — первая любовь…
Тоня вернулась домой раньше, чем ожидалось. Встреча с подругами закончилась быстро — у одной из них заболел внук, и она заторопилась домой. Открыв дверь своим ключом, Тоня замерла на пороге. Из кухни доносились странные звуки и запахи. Осторожно заглянув туда, она увидела Аркадия Петровича в фартуке, колдующего у плиты.
— Что ты делаешь? — удивленно спросила она.
Он вздрогнул, едва не уронив половник:
— Тоня! Ты рано. Я хотел… сюрприз.
На плите что-то шипело и булькало. На столе стояла ваза с полевыми цветами.
— Ты… готовишь? — она подошла ближе, заглядывая в кастрюлю. — Что это?
— Борщ, — с гордостью ответил он. — По маминому рецепту. Правда, я не уверен, что все сделал правильно. Поварёшка у тебя куда-то запропастилась, пришлось вот так орудовать.
Тоня прикрыла рот ладонью, сдерживая смех:
— Аркаша, а ты… ты свеклу предварительно обжарил?
Он растерянно посмотрел на нее:
— А надо было?
Она не выдержала и рассмеялась:
— Боже мой, Аркадий Петрович! Сорок лет прошло, а ты все такой же… неприспособленный к быту.
Он смущенно улыбнулся:
— Люда всегда готовила. А после её ухода я в основном полуфабрикатами питался. Или в столовую ходил.
Тоня подошла к нему, забрала половник:
— Дай-ка я спасу твой борщ. А ты расскажи, где пропадал весь день.
Аркадий Петрович замялся:
— Я… я у Веры был. Кран чинил.
— У Веры? — Тоня удивленно подняла брови. — Ты уже и с соседями познакомился?
— Случайно вышло, — объяснил он. — Мы встретились, когда… когда я по набережной гулял.
Тоня внимательно посмотрела на него:
— Аркаша, ты чего мнешься? Вы что, с Олегом поругались?
Он вздохнул:
— Не то чтобы поругались. Просто… объяснились. Он беспокоится за тебя. Я его понимаю.
Тоня нахмурилась:
— И где вы «объяснялись»?
— На набережной, — неохотно ответил Аркадий Петрович. — Он… высказал мне свои опасения.
— Опасения? — Тоня развернулась к нему, забыв про борщ. — Какие еще опасения?
— Ну… что я приехал сюда нечист на руку. Что хочу… воспользоваться тобой. Твоим гостеприимством.
Тоня резко отставила кастрюлю и выключила газ:
— Ах вот как! Это мой сын решил, что я не могу разобраться, кто передо мной? Что я настолько выжила из ума, что любой проходимец может меня обвести вокруг пальца?
— Тоня, не сердись, — попытался успокоить ее Аркадий Петрович. — Он просто беспокоится.
— Беспокоиться — это одно, — отрезала она. — А устраивать допросы моим гостям — совсем другое!…
Олег стоял у двери квартиры, не решаясь войти. Из-за двери доносились громкие голоса — мать отчитывала его, даже не видя.
— …а я говорю, что это недопустимо! — гремел голос Тони. — Кто дал ему право решать, с кем мне общаться?
— Тоня, успокойся, — голос Аркадия Петровича звучал примирительно. — Олег все правильно делает. Защищает мать.
— От кого защищает? От тебя? — в голосе Тони звенела обида. — От школьного друга, которого я знаю всю жизнь?
Олег сглотнул и нажал на звонок. Разговоры внутри стихли. Дверь открыла мать, с покрасневшими от гнева глазами.
— А, явился, — процедила она. — Защитник.
— Мам, я… — начал Олег, но она перебила его.
— Значит, так, — Тоня скрестила руки на груди. — Или ты извиняешься перед Аркадием Петровичем за свое хамство, или я больше не желаю с тобой разговаривать на эту тему.
Из кухни выглянул Аркадий Петрович:
— Тоня, не надо так строго. Мы с Олегом взрослые люди, сами разберемся.
— Вот именно! — подхватила она. — Взрослые! А ведет он себя как ребенок!
Олег прошел в квартиру и, к удивлению матери, протянул руку Аркадию Петровичу:
— Извините. Я действительно погорячился.
Кузнецов крепко пожал его руку:
— Ничего страшного. Я понимаю ваши опасения.
Тоня недоверчиво смотрела на них:
— Это что еще за мужская солидарность?
— Мам, я навел справки, — признался Олег. — О… Аркадии Петровиче.
