никитаКвартира на шестнадцатом этаже новостройки встретила Зинаиду Петровну прохладой и тишиной. Ни шума включенного телевизора, ни звона посуды, ни даже голоса невестки.
— Людмила, ты дома? — окликнула она, проходя в просторную прихожую и придирчиво осматривая разбросанную обувь.
Ответа не последовало.
Зинаида Петровна сняла бежевое пальто, аккуратно повесила его на плечики и, поджав губы, прошла на кухню. Беспорядок, который она обнаружила, вызвал у неё очередной приступ раздражения: немытая посуда в раковине, крошки на столе, открытая пачка хлопьев.
«И как только Серёжа терпит такое?» — подумала она, автоматически включая воду и берясь за губку.
Сын переехал сюда с Людмилой три года назад, сразу после свадьбы. Квартира досталась невестке от бабушки — единственное наследство, о котором та не забыла упомянуть при каждом удобном случае. «Моя квартира, мои правила», — любила повторять Людмила, когда Зинаида Петровна пыталась навести порядок в их жизни. Порядок, без которого, по её глубокому убеждению, семейное счастье было невозможно.
Зинаида Петровна приходила каждый вторник и четверг — помогать молодым с бытом. Серёжа работал с утра до вечера в крупной компании, а Людмила… Зинаида Петровна до сих пор не могла понять, чем именно занимается её невестка. Что-то связанное с текстами и интернетом. «Фрилансер», — говорила та с гордостью, которая казалась Зинаиде Петровне совершенно неуместной. Разве может такая неопределённость сравниться с её тридцатилетним стажем старшей медсестры в городской больнице?
Закончив с посудой, Зинаида Петровна решительно открыла холодильник и поморщилась. Полуфабрикаты, остатки еды из ресторанов, бутылка шампанского, энергетические напитки. Ни одного нормального продукта, из которого можно приготовить полноценный ужин.
— А я-то думала, куда делись все мои кастрюльки, — произнесла она вслух, заметив в углу кухни стопку коробок. — Опять всё по-своему переделывает.
Три недели назад Зинаида Петровна подарила молодым набор качественной посуды. «Немецкое качество, прослужит десятилетия», — с гордостью объяснила она, демонстрируя блестящие кастрюли. Людмила поблагодарила, но без особого энтузиазма. А теперь весь набор оказался сложен в коробки.
Звук открывающейся входной двери прервал размышления Зинаиды Петровны.
— О, привет, — голос невестки звучал удивлённо. — Я не ожидала вас сегодня.
Зинаида Петровна выпрямилась и развернулась, готовясь к обороне.
— Сегодня вторник, Людмила. Я всегда прихожу по вторникам.
Людмила, двадцатисемилетняя женщина с короткой стрижкой, окрашенной в пепельный цвет, и яркими голубыми глазами, пожала плечами. Её свободное платье из льна, по мнению свекрови, больше напоминало мешок, чем одежду приличной замужней женщины.
— Я думала, мы договорились, что вы позвоните перед приходом, — заметила Людмила, бросая сумку на стул и открывая холодильник. — Что случилось с моими продуктами?
— Я выбросила то, у чего истёк срок годности, — ответила Зинаида Петровна, поджимая губы. — Между прочим, половина содержимого уже могла вызвать отравление.
Людмила закрыла холодильник и глубоко вздохнула, явно сдерживая раздражение.
— Зинаида Петровна, мы уже обсуждали это. Я благодарна за заботу, но у меня своя система организации пространства и питания.
— Система? — Зинаида Петровна не смогла сдержать саркастическую усмешку. — Назвать это системой — всё равно что назвать хаос порядком.
Людмила прошла к столу и села, устало потирая виски.
— Я сегодня работала над важным проектом. Очень устала. Можем мы отложить этот разговор?
— Разумеется, — согласилась Зинаида Петровна, опускаясь на стул напротив. — Когда вернётся Серёжа?
— После восьми. У него сегодня встреча с новыми клиентами.
