никитаЧетверг. Обычный вечер. Ничего не предвещало… Я тогда забежала к родителям — суп занести (мама приболела) и заодно Алиску проведать. Дочка у них с обеда сидела, пока я на родительском собрании в школе торчала.
Накрыла на стол, разлила борщ по тарелкам. Алиска болтала с дедом про какую-то новую игру на планшете. Тишь да благодать.
И вдруг мама так между прочим: — Лен, тут такое дело… — она размешивала сметану в тарелке, не поднимая глаз. — Ты ведь после развода… ну… сама понимаешь… А Димке негде с Наташей жить. Может, подумаешь?
Я ложку мимо рта пронесла. — О чём подумать, мам?
— Ну, квартира-то большая у тебя… А вам с Алиской и поменьше хватит.
Повисла такая тишина, что звон в ушах стоял. Отец вдруг очень заинтересовался узором на скатерти.
— Мам, ты это серьёзно сейчас? — я глотнула воздуха, который вдруг стал густым, как кисель. — Ты предлагаешь мне съехать из МОЕЙ квартиры, чтобы Димка туда заселился?
— Ну зачем ты так сразу… — мама наконец подняла глаза. — Просто он женится, им нужно где-то жить…
— А МНЕ С ДОЧКОЙ НЕ НУЖНО?! — я не узнала свой голос.
Алиска замерла с ложкой в руке. Смотрела на меня испуганно. Чёрт. При ребёнке нельзя…
— Маш, ну ты чего… — отец наконец подал голос. — Квартира-то Ленкина, сами же ей дарили…
— Вот именно! — мама вдруг тоже повысила голос. — Дарили! А теперь просим помочь брату!
Я засмеялась. Истерично так, со слезами: — Вот это просьба! Мам, ты в своём уме? Ты понимаешь вообще, что говоришь?
Алиска тихонько сползла со стула: — Я… я в комнату пойду…
— Сиди! — рявкнула я, а потом опомнилась: — Прости, солнышко. Доешь супчик и иди, хорошо?
Мама поджала губы: — Не понимаю, чего ты кипятишься. Можно подумать, я что-то страшное предложила.
— А ты не страшное предложила?! — я чуть тарелку не перевернула. — Выгнать дочь с внучкой из СОБСТВЕННОЙ квартиры, чтобы сыночек любимый с невестой въехал?!
— Да кто тебя выгоняет?! — мама всплеснула руками. — Мы поможем с другой квартирой! Поменьше, конечно…
— Маш, прекрати, — отец стукнул ладонью по столу. — Совсем уже…
Я встала. Колени тряслись. — Знаешь что, мам? Иди ты… — я покосилась на дочку, — …к Димке со своими предложениями. Пусть снимает квартиру, как все нормальные люди. Или к вам пусть переезжает, раз такое дело.
Мама вскинулась: — Куда к нам?! У нас же однушка!
— А у меня, значит, не однушка?! — я почти кричала. — У меня, может, дворец хрустальный?! Двушка в хрущёвке! С кухней шесть метров! И мы там с Алиской еле помещаемся! А ты предлагаешь нам… что? В общагу переехать?
— Но ты же одна, а их двое будет…
Я расхохоталась: — Мам, ты считать разучилась? Нас тоже ДВОЕ! Я и Алиса! И вообще, какого ?! Это МОЯ квартира! Моя! Вы мне её на свадьбу дарили! И с чего мне съезжать, объясни?
Тут в прихожей хлопнула дверь. Димка. Явился — не запылился. Ввалился на кухню, с порога: — О, борщец! Класс! — плюхнулся за стол, схватил ложку. — А чего все такие кислые?
Я посмотрела на брата, как на таракана: — А ты в курсе, какую авантюру мама придумала?
Димка захлопал глазами: — Чё за авантюра?
— То, что я должна съехать из своей квартиры, чтобы ты туда с Наташей въехал!
Брат поперхнулся: — Чего?! Мам, ты чё?!
Мама покраснела: — Ну а что такого… Вам же негде жить…
— Так мы снимать собирались! — Димка оторопело переводил взгляд с мамы на меня. — Лен, ты чё подумала? Что я тебя выгнать хочу?!
У меня аж отлегло. Хоть брат не в теме этого бреда.
— Да вот, мама считает, что мы с Алиской можем потесниться, — я начала успокаиваться. — Раз уж развелась…
— Мам, ты чё, серьёзно? — Димка нахмурился. — Ленка одна Алиску тянет, бывший ей копейки платит, а ты… Совсем уже!
Мама поджала губы: — Ну и живите на съёмной, раз все такие принципиальные! А потом не жалуйтесь, что денег нет!
Я забрала Алиску и ушла. Просто молча оделась и ушла. Хлопнула дверью — аж штукатурка посыпалась.
Дома долго могла? Как? Родная мать!
Алиска сидела в комнате тихо-тихо. Потом пришла, обняла меня, мы же не уедем никуда?
— Не уедем, — я стиснула зубы. — Это наш дом. И точка.
Мама извинялась. Мол, сама не знает, что на неё нашло. Говорила, что волнуется за Димку.
Простить-то я её простила. Но что-то надломилось тогда. Что-то такое… хрупкое. Доверие? Вера в безусловную любовь? Не знаю.
Димка через неделю заявился с тортом и виноватой физиономией: — Лен, ты это… не думай, что я просил. Мамина идея была. Бредовая, — он поковырял ногтем крем на торте. — Мы с Наташкой однушку сняли, нормально всё.
— Да я знаю, что не ты, — вздохнула я. — Просто… обидно, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул брат. — Я маме всё высказал. Она поплакала… Переживает, что ты теперь к ней не придёшь.
— Приду, — я улыбнулась через силу. — Куда я денусь от вас…
А сама подумала: интересно, будь у меня сын, она бы тоже так за него переживала? Или это только потому, что Димка — её кровиночка, а я так… в нагрузку досталась? Мачехой она мне не была, но и родной матерью, выходит, тоже…
Стою сейчас у окна, смотрю на детскую площадку. Алиска с подружками на качелях хохочет. Свет мой, радость. Ради неё и барахтаюсь после развода, из последних сил. И никто нас отсюда не выгонит. Никогда.
Потому что дом — это не просто стены. Это место, где нас любят и ждут.
Димка с Наташкой, кстати, через полгода разбежались. Так и не расписались. А я ремонт затеяла — обои переклеила, кухню обновила. Вложилась, короче. По-хозяйски.
А маме сказала: «Знаешь, можешь к нам с Алиской переехать, когда совсем состаришься. Мы не выгоним. Потому что мы — семья. Настоящая».
Она заплакала тогда. А я… я просто хочу, чтобы она поняла: нельзя так с родными. Даже если очень хочется помочь другим родным. Нельзя жертвовать одними ради других.
Вот такая история. Не знаю, правильно ли я поступила..