никитаТатьяна подняла взгляд от планшета — там была недорисованная иллюстрация для детского журнала. Яркий котёнок с воздушным шариком. Простая, добрая картинка для малышей.
— Андрей, я тебя не поняла.
Муж неторопливо намазывал масло на хлеб. Утренний ритуал длился уже пятнадцать лет брака. Чай с молоком, бутерброды, новости на телефоне. Обычное утро в обычной трёхкомнатной квартире.
— Бабушка одна сидит. Лариска уехала в Америку к своему студенту. А ты дома работаешь. Удобно же.
Удобно…
Татьяна медленно отложила стилус. За окном моросил октябрьский дождь, машины шуршали по мокрому асфальту. Звуки обычного дня в спальном районе. Но в этом утре что-то изменилось. Что-то неприятное повисло в воздухе.
— Андрей, у меня работа. Настоящая работа в издательстве.
— Ну да. И что? Ты же дома сидишь.
Дома сидишь. Как будто это приговор. Как будто удалённая работа — это не работа вовсе.
Анна Михайловна — бабушка мужа. Восьмидесятилетняя женщина с железным характером и языком как бритва. Живёт в двух остановках от них, в старой двухкомнатной квартире, где до недавнего времени жила с племянницей Ларисой, пока та училась в университете.
История с Ларисой была показательной. Девушка поступила в местный институт на филфак, а денег на съём жилья у родителей не было. Анна Михайловна великодушно предложила пожить у неё — квартира большая, комната свободная.
Но за бесплатное жильё Лариса платила по-другому. Убиралась во всей квартире, готовила обеды и ужины, ходила за продуктами, стирала бельё. А Анна Михайловна при этом не уставала её критиковать:
— Кривая какая-то. Что не возьмешь в руки — всё развалишь. Всё из рук валится. Суп пересолила. Пол плохо помыла. Тарелки почти все уже побила.
Лариса терпела это все четыре года. Учёба, работа на полставки, домашние дела у бабушки. Девушка худела, нервничала, но альтернативы не было.
А на пятом курсе в их группе появился студент по обмену из Америки. Джек изучал русскую литературу, писал диссертацию о Достоевском. Высокий блондин с голубыми глазами и американской улыбкой.
Лариса влюбилась с первого взгляда.
Они встречались полгода. Тайно — бабушка не одобряла любых отношений, конечно, тем более с «этим иностранцем». Джек получил диплом и предложил Ларисе ехать с ним в Штаты к его семье на ферму. Жить гражданским браком, пока он не найдёт работу и не сделает предложение официально.
Лариса согласилась не рараздумывая.
Анна Михайловна узнала об отъезде за день до отлёта. Скандал был страшный. Старуха кричала, что Лариса «неблагодарная», что «променяла семью на первого встречного», что «американец её бросит, как только надоест», «что она не примет ее обратно, когда та прибежит, как побитая собака»
Но Лариса уехала. Уже полгода живёт, изучает английский, работает в русском ресторане. Присылает фотографии: улыбается, загорелая, счастливая.
А Анна Михайловна осталась одна.
Одна и ОЧЕНЬ злая.
Сначала она неделю не выходила из дома. Не отвечала на звонки, не открывала дверь соседям. Андрей переживал, ездил каждый день, стучал в дверь.
— Бабуль, ты живая? Открой!
— Живая-живая. Иди своей дорогой.
Потом она вышла на связь. Но характер стал ещё хуже. Каждый телефонный разговор превращался в жалобы:
— Здоровье никуда не годится. Спина болит, ноги отекают. А эта Лариска сбежала к своему американцу. Неблагодарная.
Андрей начал волноваться всерьёз.
С собственной дочерью — матерью Андрея — Анна Михайловна не разговаривала уже десять лет. Поссорились из-за выбора профессии для внука. Мать хотела, чтобы Андрей пошёл в юристы — «денежная специальность». А бабушка поддержала его желание стать архитектором.
— Пусть занимается тем, что любит. Деньги — не главное в жизни.
Андрей поступил на архитектурный. Мать восприняла это как предательство матери. Отношения разладились навсегда. Мать даже на свадьбе Андрея и Татьяны не была.
