никита— Пап, а мы на выходных в лес пойдём? — Кирилл оторвал взгляд от тетради и с надеждой посмотрел на Владимира.
Мужчина отвлёкся от планшета, взглянул на мальчика и улыбнулся.
— Конечно, пойдём. Только маму не забудь позвать, а то она опять скажет, что мы её бросили.
Наталья стояла у плиты и помешивала соус. Услышав их разговор, она аж замерла. В груди болезненно, но приятно кольнуло.
Кирилл назвал его «папой». Не Володей, подражая ей, и не дядей Вовой. Просто папой. Невзначай, но с таким теплом. У неё внутри будто что-то растаяло и растеклось. Однако к этой радости примешивалась тревога.
Когда-то она думала, что после смерти первого мужа она уже никогда не почувствует себя женщиной. Только мамой. Однако в её жизни неожиданно появился Владимир. Он напоминал весенний дождь: лёгкий, тёплый, внушающий спокойствие с ноткой печальной ностальгии.
Он приходил без цветов, но всегда приносил Кириллу киндеры. Не обещал звёзд с неба, но однажды сделал книжные полки для детской, даже не спрашивая. Всё это Наталью и подкупило.
Она долго не подпускала его ближе, потому что на первом месте для неё был ребёнок. Наталья сразу предупредила «жениха»: если он не готов принять Кирилла, лучше даже не пытаться. Владимир не испугался. Более того, попросил познакомить его с сыном как можно скорее.
Наталью ждал приятный сюрприз. Владимир явно знал, как вести себя с детьми. Он играл, но знал меру. Спрашивал о школе, а не просто хлопал по плечу. Делал замечания, но не с позиции всезнающего начальника, а по-человечески, как товарищ. Кирилл быстро открылся, и Наталья расслабилась. Она вдруг почувствовала, что может разделить с кем-то свой груз ответственности…
Они жили вместе уже больше года. Владимир вёл себя как отец: ходил на утренники, помогал с домашними заданиями, учил Кирилла играть в шахматы. Иногда Наталье даже казалось, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но каждый раз она гнала от себя эту мысль.
Кириллу нужен папа. И, кажется, он у него есть.
Однажды вечером Владимир, помогая с посудой, обернулся и сказал будто бы между делом:
— Слушай, Наташ… А как ты смотришь на идею о втором?
Она замерла. Конечно, поняла, о чём идёт речь. Просто не могла сразу переварить эту мысль. У неё была подруга, оказавшаяся в такой же ситуации: один ребёнок свой, один — общий.
Всё закончилось плохо. Наталья не хотела повторить этот путь.
— Я… боюсь, — честно призналась она. — Не за себя. За Кирилла. Что будет, когда появится общий ребёнок? Ты же понимаешь, он к тебе уже прикипел. Вдруг потом почувствует, что ему теперь нет места?
Владимир вопросительно вскинул брови.
— Наташ, ты чего? Сердце не конфета, на всех хватит. Я полюбил вас обоих. И если у нас будет ещё малыш, это не значит, что кто-то станет лишним. Кирилл — мой сын. Всё. Конец обсуждения.
Ей хотелось верить. И она поверила.
Через пару месяцев Наталья показала мужу тест с двумя полосками. Он крепко обнял её и осторожно прижал к себе.
— Ура! Я буду старшим братом! — радостно закричал Кирилл, когда узнал об этой новости.
Все смеялись. Счастье разливалось по дому, как свет в воскресное утро. Но ничто не бывает вечным.
— Пап, пойдём мяч погоняем? Я уже сделал всю домашку. Сам, — Кирилл стоял у двери в детскую, держась за косяк и неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
Владимир сидел в кресле, укачивая младенца. Он даже не повернулся в сторону старшего сына. Только раздражённо махнул рукой.
— Не сейчас. Брат спит. Не мешай ему, пожалуйста.
Кирилл опустил глаза, кивнул и тихо закрыл дверь. Он тенью скользнул в свою комнату, немного подержал мяч и вернул его в шкаф. До лучших времён. Если они наступят.
Такие отказы стали привычными. Раньше Владимир сам звал его играть или смотреть мультики. Сейчас — ноль внимания. А Кирилл всё ещё называл его папой. С надеждой в голосе, будто это слово может вернуть того человека, которым Владимир когда-то был для него.
