никитаВ июльскую жару асфальт плавился под колёсами их старенькой «Шкоды». Ксения, откинувшись на пассажирском сиденье, лениво перебирала планы на выходные. Вот уже третий месяц они с Сергеем не могли выбраться на дачу — работа, ремонт в городской квартире, вечные дедлайны. И теперь, когда наконец-то появилась возможность сбежать от городской духоты, она предвкушала два дня безмятежного отдыха.
— Надеюсь, там всё в порядке, — Сергей постукивал пальцами по рулю в такт музыке из радиоприёмника. — Я просил соседа иногда поглядывать, но ты же знаешь этого Захарова…
— Мизантропа с третьего участка? — усмехнулась Ксения. — Не беспокойся, даже если бы там случился апокалипсис, он бы не почесался. Ненавижу таких соседей.
— Зато своими странными опытами на огороде нас не достаёт, — хмыкнул Сергей, притормаживая на светофоре. — Помнишь того чудака с прошлой улицы? Как он всё пытался доказать, что помидоры лучше растут под звуки Моцарта…
Ксения рассмеялась, вспомнив эксцентричного старика, который таскал на участок динамики. В этот момент телефон Сергея завибрировал, прерывая разговор.
— Да, дядь Миш, — он ответил, включив громкую связь. — Да, конечно… Нет, приедем через час примерно… Что? Уже? — он бросил странный взгляд на Ксению. — Ну, ладно, до встречи.
— Что это было? — насторожилась Ксения. — Твой дядя звонил спросить, когда мы приедем?
— Он… они… — Сергей замялся, перестраиваясь в крайний ряд. — Понимаешь, я давно хотел тебе сказать…
Что-то в его голосе заставило её напрячься.
— Говори уже.
— Дядя Миша с тётей Валей на даче отдыхают. Ну и Наташка с мужем тоже подъехали.
— На нашей даче? — Ксения выпрямилась. — И когда ты собирался мне об этом сообщить? После того, как мы обнаружили бы их там?
— Я пытался тебе сказать, — виновато произнёс Сергей, — но ты была так увлечена планами на выходные…
Ксения скрестила руки на груди.
— Сергей, это наша дача. Мы не обязаны делить её с твоими родственниками каждый раз, когда они захотят отдохнуть.
— Да они скоро уедут, — Сергей попытался улыбнуться. — К вечеру, наверное.
— К вечеру? — Ксения подняла брови. — То есть весь день нам придётся развлекать твою родню вместо того, чтобы отдыхать?
— Ну, они же не чужие люди…
Ксения отвернулась, глядя в окно. До дачи оставалось около пятидесяти километров, и с каждым километром её настроение стремительно портилось. Она представляла, как вместо тихого вечера с книгой на веранде ей предстоит слушать бесконечные истории дяди Миши о его молодости или подробности о болезнях тёти Вали. А двоюродная сестра Сергея, Наташа… Вот уж кого Ксения откровенно недолюбливала. Вечно с надменным выражением лица, с привычкой перебивать и поучать.
Последние десять километров они ехали в напряжённом молчании.
По шатким ступеням Ксения спускалась так, будто каждая могла стать последней в её жизни. Не из-за их ветхости — из-за бешенства, от которого кровь стучала в висках. Да так, что казалось — вот-вот сосуды лопнут.
— Это дача моего мужа! — выкрикнула она, наконец выровняв дыхание. — И если нам взбредёт в голову явиться сюда даже посреди ночи, мы имеем на это полное право!
Четыре пары глаз уставились на неё с таким изумлением, словно перед ними материализовался призрак. Дядя Миша — грузный мужчина с обветренным лицом и седой щетиной — привстал с плетёного кресла, придерживая полотенце на необъятном животе. Его супруга Валентина Петровна, миниатюрная женщина с острым взглядом и вечно поджатыми губами, замерла с банкой солений в руках. На веранде также присутствовали двоюродная сестра Сергея, Наташа — высокая блондинка с вечно скучающим видом, и её муж Костя, сухопарый очкарик с залысинами, увлечённо изучавший какую-то бумагу.