Между ними повисла тяжёлая пауза.
— Я приготовлю ужин, — наконец произнесла Зинаида Петровна. — Схожу в магазин и куплю нормальных продуктов.
— Не стоит, — покачала головой Людмила. — Мы с Серёжей собирались поужинать в ресторане. Отметить кое-что.
— Что именно? — насторожилась свекровь.
Людмила мгновение колебалась, словно решая, стоит ли делиться информацией.
— У меня подписан контракт с крупным издательством. Они заказали серию материалов, это хорошие деньги и перспективы.
— Очередные интернет-статейки? — не удержалась Зинаида Петровна.
Глаза Людмилы опасно сузились.
— Не статейки, а профессиональные тексты. Знаете, Зинаида Петровна, вы можете относиться к моей работе как угодно, но это не меняет факта, что я зарабатываю больше Серёжи. И намного больше, чем зарабатывали вы, будучи медсестрой.
Это был удар ниже пояса. Зинаида Петровна почувствовала, как краска заливает её лицо.
— Деньги — не показатель значимости профессии, — отрезала она. — Я спасала жизни людей.
— А я помогаю людям получать важную информацию. И я никогда не говорила, что ваша профессия незначима, — Людмила поднялась. — Извините, мне нужно подготовиться к вечеру.
Она направилась к выходу из кухни, но Зинаида Петровна не могла просто так отпустить её.
— Я пришла сегодня не только ради уборки, — сказала она. — Мы с Серёжей говорили вчера. Он рассказал о ваших постоянных ссорах.
Людмила остановилась в дверном проёме, её плечи заметно напряглись.
— Мы не ссоримся. Мы обсуждаем сложные вопросы. Это нормально для любой пары.
— Он сказал, что ты отказываешься заводить детей, — произнесла Зинаида Петровна, намеренно переходя на «ты», чтобы подчеркнуть серьёзность разговора. — Это правда?
Людмила медленно повернулась. Её лицо побледнело, но взгляд остался твёрдым.
— То, что происходит между мной и Серёжей, касается только нас двоих. С уважением, но это не ваше дело.
— Как это не моё дело? — возмутилась Зинаида Петровна. — Речь идёт о моём единственном сыне, о продолжении нашего рода!
— А ещё речь идёт о моём теле, моей карьере и моём выборе, — отрезала Людмила. — Серёжа знал мою позицию до свадьбы. Мы договорились вернуться к этому вопросу через пять лет брака. Прошло только три.
— Пять лет? — Зинаида Петровна всплеснула руками. — Тебе уже двадцать семь! К тридцати двум рожать первого ребёнка? Это безответственно!
— Безответственно — заводить ребёнка, когда ты к этому не готова, — парировала Людмила. — Извините, но этот разговор окончен.
Она вышла из кухни, оставив свекровь кипеть от возмущения. Зинаида Петровна посидела несколько минут, пытаясь успокоиться, затем решительно встала и направилась в комнату, которую молодые использовали как кабинет.
Людмила сидела за компьютером, её пальцы быстро бегали по клавиатуре.
— Я не закончила, — произнесла Зинаида Петровна, останавливаясь в дверях.
— А я закончила, — не отрывая взгляда от экрана, ответила Людмила. — Мне нужно работать.
— Серёжа несчастлив, — сказала Зинаида Петровна, делая шаг вперёд. — Он хочет нормальную семью, детей, уютный дом, куда можно вернуться после работы. А что получает? Вечный беспорядок, полуфабрикаты вместо нормальной еды и жену, которая больше заботится о своих текстах, чем о муже.
Людмила наконец оторвалась от компьютера. Её глаза блестели от сдерживаемого гнева.
— Вы ведь даже не представляете, как на самом деле живём мы с Серёжей, верно? Вы приходите два раза в неделю, судите по внешнему виду квартиры и делаете выводы о нашем браке.
— Я знаю своего сына…
— Нет, — перебила Людмила. — Вы знали мальчика, которого воспитали. Мужчину, за которого я вышла замуж, вы знаете гораздо хуже, чем вам кажется.