На следующий день Наталья услышала то, что разбило ей сердце.
— Скажи своему сыну, чтобы не жрал конфеты на диване! Всё в фантиках!
Она будто споткнулась об эти слова. «Жрал». «Своему». Не «нашему», не «Кириллу». Похоже, кое-кто всё же становился лишним в этом доме.
— Кирилл! Убери за собой, пожалуйста! — крикнула она из спальни, а потом пошла в ванную, закрылась и включила воду.
Еле успела, потому что почти сразу из её глаз хлынули слёзы. Без всхлипов, почти беззвучно. Только губы дрожали. Мужчина, который ещё недавно строил с ней планы и уверял, что будет примерным отцом, теперь отодвинул старшего в сторону, как хлам в прихожей.
Наталья умылась и тяжело вздохнула. Ей нужно быть сильной. Ради Кирилла. Он должен чувствовать себя любимым, даже если весь мир вокруг неё рушится.
Кирилл всё понимал. Он сам собирался в школу, сам приходил, аккуратно ставил ранец в угол. Готовил себе чай, мазал хлеб маслом. Всё сам. Вечерами тихонько сидел в комнате, чтобы «не мешать папе». Он не хулиганил, не жаловался, ни о чём не просил.
Он старался быть удобным. Как будто всё ещё надеялся: чем тише он будет, тем больше шансов, что его заметят. Ну, или хотя бы не будут ругать. Не прогонят, не вычеркнут из семьи, не отдадут как ненужную вещь.
Однажды Наталья застала его за мытьём посуды. Девятилетний мальчик без просьб натирал тарелку, сосредоточенно сдвинув брови. Увидев мать, он вздрогнул.
— Мам, я просто… хотел помочь. А то ты устала. И Володя тоже. Ему тяжело с братиком.
Она кивнула и вымученно улыбнулась. А затем — пошла в спальню, потому что не могла больше сдерживать отчаяние и злость.
Той же ночью, когда младший наконец заснул, Наталья подошла к мужу. Он лежал на диване с телефоном. Был занят собой.
— Ты вообще осознаешь, как ты относишься к Кириллу?
Он даже не посмотрел на неё.
— В каком смысле?
— В прямом. Ты его игнорируешь. Ты был ему отцом. А теперь — просто сосед.
Владимир отложил телефон и медленно сел.
— Я его не игнорирую. Просто сейчас у меня есть свой сын. Антоша совсем маленький. Я не хочу пропустить, как он растёт.
— А Кирилл тебе кто? Он что, перестал быть твоим сыном?
— Наташ, я не принимал участия в его воспитании. Прости, но… ты же должна была понимать… Со своим всё иначе. Это же естественно.
Она не могла поверить, что теперь он заговорил вот так. Пальцы сжались в кулаки. В горле встал ком.
— Это не естественно. Это жестоко. Он тебя папой называл. Он тебя любит.
— Ну так и пусть. Я же не сказал, что прям ненавижу его. Просто не могу делать вид, что он мой.
Владимир встал и вышел, явно испытывая дискомфорт от этого разговора. А Наталья ещё долго сидела, глядя в стену. Потом встала, пошла в комнату сына. Он лежал, отвернувшись.
— Ты не спишь?
Он слабо вздрогнул, но не ответил. Сделал вид, что спит. Она села рядом и провела рукой по его спине.
— Прости, солнышко.
Кирилл не пошевелился, но у него чуть дёрнулся уголок губ. Ему тоже было очень больно. Но он терпел. Как взрослый. И это разрывало ей сердце.
Пока её маленький сын шёл им навстречу, зрелый, казалось бы, мужчина предпочёл наглухо отгородиться от них.
На следующий день она встретилась с Юлей. Её близкая подруга давно уже прошла через то же самое и развелась. Они сидели в кафе и ели слойки с вишней, обсуждая ситуацию.
— Я тогда тоже думала: ну как это я уйду? Ребёнок же привык, какая-никакая помощь… Да и для второго он отец, — Юля вздохнула и отпила чай. — А потом поняла: старшему уж лучше совсем без отца, чем быть рядом с тем, кто его не любит. Стало легче. Грустно, да. Но легче. Ребёнок не должен с детства привыкать быть первым или вторым.