— Ксюша, ты чего разошлась-то? — Валентина Петровна первой нарушила гробовую тишину, нервно оправляя цветастый сарафан. — Ты же сама говорила, что до конца лета не приедете.
— Я такого не говорила, — отрезала Ксения, скрестив руки на груди. — И даже если бы сказала, с каких это пор вы решили, что можете без спроса пользоваться нашим имуществом?
Дядя Миша хмыкнул и отхлебнул из запотевшего стакана.
— Имуществом? — прогудел он басом. — Это же семейная дача. Серёжка тебе, видать, не рассказал…
— О чём? — Ксения резко обернулась к мужу, который топтался позади неё, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школьник.
— Да я пытался тебе объяснить по дороге, — виновато пробубнил Сергей, — но ты была так увлечена планами на выходные…
— Объяснить что?
Неприятное предчувствие заворочалось где-то под рёбрами Ксении. Сергей провёл рукой по взъерошенным волосам — привычка, выдававшая его крайнее смущение.
— Дача, ну, она как бы общая, — наконец выдавил он. — Папа её со своими братьями строил. После того, как его не стало, она осталась в общем пользовании.
Ксения моргнула. Потом ещё раз. И ещё.
— И ты мне это говоришь? Сейчас? Спустя три года после свадьбы?
— Да ладно тебе, не драматизируй, — фыркнула Наташа, подпиливая ногти пилочкой. — Все и так всё знают. Кроме тебя, видимо.
— Никаких документов на единоличное владение Серёжа не имеет, — подхватил очкарик Костя менторским тоном, приподнимая бумагу, которую изучал. — Если хочешь, я могу показать выписку из…
— Засунь свою выписку знаешь куда? — прошипела Ксения и тут же одёрнула себя. Нет, она не опустится до их уровня. — Сергей, нам нужно поговорить. Наедине.
Она не плакала. Даже когда они отъехали от дачи на десять километров, и Сергей свернул на обочину — не плакала. Просто смотрела в окно на проплывающие мимо поля, освещённые предзакатным солнцем, и чувствовала, как внутри разрастается ледяная пустота.
— Ксюш, ну хочешь, я им позвоню и скажу, чтобы съехали? — Сергей попытался взять её за руку, но она отдёрнула ладонь.
— Зачем? — её голос звучал отстранённо, будто не ей принадлежал. — Чтобы завтра они снова туда вернулись? Или чтобы на семейном совете меня объявили с.т.е.р.в.о.й, которая мужа против родни настраивает?
Сергей побледнел.
— Кто тебе такое сказал?
— Никто, — Ксения горько усмехнулась. — Я просто не первый день замужем за тобой, Серёж. И не первый день знаю твою родню.
В машине повисла тягостная тишина. Только стрекот цикад доносился из приоткрытого окна, да изредка проезжающие машины нарушали безмолвие.
— Я не понимаю, — наконец произнесла Ксения, глядя прямо перед собой. — Ты говорил, что дачу тебе отец оставил. Ты платишь за неё налоги, страховку. Мы вложили туда кучу денег в прошлом году — новую крышу, водопровод, забор… А теперь выясняется, что это семейное имущество?
— Я думал, ты знаешь, — Сергей потёр переносицу. — В смысле, папа её мне завещал, да, но с условием, что родня может ею пользоваться. Это устная договорённость.
— Устная договорённость, — эхом отозвалась Ксения. — И поэтому твоя тётя там хозяйничает, а дядя Миша разводит своих карпов в нашем пруду?
— Ксюш, они же не посторонние люди…
— А я? — она наконец повернулась к нему. — Я кто для тебя, Серёж? Посторонний человек? Почему я узнаю об этом только сейчас?