Поэтому заботиться о бабушке было некому. Только Андрей.
Месяц назад он начал осторожно прощупывать почву:
— Тань, может, съездишь к бабушке? Проверишь, как дела.
Татьяна не возражала. В конце концов, это семья мужа. Да и старушка действительно одинока.
Первый визит прошёл спокойно. Анна Михайловна встретила её прохладно, но без агрессии. Пили чай с печеньем, обсуждали погоду и новости. Бабушка жаловалась на здоровье, на одиночество, на «неблагодарную Лариску».
— Четыре года прожила у меня как у Христа за пазухой. А как иностранец появился — сразу забыла, кто её кормил.
Татьяна кивала, сочувствовала, обещала заходить чаще.
Второй визит был через неделю. Анна Михайловна уже вела себя увереннее:
— Тань, раз пришла, сходи в магазин. Хлеба нет, и молока тоже.
Татьяна сходила. Принесла продукты, помогла разложить по холодильнику.
— Спасибо. А теперь стирку заброси, пожалуйста.
Татьяна заложила бельё в стиральную машину. Подумала: ничего страшного, помочь пожилому человеку — это нормально.
Третий визит. Четвертый. Пятый.
Просьбы становились всё конкретнее и наглее:
— Тань, убери на кухне. Раз уж пришла.
— Тань, протри пыль в серванте. Высоко не достаю.
— Тань, помой ванную. У меня спина болит нагибаться.
Раз уж пришла…
Каждый раз эта фраза. Как будто Татьяна приходила не навестить, а работать бесплатной домработницей.
А неделю назад …
Она принесла бабушке лекарства из аптеки — дорогущие таблетки. Муж продолжать считать, что раз она на удаленке — то у нее куча времени, чтобы заниматься доставкой лекарств — видите ли курьеров она недолюбливает — вдруг это мошенники ко мне придут! Анна Михайловна сидела в своём любимом кресле перед телевизором, смотрела сериал про богатых и несчастных.
— Ну наконец-то. Я уж думала, совсем про меня забыла.
— Не забыла. Вот ваши таблетки. Три раза в день после еды.
— Хорошо. Положи на стол. А теперь иди в ванную — там белый друг совсем грязный стал. Помой как следует.
Белый друг. Татьяна сразу поняла, о чём речь.
— Анна Михайловна, я не буду этого делать.
— Как не будешь? — Голос старухи стал резким. — Раз ты младшая в семье — значит, и прислуживать мне должна. Это закон.
— Какой ещё закон?
— Не прекословь! — Анна Михайловна стукнула по подлокотнику кресла. — Картинки рисуешь целыми днями — это что, работа? Баловство одно!
— Я уж думала, что совсем буду умирать одна, — продолжила бабушка ядовито. — Лариска кривая была, но хоть убиралась как следует. А ты что, из себя принцессу строишь?
— Анна Михайловна, я принесла вам лекарства. Этого достаточно.
— Достаточно?! — взвизгнула старуха. — Неблагодарная! А ну марш в ванную!
— Нет.
Татьяна взяла сумку и направилась к двери.
— Стой! Куда это ты собралась? Я с тобой ещё не закончила!
— А я закончила.
Дверь хлопнула. Анна Михайловна кричала что-то вслед, но Татьяна уже шла по лестнице вниз.
Дома она долго сидела на кухне, переваривая случившееся. Требовать такого… И при этом называть принцессой за отказ!
Интересно, что бабушка не стала жаловаться Андрею на скандал. Зачем портить отношения? Удобно пользоваться — неудобно обсуждать.
А теперь муж сидит за кухонным столом и спокойно, будто о погоде, объявляет ей приговор:
— Ты теперь работаешь удалённо — будешь сидеть с нашей бабушкой.
Будешь сидеть.
Как собака на цепи. Как вещь, которую можно переставить с места на место. Как бесплатное приложение к семейным обязанностям мужниной семьи.
Татьяна представила свою новую жизнь: каждый день в восемь утра — автобус до Анны Михайловны. Ключи от квартиры, «я пришла». Уборка, готовка, стирка, мытьё полов и не только. Походы в магазин, в аптеку, в поликлинику. Постоянные упрёки, претензии, ядовитые замечания:
— Лариска кривая была, но хоть старалась. А ты что, принцессу из себя строишь?