Наталья кивнула. Её сердце будто укутали тёплым плюшевым пледом. Подруга не давила, просто делилась опытом. Наталья знала: та не осудит в любом случае.
Однако женщина уже приняла решение.
— Если всё же решишься… Знаешь, не бери на себя больше, чем можешь тащить. Он ведь хотел ребёнка? Он получил. Вот пусть и занимается теперь бытом, садиками, домашкой, подключает свекровь. А ты на выходные забирай.
— Юль, я не знаю, смогу ли так…
— У меня тоже поначалу сердце рвалось. И ничего. Сейчас балдею от такого графика. Я сливки снимаю: гуляю, играю с ним, разговариваю. Со мной у него отдых и сказка, а там — повседневность.
Наталья тяжело вздохнула. Она догадывалась: Владимир будет претендовать на младшего, не исчезнет в неизвестном направлении. Однако ей было трудно примириться с тем, что один сын будет при ней, а другой — где-то далеко. Впрочем, стоило признать очевидное: справиться с двумя детьми в одиночку она не сможет. Пока не сможет.
Вечером Владимир играл с малышом на ковре. Они катали машинки по полу, строили башни из кубиков. Младшенький Антошка смеялся и хватал отца за бороду. А Кирилл стоял в коридоре, за углом. Молча, с книжкой в руках. Той самой, которую они когда-то начали читать с Владимиром, но так и не дочитали.
Он хотел подойти, но не решился. Владимир мельком посмотрел, заметил тень и отвернулся. Наталья увидела, как сын сжался, медленно повернулся и ушёл к себе, понурив голову. У неё что-то оборвалось внутри.
Нет, так дальше нельзя.
Поздно вечером, когда дети легли спать, она позвала мужа на кухню. Слёз уже не было. Закончились. Сердце вдруг стало каменным.
— Я долго терпела, но больше не могу. Я не собираюсь делить детей. У нас их двое. И оба — мои. Если для тебя это не так — значит, мы не семья.
Владимир озадаченно вскинул брови и скрестил руки на груди.
— Ты серьёзно? Из-за Кирилла? Это что, шантаж? Он даже ни на что не жалуется!
— Он не жалуется, потому что привык терпеть. Но я всё вижу. Я никому не позволю так с ним обращаться. Даже тебе.
— Ты всё усложняешь.
— Нет. Это ты всё упростил. Слишком. Я не хочу жить в доме, где мой старший сын чувствует себя чемоданом без ручки.
Он замолчал. Она тоже. Они не спорили. Было ощущение, что спорить уже не о чем.
Через неделю Наталья с Кириллом собрали вещи. Ничего лишнего, только одежда, документы, пара игрушек. Остальное договорились забрать потом. Владимир был дома. Он держал малыша на руках, стоя у кроватки. Прежде родной человек безразлично молчал. Наташа склонилась над ребенком и, сдерживая слезы, коснулась губами розовой кожи малыша… Потом надела куртку и взяла старшего сына за руку. Они ушли без лишних сцен. Просто закрыли за собой дверь. Для истерики нужны эмоции, а в груди Натальи всё выжгла пустота…
Их новая съёмная квартира была скромной. По обшарпанной плитке на кухне шла трещина. Неровные побелённые стены уходили в серовато-жёлтый оттенок. Мебель явно пережила не одного квартиранта. Но здесь Наталья наконец почувствовала себя свободной. Кирилл ходил по комнатам и рассматривал их новое место, не задавая вопросов.
Только потом, когда они сели пить чай с бутербродами, он тихо спросил:
— Нам будет тяжело?
Наталья погладила его по голове и поцеловала в макушку.
— Немного. Но я рядом. А ты у меня — самый настоящий мужчина. И я никогда не дам тебя в обиду. А когда мы встанем на ноги, заберем Антошу, да? — Кирилл кивнул, вздохнув тяжело, как вздыхают взрослые, уставшие от проблем…
Слёзы душили так, будто вся тяжесть ситуации обрушилась на неё только сейчас, за одну секунду. Однако это были слёзы облегчения. Пока — непролитые.
Наталья твёрдо знала одно: они справлялись раньше, справятся и сейчас. Всё пройдёт. Когда-то они будут втроем вспоминать прошлое лишь с печальной улыбкой. Главное — она не дала сыну стать чужим. Раз не получилось найти баланс внутри семьи, теперь придётся искать его уже после рaзвода…