На его лице отразилась вся гамма противоречивых эмоций — от раскаяния до глухого упрямства.
— Я не думал, что это так важно, — наконец пробормотал он. — У нас же есть квартира в городе. А дача… ну, пользуемся, когда нужно.
Ксения почувствовала, как губы сами собой искривляются в усмешке.
— Спасибо, что прояснил, — она щёлкнула ремнём безопасности. — Поехали домой.
Звонок раздался, когда Ксения загружала белье в стиральную машину. Номер был незнакомый.
— Ксения Аркадьевна? — раздался в трубке насмешливый мужской голос. — Беспокоит ваш сосед по даче, Захаров Григорий Алексеевич.
— Здравствуйте, — осторожно ответила она, пытаясь вспомнить, где слышала эту фамилию. Кажется, Сергей упоминал о каком-то конфликте с соседом из-за забора.
— Решил предупредить, так сказать, по-соседски, — мужчина хмыкнул. — На вашей даче какие-то странные работы затеяли. Деревья пилят, бетономешалку привезли. Я поинтересовался, а ваш родственник — такой солидный мужчина с сединой — сказал, что будут пристрой делать. Сказал, что вы в курсе.
Ксения замерла, сжимая телефон побелевшими пальцами.
— Какой ещё пристрой?
— Ну откуда ж мне знать? — хохотнул сосед. — Но шумят знатно. И, кажется, без всяких разрешений. Я это к чему — если там что не так, лучше пресечь на корню. У нас участковый хваткий, с одного взгляда самострой определяет.
— Спасибо за информацию, — сухо ответила Ксения. — Я разберусь.
Она завершила вызов и несколько секунд просто стояла, прикрыв глаза. Потом решительно набрала номер Сергея.
— Да, родная, — отозвался муж после третьего гудка.
— Ты знаешь, что твой дядя на нашей даче пристрой затеял?
Молчание.
— Серёж, ты слышишь меня?
— Слышу, — голос звучал глухо. — Он говорил, что хочет летнюю кухню пристроить…
— И ты ему разрешил?
— Ну, как разрешил… Он сказал, что сам всё сделает, нам только выгода. Я подумал…
— Ты не подумал, Серёж, — перебила Ксения. — Ты просто в очередной раз прогнулся под свою родню.
Она бросила трубку, не дожидаясь ответа.
Выходные, которые должны были стать отдыхом, превратились в настоящий кошмар. Ксения уехала на электричке в тот же вечер, не желая оставаться на даче с роднёй Сергея. Он остался — как всегда, чтобы «не обижать родственников», и это только усилило её ярость.
Всю следующую неделю они почти не разговаривали. Сергей делал робкие попытки помириться — принёс её любимые пионы, заказал ужин из ресторана, но Ксения была непреклонна. Дело было не в самом факте присутствия родни на даче, а в том, как легко Сергей позволял им нарушать личные границы их семьи.
— Я больше так не могу, — сказала она вечером в пятницу, когда они ужинали на кухне. — Эта ситуация с дачей — лишь верхушка айсберга. Твоя семья постоянно вмешивается в нашу жизнь, а ты им это позволяешь.
Сергей отложил вилку.
— Может, ты немного преувеличиваешь? — осторожно предположил он.
— Преувеличиваю? — Ксения горько усмехнулась. — А кто советовал нам, какую машину покупать? Кто навязывал свои взгляды на то, где мы должны жить? Кто постоянно намекает, что пора бы уже и детей завести? И всё это под соусом «мы же семья, мы желаем вам добра».
Сергей провёл рукой по лицу — жест усталости, который Ксения хорошо знала.
— Они просто заботятся о нас…
— Нет, Серёж, — покачала головой Ксения. — Забота выглядит иначе. Забота уважает выбор другого человека. А то, что делает твоя семья, называется контролем.
Тем вечером они так и не пришли к согласию. Сергей ушёл спать на диван в гостиной, а Ксения до поздней ночи сидела на кухне с ноутбуком, изучая юридические аспекты права собственности.