— Что ты сделал? — она задохнулась от возмущения. — Ты его проверял?
— И правильно! — неожиданно поддержал Олега Аркадий Петрович. — На его месте я бы поступил так же. Речь о безопасности матери.
— Да какой безопасности! — всплеснула руками Тоня. — Аркаша, ты же муха! Муха безобидная!
— Муха не муха, а проверить стоило, — упрямо сказал Олег. — И я… я извиняюсь. Вы действительно тот, за кого себя выдаете.
— Ну спасибо, сынок! — съязвила Тоня. — Обнадежил!
— Тоня, перестань, — Аркадий Петрович неожиданно строго посмотрел на нее. — Олег все правильно сделал. Чужой человек появился в твоем доме, естественно, что он насторожился.
Олег удивленно посмотрел на него:
— А вы… не злитесь?
— С чего бы? — пожал плечами Аркадий Петрович. — Вы любите свою мать и беспокоитесь за нее. Это нормально. Я бы на вашем месте поступил так же…
Вера собиралась закрывать цветочный магазин, когда зазвонил колокольчик, и вошел Сергей.
— Ты чего? — удивилась она. — Опять мимо проезжал?
— Нет, — он выглядел непривычно серьезным. — Я специально приехал. Поговорить надо.
Вера вздохнула:
— Опять будешь говорить, что мне замуж пора? Что тридцатник давно разменяла? Что часики, как там у вас с Ленкой говорят, тикают?
— Да нет, — отмахнулся Сергей. — Про часики это Ленка говорит, я в это не лезу. Я о другом. Этот… Аркадий Петрович.
— А что с ним? — Вера продолжала собирать цветы.
— Он тебе… нравится? — прямо спросил Сергей.
Вера замерла, а потом расхохоталась:
— Ты что, с дуба рухнул? Он же старик! Ему сколько лет то!
— И что? — пожал плечами Сергей. — Он бодрый. В форме. И, судя по тому, как ты о нем говорила… он тебе симпатичен.
Вера нахмурилась:
— Послушай, братец. Если я перестала плеваться при виде каждого встречного мужика, это еще не значит, что я собираюсь под венец с пенсионером.
— Но он тебе нравится, — упрямо повторил Сергей.
Вера вздохнула:
— Да, он… нормальный. Адекватный. Вежливый. Руки на месте. Не пьет. Не курит. Говорит тихо, но по делу. И кран починил. Хотя, конечно, не без косяков.
— И?
— Что «и»? — раздраженно бросила Вера. — Он в свою Тоню влюблен по уши! Было бы из-за чего сыр-бор разводить!
— Не похоже, что он в нее влюблен, — задумчиво сказал Сергей.
— Это еще почему?
— Потому что он о тебе полдня говорил, когда мы с ним чай пили.
Вера недоверчиво посмотрела на брата:
— Вы пили чай? Вдвоем?
— Ага, — кивнул Сергей. — Пока ты по магазинам бегала. Интересный мужик, кстати. Много знает. И руки у него действительно золотые. Он мне показал, как он твой кран починил. Грамотно сделал, кстати. Не то что наш Виталик.
Вера фыркнула:
— Да уж, Виталика даже сравнивать с ним не буду.
— Так вот, — продолжил Сергей, — он о тебе говорил. О том, какая ты… колоритная. Его слово, не мое.
— Колоритная? — переспросила Вера. — Это что еще за характеристика такая?
— Он сказал, что ты напоминаешь ему персонажей из книг Шукшина, — пояснил Сергей. — Яркая, говорит. Настоящая. Не притворяется никем.
Вера машинально поправила волосы:
— И что? Мало ли что он там наговорил. Может, просто вежливый.
— Может, — согласился Сергей. — А может, ты ему нравишься…
Антонина расчесывала волосы перед зеркалом, когда в дверь постучали. В комнату заглянул Аркадий Петрович.
— Не спишь еще? — спросил он. — Я… поговорить хотел.
— Заходи, — она отложила расческу. — Что случилось?
Он присел на край кресла, сцепив руки в замок:
— Тоня, я тут подумал… Может, мне все-таки съехать? Снять комнату где-нибудь?
Она нахмурилась:
— Это из-за Олега?
— Нет, — он покачал головой. — То есть, не только. Понимаешь, я приехал… Я сам не знаю, зачем я приехал. Сорок лет прошло. Мы с тобой совсем другие люди. Я не имею права вот так врываться в твою жизнь.
Тоня внимательно посмотрела на него:
— Аркаша, ты что, встретил кого-то?