— Раз младшая в семье — значит, должна прислуживать.
— Это не работа, это баловство.
А что будет через год? Через два? Когда Анна Михайловна совсем ослабеет? Тогда к уборке добавится личная гигиена — мытьё, кормление с ложечки, смена памперсов. Татьяна станет не просто домработницей, а сиделкой. Круглосуточной и бесплатной.
И всё это под аккомпанемент оскорблений и унижений.
Нет. Этого не будет.
— Ты меня с кем-то перепутал, — сказала Татьяна твёрдо и чётко. — Я не сиделка и не домработница.
В глазах Андрея читалось дикое удивление — он явно не ожидал сопротивления.
— Что?
— Я сказала — не буду сидеть с твоей бабушкой. Я не нанималась.
— Но она же старенькая… Одна совсем…
— И что? У неё есть пенсия. Пусть наймёт сиделку или домработницу.
— Тань, ты же понимаешь… Наёмная сиделка — это дорого…
— Понимаю. Ты решил повесить на меня чужую старость. Без моего согласия. Просто потому, что я женщина и работаю дома.
Андрей отложил телефон. Лицо стало серьёзным, даже суровым.
— Она семья.
— Она ТВОЯ семья. И если ты так волнуешься за её одиночество — ухаживай сам.
— У меня работа!
— У меня тоже есть работа!
— Это не то же самое…
— А что не то же самое? — Татьяна встала из-за стола. — То, что я зарабатываю меньше тебя? То, что работаю дома? То, что я женщина?
Андрей молчал, но по лицу было видно — он именно это и думает.
— Если ты не хочешь понимать по-хорошему, — продолжила Татьяна, — то знай: я скорее разведусь с тобой, чем стану бесплатной сиделкой для твоей бабушки.
— Ты не можешь быть такой жестокой к старому человеку…
— Жестокой? А она может быть жестокой ко мне? Каждый раз унижать, оскорблять, требовать бесплатного беспрекословного прислуживания?
— Она просто одинокая… И характер у неё от одиночества испортился…
— Тогда проводи с ней время сам. Ездий туда каждый день после работы. Мой полы, готовь еду, выноси мусор. Слушай, какая я принцесса и как моя работа — это баловство.
Андрей хотел что-то возразить, но Татьяна уже уходила из кухни.
За спиной захлопнулась дверь комнаты.
Первые дни муж дулся. Не разговаривал, хлопал дверьми, демонстративно звонил бабушке.
Татьяна продолжала работать. Как обычно.
Понял, вы говорите про эпизод с телефонным звонком бабушки. Да, он нелогичен — почему она вдруг звонит и говорит такое? Переделаю:
На четвёртый день Андрей поехал к Анне Михайловне сам.
Вернулся через три часа — мрачный и усталый. Молча сел на кухне, уставился в телефон.
— Как дела у бабушки? — спросила Татьяна.
— Нормально, — буркнул он.
Но было видно — что-то его расстроило. Сидел хмурый, задумчивый.
— Что случилось?
Андрей долго молчал. Потом вздохнул:
— Она… она возмущалась почему я тебя к ней не отправляю, почему ты больше не приходишь. И когда я объяснил… Она начала говорить про тебя такие вещи…
— ОООО, Какие вещи?
— Называла тебя… — Он запнулся. — Я даже повторить не могу подобное в твой адрес. Сказала, что ты избалованная, что я обязательно должен от тебя избавиться. Что я тебя слишком разбаловал.
Татьяна молча слушала.
— Я раньше не замечал, как она с тобой разговаривает, — продолжил Андрей тихо. — Думал, она просто старенькая, одинокая… А оказывается…
— Оказывается?
— Что оказывается?! Что тут сказать — Прости.
Татьяна села за планшет, включила недорисованную иллюстрацию. Котёнок с воздушным шариком.
Взяла стилус и продолжила работать. Спокойно, без чувства вины.
А что, если с одинокой бабушкой теперь реально что-то случится — Татьяна пожалеет о своём решении?