На следующий день она позвонила нотариусу и записалась на консультацию.
Через два дня после разговора с Сергеем Ксения сидела в кабинете нотариуса и внимательно изучала документ, который он положил перед ней.
— Как видите, по завещанию дача действительно отошла Сергею Игоревичу в единоличную собственность, — пояснил нотариус, худощавый мужчина с аккуратной бородкой. — Никаких обременений или условий не указано. Права любых третьих лиц, включая родственников наследодателя, юридически не закреплены.
— А если была какая-то устная договорённость? — Ксения прикусила губу.
— Устные договорённости имеют юридическую силу только в том случае, если их можно доказать, — нотариус пожал плечами. — Но даже в этом случае они не могут противоречить письменному завещанию, должным образом заверенному.
Когда она вышла из нотариальной конторы, на улице лил дождь. Ксения не раскрыла зонт — просто стояла под холодными струями, пытаясь собраться с мыслями.
Что ей теперь делать с этой информацией? Размахивать завещанием перед роднёй мужа? Требовать, чтобы они навсегда забыли дорогу на дачу? А что скажет Сергей? Поддержит её или снова займёт позицию «и нашим, и вашим»?
Звонок телефона вырвал её из раздумий.
— Ты где? — голос Сергея звучал взволнованно. — Я тебе уже час звоню.
— В городе, — Ксения поёжилась от холода. — Дела были.
— Приезжай домой, мне нужно с тобой серьёзно поговорить.
— О чём? — насторожилась она.
— Просто приезжай, — в его голосе послышались нотки раздражения. — Не по телефону это всё.
— Можешь объяснить, что это значит? — Сергей швырнул на журнальный столик какую-то бумагу.
Ксения вгляделась и узнала счёт за услуги нотариуса.
— Ты копаешься в моих вещах? — она подняла на него глаза.
— Нет, — Сергей скрестил руки на груди. — Мне позвонил Николай Степанович, нотариус. Мы с ним в одном спортзале занимаемся. Сказал, что моя жена интересовалась дачей. Спрашивал, всё ли у нас в порядке.
— И что ты ответил?
— Что не в курсе, — он упал в кресло напротив. — Потому что действительно не в курсе. Зачем, Ксюш? Что ты затеяла?
Она глубоко вздохнула.
— Я хотела понять, есть ли у твоей родни юридические права на дачу. Или они просто пользуются твоей добротой и бесхребетностью.
Сергей вздрогнул, словно от пощёчины.
— Ну и как, узнала? — процедил он сквозь зубы.
— Узнала, — Ксения кивнула. — Но это уже не имеет значения.
— Почему?
— Потому что дело не в документах, Серёж. Дело в твоём отношении. В том, что ты годами скрывал от меня правду. В том, что ты даже сейчас не на моей стороне.
— Я на твоей стороне! — воскликнул он. — Просто ты не понимаешь… Эта дача для них — память об отце. Для меня — тоже. Они там каждое лето проводили, каждую доску помнят…
— А ты помнишь, как мы эту дачу ремонтировали? — тихо спросила Ксения. — Как я три дня обдирала старые обои? Как мы по сантиметру очищали пол от краски? Как таскали мешки с цементом, потому что рабочие запросили космическую цену? Я тоже вложила в эту дачу часть своей жизни. Но, в отличие от твоих родственников, я не считаю, что это даёт мне право распоряжаться ею за твоей спиной.
Сергей долго молчал, глядя в пол.
— Что ты хочешь? — наконец спросил он. — Чтобы я запретил им приезжать? Так и скажи.
— Нет, — покачала головой Ксения. — Я хочу, чтобы ты сам решил, как поступить. Чтобы ты хоть раз в жизни сделал выбор, а не плыл по течению.