— Что? — он растерялся. — Нет, с чего ты взяла?
Она улыбнулась:
— Ты же всегда был открытой книгой. По тебе все видно. Это Вера, да? Цветочница?
— Тоня, что за глупости, — он попытался отмахнуться, но вышло неубедительно. — Ей сорок пять, а мне — шесть десятков считай.
— А любви все возрасты покорны, — пропела Тоня. — Аркаша, не юли. Я же вижу.
Он тяжело вздохнул:
— Да ничего я не встретил. Просто думаю, что это было ошибкой — приехать сюда. Я должен был оставить прошлое в прошлом.
— А я так не считаю, — она подошла и села рядом с ним. — Знаешь, после того, как не стало Коли, я часто думала о тебе. О том, что могло бы быть. И когда ты приехал… Я обрадовалась. Правда. Но теперь вижу, что мы с тобой просто старые друзья. И ничего больше.
Аркадий Петрович виновато посмотрел на нее:
— Тоня, ты замечательная. Но…
— Но Вера тебе нравится, — закончила она за него. — И это нормально. Она яркая. Живая. Я бы даже сказала — полная жизни. В отличие от меня, старой перечницы.
— Ты не старая! — возмутился он. — Ты прекрасно выглядишь!
— Для своих лет, — с улыбкой добавила она. — Знаешь, Аркаша, я ведь пригласила тебя не потому, что ждала романтики. Я соскучилась по другу. По человеку, с которым можно поговорить о нашей молодости, о нашем городе, о нашей школе. С которым можно повспоминать. Никто, кроме тебя, не помнит, каким был тополь у школы, какой скрипучей была вторая ступенька в доме пионеров, и как пахла сирень в парке Молодежи.
Он улыбнулся:
— Как раз хотел тебе сказать, что сирень здесь совсем другая. Не такая, как у нас. И запах другой.
— Вот! — торжествующе подняла палец Тоня. — Об этом я и говорю. Ты — часть моего прошлого. Моей молодости. И мне важно, чтобы ты был счастлив. Здесь и сейчас.
— Тоня, — он растерянно смотрел на нее, — ты… отпускаешь меня?
Она рассмеялась:
— Дурачок! Я тебя не держу. Никогда не держала. Но я бы хотела, чтобы мы остались друзьями. По-настоящему…
Вера выгуливала соседского пуделя — одолжение, которое она делала раз в неделю, — когда увидела идущего навстречу Аркадия Петровича. Он был один, без Тони, и выглядел задумчивым.
— Гуляете? — окликнула она его.
Он поднял голову и улыбнулся:
— Да, решил пройтись. Подышать.
— А я вот, — она кивнула на пуделя, — соседке помогаю. У нее артрит, тяжело с лестницы спускаться.
— Вы добрая, — сказал он.
— Скажете тоже, — фыркнула Вера. — Какая доброта? Обычное соседское… одолжение.
Они пошли рядом вдоль набережной. Пудель бежал впереди, натягивая поводок.
— Я решил съехать от Тони, — вдруг сказал Аркадий Петрович.
— Да? — Вера старалась говорить равнодушно. — И куда?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Сниму комнату. Или уеду обратно.
— А чего вдруг? — она искоса взглянула на него. — Поругались?
— Нет, — он покачал головой. — Просто понял, что… что мы с ней — просто старые друзья. И ничего больше.
Вера хмыкнула:
— А вы на что-то большее надеялись? В вашем возрасте?
Он вдруг остановился и посмотрел ей в глаза:
— А что не так с моим возрастом? Вы считаете, что в шестьдесят уже нельзя… чувствовать?
Вера смутилась:
— Да нет, я просто… Ну, знаете, обычно в таком возрасте люди уже определились. Живут тихо-мирно. Внуков нянчат.
— У меня нет внуков, — сказал он. — Дочь не хочет детей. А насчет «тихо-мирно»… Я тридцать лет прожил тихо-мирно. И понял, что это не для меня.
Вера прищурилась:
— И что для вас?
— Не знаю, — честно ответил он. — Но хочу узнать. Пока не поздно.
Они снова пошли вдоль набережной.
— Знаете, — неожиданно сказала Вера, — у меня есть пустая комната. В квартире. Можете пожить, пока что-нибудь не найдете.
Аркадий Петрович удивленно посмотрел на нее:
— Вы… уверены?
— А что такого? — она пожала плечами. — Комната все равно пустует. Сергей раньше жил, а потом женился и переехал. Мне не жалко.