Ксения провела бессонную ночь после разговора с Сергеем. Её мучил вопрос — стоит ли бороться дальше или просто смириться с тем, что её брак всегда будет открыт для вмешательства родственников мужа. Утром она приняла решение — она не отступит.
За завтраком Ксения молча поставила перед Сергеем чашку кофе и положила рядом папку с документами.
— Что это? — он нахмурился, перелистывая страницы.
— Завещание твоего отца, кадастровые документы на дачу, выписка о праве собственности, — перечислила она. — Всё на твоё имя, Серёж. Никаких обременений, никаких прав у родственников. Юридически дача принадлежит только тебе.
Сергей смотрел на документы с таким выражением, словно они были написаны на иностранном языке.
— Зачем ты это раскопала?
— Чтобы ты понял: твои уступки родне — это твой выбор, а не обязанность, — Ксения села напротив. — Я не прошу тебя запрещать им приезжать на дачу. Я прошу тебя установить правила, которые будут уважать и наши границы тоже.
Сергей долго молчал, перебирая бумаги. Потом поднял взгляд — в его глазах читалась решимость, которую Ксения редко видела.
— Ты права, — он кивнул. — Нужно расставить точки над «i». Я соберу всех в эти выходные.
— Всех? — Ксения напряглась.
— Семейный совет, — Сергей невесело усмехнулся. — Раз уж речь о семейных взаимоотношениях, пусть все услышат, что я скажу. Лично.
В течение дня он обзвонил всех родственников, назначив встречу на субботу. Ксения слышала обрывки разговоров — кто-то удивлялся, кто-то возмущался, но Сергей был непреклонен. Впервые за долгое время она почувствовала гордость за мужа.
— Ты уверен, что справишься? — спросила она вечером, когда они лежали в постели.
— Нет, — честно признался Сергей, глядя в потолок. — Но я должен это сделать. Ради нас.
Он повернулся к ней и взял за руку.
— Знаешь, я всегда думал, что быть хорошим сыном, племянником, братом — значит угождать всем. Отец был таким — душа компании, всегда готов прийти на помощь. Но сейчас я понимаю, что он бы не одобрил то, как я позволяю своей семье вмешиваться в нашу с тобой жизнь.
Ксения молча поцеловала его в щёку. Возможно, впервые за долгое время в их отношениях забрезжил свет надежды.
Всю неделю Сергей был непривычно сосредоточен и молчалив. Ксения понимала, что он готовится к предстоящему разговору, и старалась не давить. По вечерам он подолгу сидел в кабинете, что-то писал, перечитывал документы, которые она добыла у нотариуса. Однажды она застала его за разговором с фотографией отца, стоявшей на полке.
— Я знаю, ты хотел как лучше, папа, — говорил Сергей, не заметив её присутствия. — Но иногда любовь к семье означает умение говорить «нет».
Наконец наступила суббота.
Семейный совет назначили на три часа дня. В том самом доме, из-за которого разгорелся конфликт.
Ксения чувствовала себя так, словно идёт на эшафот. Когда они с Сергеем припарковались у калитки, она заметила, что машин уже было много — приехали все.
— Не дрейфь, — Сергей сжал её руку. — Я всё решу.
В доме пахло свежей выпечкой и странным напряжением. За большим столом, накрытым белой скатертью, собрались все действующие лица драмы: дядя Миша с супругой, семейство двоюродной сестры Наташи, ещё какие-то родственники, которых Ксения едва знала.
— Прежде чем мы начнём, — Сергей откашлялся, окидывая взглядом собравшихся, — я хочу поблагодарить всех, кто нашёл время приехать. Это очень важный разговор.
«Началось», — подумала Ксения, готовясь к худшему.
— Многие из вас знают, что после смерти отца эта дача досталась мне по завещанию, — продолжил Сергей. — И многие из вас привыкли пользоваться ею так, будто она по-прежнему принадлежит всей семье.
— Потому что это было желание твоего отца! — вставила Валентина Петровна.
— Да, тётя, было, — Сергей кивнул. — Но не единственное. Он также хотел, чтобы я был счастлив, построил крепкую семью и научился принимать решения.
Он повернулся к Ксении и улыбнулся — той самой улыбкой, в которую она влюбилась шесть лет назад.
— Моя жена права. Я слишком долго позволял всем вам считать, что у вас есть права на нашу собственность. И это моя вина. Я не установил границы, когда следовало.
Ксения не верила своим ушам. Это действительно говорил её Сергей? Тот самый, который всегда терялся и мямлил что-то невнятное, когда дело касалось конфликтов?
— Так вот, с сегодняшнего дня правила меняются, — Сергей обвёл взглядом родственников. — Дача остаётся открытой для семьи, но на определённых условиях. Во-первых, никаких самовольных построек. Дядя Миша, я прошу тебя убрать всё, что ты успел натворить за забором. Во-вторых, никто не приезжает без предварительного согласования с нами. В-третьих, каждый, кто пользуется дачей, вносит вклад в её содержание. Мы с Ксенией составим график и смету расходов.
Повисла гробовая тишина. Ксения видела, как каменеют лица родственников, как багровеет дядя Миша, как прищуривается Наташа.
— Ты это серьёзно? — первой отмерла Валентина Петровна. — Твой отец в гробу перевернётся!
— Мой отец хотел, чтобы я был мужчиной, тётя, — спокойно ответил Сергей. — И сегодня я наконец стал им.
— Всё из-за неё, да? — Наташа ткнула пальцем в сторону Ксении. — Она тебя науськала! Променял родню на…
— Осторожнее со словами, — в голосе Сергея зазвенела сталь. — Ещё одно оскорбление в адрес моей жены, и ты больше никогда не переступишь порог этого дома.
Наташа осеклась на полуслове.
— Предлагаю на этом завершить наш разговор, — Сергей поднялся из-за стола. — Вы знаете, где выход.
Они сидели на крыльце, провожая взглядами отъезжающие машины. Последним уехал дядя Миша — его громоздкий внедорожник долго не мог развернуться на узкой дачной дороге. «Символично», — подумала Ксения.
— Думаешь, они простят? — тихо спросила она, прижимаясь к плечу мужа.
— Не сразу, — он обнял её за плечи. — Но со временем… Мы же семья.
Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оранжевые тона. Где-то вдалеке кукарекал петух, а с озера доносились всплески — наверное, рыба играла.
— Знаешь, — Сергей вдруг улыбнулся, — папа всегда говорил мне: «Сынок, дом — это не стены. Дом — это место, где тебя понимают». Я только сейчас начал это осознавать.
Ксения молча поцеловала его в щёку. Впереди их ждали непростые времена — она не питала иллюзий насчёт лёгкого примирения с роднёй. Но сегодня случилось главное: Сергей сделал выбор.
Прошло три месяца. Осень окрасила листву в золото и багрянец, воздух стал прозрачным и звонким. Ксения возилась с последними цветами в палисаднике, когда услышала звук подъезжающей машины.
На подъездной дорожке остановился знакомый минивэн тёти Вали.
— Гости пожаловали, — Ксения выпрямилась, отряхивая руки от земли.
Валентина Петровна вышла из машины, суетливо поправляя шарфик на шее. За ней показался дядя Миша — осунувшийся, как будто постаревший за эти месяцы.
— Здравствуй, Ксюша, — тётя Валя запнулась, избегая прямого взгляда. — Сергей дома?
— На веранде, чай пьёт, — Ксения кивнула в сторону дома. — Проходите.
Она не пошла следом — интуиция подсказывала, что некоторые разговоры лучше оставить между родственниками.
Из открытого окна доносились обрывки фраз. Сначала тётя говорила что-то про «все мы семья», потом наступила длительная пауза, после которой басом заговорил дядя Миша:
— Ты прав был, Серёга. Мы переборщили… Думали, что по-родственному можно всё, а вышло некрасиво.