— Но… что скажут соседи? — неуверенно спросил он.
Вера фыркнула:
— А мне плевать, что они скажут. Я взрослая женщина и сама решаю, кого пускать в свою квартиру.
— Спасибо, — серьезно сказал он. — Я… я подумаю…
Олег сидел на кухне с матерью, когда в дверь позвонили. Тоня пошла открывать и вернулась с Верой.
— Вот, — сказала цветочница, протягивая коробку конфет, — зашла познакомиться по-человечески.
— Очень приятно, — улыбнулась Тоня. — Проходите, Вера… э…
— Николаевна, — подсказала та. — Но можно просто Вера.
Они сели на кухне. Олег неловко поерзал на стуле, не зная, стоит ли ему уйти или остаться.
— Я насчет Аркадия Петровича, — без предисловий начала Вера. — Он мне сказал, что собирается съезжать.
Тоня кивнула:
— Да, мы говорили об этом. Он хочет снять комнату.
— Я предложила ему пожить у меня, — сказала Вера. — У меня комната пустует. Брат раньше жил, теперь съехал.
Олег удивленно посмотрел на нее:
— Вы… не боитесь пускать чужого человека?
Вера усмехнулась:
— А что бояться? Он кран у меня починил лучше, чем местный сантехник за деньги. И вообще, приятный мужчина. Воспитанный.
Тоня внимательно посмотрела на нее:
— Вера, вы… извините за прямоту, но вы понимаете, что ему шестьдесят?
— А мне сорок пять, — парировала Вера. — И что?
— Ничего, — улыбнулась Тоня. — Просто уточняю. Возраст — важная штука. Особенно в отношениях.
— А кто говорит об отношениях? — Вера демонстративно закатила глаза. — Я комнату предлагаю. Не руку и сердце.
— Конечно-конечно, — Тоня скрыла улыбку. — Просто комнату.
Вера нахмурилась:
— Вы что-то имеете против?
— Боже упаси! — всплеснула руками Тоня. — Напротив, я очень рада за Аркашу. Он… заслуживает счастья.
— Да при чем тут счастье! — взорвалась Вера. — Я о комнате говорю!
— Конечно, о комнате, — подтвердила Тоня с такой понимающей улыбкой, что Вера чуть не задохнулась от возмущения…
Аркадий Петрович стоял на балконе квартиры Тони, глядя на закат над Доном. Позади скрипнула дверь.
— Вера уходит, — сказала Тоня. — Не попрощаешься?
Он обернулся:
— Она… приходила к тебе?
— Да, — кивнула Тоня. — Предлагала тебе комнату. У неё.
Аркадий Петрович смутился:
— Это просто… временное решение. Пока я не найду что-то постоянное.
— Конечно-конечно, — Тоня подошла и встала рядом с ним у перил. — Аркаша, я тебя знаю всю жизнь. Ты никогда не умел врать.
— Я не вру, — запротестовал он.
— Не врешь, — согласилась она. — Но и правду не говоришь. Вера тебе нравится. Очень.
Он вздохнул:
— Даже если так… Это ничего не значит. Я старый для нее.
— Глупости, — отрезала Тоня. — В наше время шестьдесят — не возраст. Ты крепкий, здоровый, голова на месте. Не пьешь, не куришь. Пенсия есть. Что еще женщине нужно?
— Тоня! — он укоризненно посмотрел на нее. — Ты говоришь так, будто я… товар какой-то.
— Все мы товар, Аркаша, — философски заметила она. — Особенно в нашем возрасте. Мужчины после шестидесяти — дефицит. Особенно такие, как ты.
— Такие — это какие? — растерянно спросил он.
— Неиспорченные, — просто ответила она. — Добрые. Руки золотые. Голова на месте.
Он покачал головой:
— Я думал, приеду к тебе и… и все будет по-другому.
— А получилось лучше, — Тоня положила руку ему на плечо. — Ты нашел то, чего не ждал. Иди, она уходит.
Вера стояла в прихожей, нервно теребя ремешок сумки.
— Ну, я пошла, — сказала она Олегу. — Передавайте… привет Аркадию Петровичу.
— Передам, — кивнул тот. — Хотя можете и сами. Он на балконе.
В этот момент из балконной двери вышел Аркадий Петрович.
— А, Вера Николаевна, — сказал он с деланным удивлением. — Вы к нам?
— Уже ухожу, — буркнула она, не глядя на него. — Просто зашла… познакомиться с Антониной Сергеевной. По-соседски.