Ксения осторожно подошла к окну. Сергей сидел напротив родственников, спокойный и собранный. Она никогда не видела его таким… уверенным. Словно за эти месяцы в нём проснулась какая-то внутренняя сила.
— Я рад, что вы пришли, — сказал он, разливая чай. — Мы с Ксюшей тоже скучали.
— Она, небось, зла на нас до чёртиков, — буркнул дядя Миша.
— У неё были все основания, — твёрдо ответил Сергей. — Но Ксюша не злопамятна. Если вы готовы уважать наши границы, мы будем только рады возобновить общение.
Ксения тихонько вернулась к клумбе. Внутри разливалось тёплое чувство — гордость за мужа, за его способность не только отстоять свою позицию, но и оставить дверь открытой для примирения.
Через полчаса на веранду вышли все трое. Дядя Миша нервно теребил кепку в руках.
— Послушай, Ксюш, — начал он, откашлявшись, — я это… извиниться хотел. За ту стройку на даче. И вообще… Перегнули мы палку.
Валентина Петровна энергично закивала, подхватывая:
— Мы ведь как думали — семья! Но ты права, милая, надо уважать ваше пространство. Мы с дядей Мишей поняли это…
Ксения усмехнулась про себя — интересно, сколько усилий потребовалось Сергею, чтобы убедить их прийти с извинениями? Но вслух сказала только:
— Я ценю ваш шаг. Правда. И, конечно, вы всегда желанные гости — если предупредите заранее.
— И вот ещё что, — дядя Миша порылся в кармане куртки и вытащил сложенный лист бумаги. — Тут у меня… в общем, я составил график работ. По ремонту изгороди, по покраске беседки. Думаю, справедливо будет мне этим заняться, раз уж я… того… без спроса начал строить.
Сергей улыбнулся, принимая бумагу, и Ксения заметила, как его плечи расслабились — будто последний камень упал с души.
Через несколько дней позвонила и Наташа — конечно, не извинилась напрямую, но предложила устроить совместный ужин «по-семейному». Её муж Костя прислал длинное электронное письмо с формальными извинениями и подробным анализом правопреемства при наследовании недвижимости — похоже, только так он и умел общаться.
Постепенно жизнь налаживалась. Родственники звонили теперь реже, но разговоры стали более искренними. Никто не являлся без предупреждения, никто не пытался диктовать, как им жить. Даже предстоящее Рождество решили отметить вместе — впервые за долгое время Ксения ждала этого семейного сбора без внутреннего напряжения.
Как-то вечером, разбирая книги в гостиной, она наткнулась на старый фотоальбом свёкра. Перелистывая пожелтевшие страницы, она задержалась на фотографии, где молодой отец Сергея стоял у недостроенной дачи — с молотком в руке и улыбкой на лице.
Сергей заглянул через её плечо.
— Он сам её построил, — тихо сказал он. — И, знаешь, я теперь понимаю — отец хотел не того, чтобы мы все тут теснились, а чтобы мы все были счастливы. Каждый в своём доме, со своей семьёй, но при этом оставались близкими людьми.
Он обнял Ксению сзади, положив подбородок ей на плечо.
— Спасибо, что не сдалась. Что заставила меня посмотреть правде в глаза.
Ксения повернулась к нему и улыбнулась:
— А знаешь, я тут подумала… Может, нам стоит пристроить ещё одну комнату? Детскую…
Глаза Сергея расширились.
— Ты хочешь сказать…
— Пока нет, — она покачала головой. — Но, возможно, скоро. Если ты готов.
— С тобой — готов на всё, — он нежно коснулся её лица. — И я больше никогда не позволю никому встать между нами.
А дача… Что ж, дача просто стала тем, чем и должна была быть всегда — их домом. Настоящим. Со своими правилами, своими границами и своими дверями — открытыми для тех, кто умеет уважать чужое пространство.