— Понимаю, — он подошел ближе. — Тоня сказала, вы предлагаете мне комнату? — делая вид, что разговора об этом не было раньше.
Вера наконец подняла глаза:
— Да, предлагаю. Если нужно. Чисто по-соседски.
— Спасибо, — серьезно сказал он. — Я… я с радостью принимаю ваше предложение.
За его спиной Тоня подняла большой палец вверх и беззвучно произнесла: «Молодец»…
Прошло два месяца. Тоня сидела на лавочке у набережной, когда к ней подсел Аркадий Петрович.
— Привет, подруга, — сказал он, протягивая ей мороженое. — Как поживаешь?
— Спасибо, — она взяла вафельный стаканчик. — Неплохо. Олег наконец-то съехал. Представляешь? Встретил девушку и решил жить с ней.
— Надо же, — усмехнулся Аркадий Петрович. — И как ты?
— Как ни странно, легко, — призналась она. — Оказывается, жить одной — не так уж и плохо. Делаю что хочу, когда хочу. Вчера проснулась в три часа ночи, захотела чаю — встала и пошла на кухню. И никто не ворчит, что я гремлю чашками.
— Понимаю, — кивнул он. — У меня с дочерью так же было. Когда она уехала, я сначала тосковал. А потом… привык. Даже понравилось.
— А как у вас с Верой? — спросила Тоня, лукаво глядя на него.
Он смутился:
— Хорошо… То есть, нормально. Живем. По утрам вместе завтракаем. Вечером я ее встречаю после работы. Иногда в кино ходим.
— Кольцо еще не подарил? — подмигнула она.
— Тоня! — он покраснел. — Какое еще кольцо? Мы просто… соседи.
— Ага, я так и поняла, — рассмеялась она. — «Соседи», которые держатся за руки в кино и целуются на лавочке у подъезда. Аркаша, вся набережная знает, что вы встречаетесь.
Он развел руками:
— Это так… очевидно?
— Более чем, — кивнула она. — И я рада за тебя. Правда.
— А я за тебя, — серьезно сказал он. — Ты… расцвела.
— Свобода красит женщину, — философски заметила Тоня. — Знаешь, я тут подумала… Может, тоже куда-нибудь поеду? В санаторий, для начала. А потом, может, и подальше. В Питер, например. У меня там подруга школьная живет.
— Отличная идея, — поддержал он. — Тебе стоит увидеть мир. Он большой, Тоня. Гораздо больше, чем мы думали в юности.
Она улыбнулась:
— Ты ведь не жалеешь, что приехал?
— Ни капли, — твердо ответил он. — Я нашел не то, за чем ехал. Но, может быть, именно то, что мне нужно.
Они сидели и смотрели, как солнце садится за горизонт, окрашивая Дон в золотистые тона.
— Странная штука — жизнь, — задумчиво произнесла Тоня. — Сорок лет назад мы мечтали о совсем другом. А сейчас… сейчас я понимаю, что все сложилось правильно. Не так, как хотелось, но… правильно.
— Мы прожили свои жизни, Тоня, — тихо сказал Аркадий Петрович. — И теперь у нас есть шанс… начать что-то новое. Пусть маленькое, пусть не такое яркое, как в молодости, но… свое. Настоящее.
Тоня взяла его за руку:
— Ты прав, Аркаша. И знаешь что? Я рада, что ты приехал. Пусть даже с опозданием в сорок лет.
На другой стороне набережной показалась яркая фигура Веры — она шла решительным шагом, размахивая сумкой, а ее рыжие волосы полыхали в лучах заката.
— А вот и твоя… соседка, — с улыбкой сказала Тоня. — Иди. Она ждет.
Аркадий Петрович поднялся, но, прежде чем уйти, наклонился и поцеловал Тоню в щеку:
— Спасибо тебе. За все.
— Живи, Аркаша, — просто ответила она. — Живи и не оглядывайся.
Он пошел навстречу Вере, и та, заметив его, помахала рукой. Тоня смотрела, как они встретились на середине набережной — высокий седой мужчина и яркая рыжеволосая женщина. Два таких разных и таких подходящих друг другу человека.
А потом она повернулась к реке и улыбнулась своим мыслям. Впереди была целая жизнь — пусть не такая длинная, как в юности, но все еще полная возможностей. И откуда-то изнутри поднималось забытое ощущение свободы и предвкушения чего-то хорошего.
Чужие берега оказались не такими чужими, как казалось вначале. А жизнь… жизнь продолжалась. И это было прекрасно.