Она встала и подошла к окну, глядя на раскинувшийся внизу город.
— Знаете, что мне сказал Серёжа вчера вечером? Что ему нравится наша жизнь. Что он никогда раньше не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Что ему нравится возвращаться в дом, где нет удушающего порядка, где можно расслабиться и быть собой.
Зинаида Петровна покачала головой.
— Он просто не хотел тебя расстраивать. Серёжа всегда был таким — мягким, уступчивым. Он никогда не скажет прямо, если что-то его не устраивает.
— Забавно, — усмехнулась Людмила. — Потому что со мной он как раз очень прямолинеен. Особенно когда что-то не устраивает. И это прекрасно — мы оба говорим то, что думаем.
Она повернулась к свекрови.
— Зинаида Петровна, я ценю вашу заботу. Правда. Но вам нужно принять, что у Серёжи теперь своя семья, со своими правилами.
— Какими правилами? — фыркнула Зинаида Петровна. — Жить в грязи? Питаться как попало? Откладывать рождение детей до бесконечности?
— Если вас так беспокоит порядок в нашем доме, может, стоит реже сюда приходить? — холодно предложила Людмила.
— Что?
— Вы каждый раз расстраиваетесь, видя, как мы живём. Зачем подвергать себя таким переживаниям? Возможно, лучше встречаться в нейтральных местах — кафе, парк, ваша квартира?
Зинаида Петровна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Невестка фактически выставляла её за дверь.
— Ты хочешь лишить меня возможности видеться с сыном?
— Нет, что вы! — Людмила выглядела искренне удивлённой. — Я говорю о вас, о ваших нервах. И потом, вы же можете видеться с Серёжей в любое время. Я не имею ничего против.
— Как великодушно с твоей стороны, — не сдержала сарказма Зинаида Петровна. — Позволять матери видеться с собственным сыном.
Людмила покачала головой.
— Знаете, этот разговор ни к чему не приведёт. Давайте прервёмся. Я действительно должна работать.
Она вернулась к компьютеру, явно давая понять, что разговор окончен. Зинаида Петровна постояла ещё несколько секунд, затем решительно развернулась и вышла из комнаты. В прихожей она надела пальто и, не прощаясь, покинула квартиру.
Сергей вернулся домой в начале девятого вечера. Людмила уже была одета для выхода — в тёмно-синем платье, подчёркивающем её стройную фигуру, с аккуратно уложенными волосами и лёгким макияжем.
— Ого, — улыбнулся он, целуя жену. — Ты сегодня особенно красивая.
— Спасибо, — Людмила улыбнулась в ответ, но её улыбка не достигла глаз. — Как прошла встреча?
— Отлично, клиенты подписали контракт, — Сергей бросил портфель и начал снимать галстук. — Дай мне пятнадцать минут, и мы поедем отмечать. И твой контракт, и мой.
Он заметил, что жена выглядит напряжённой.
— Что-то случилось?
Людмила вздохнула.
— Твоя мама заходила сегодня.
Сергей замер.
— И? Что на этот раз?
— Сказала, что ты жаловался ей на наши ссоры и на то, что я не хочу детей.
Сергей опустился на диван и потёр лицо руками.
— Чёрт… Люда, это не совсем так. Я говорил с ней, но совсем не в том ключе.
— А в каком? — Людмила скрестила руки на груди.
— Она спрашивала, почему у нас до сих пор нет детей. Я объяснил, что мы договорились подождать. Что сначала хотим встать на ноги, построить карьеру. Она начала настаивать, говорить что-то про биологические часы, и я… я, может быть, сказал, что иногда у нас бывают разногласия по этому поводу. Но я никогда не говорил, что несчастлив или что обвиняю тебя!
Людмила смотрела на мужа долгим, изучающим взглядом.
— Серёж, почему ты вообще обсуждаешь с ней наши личные дела?
Сергей вздохнул.
— Ты же знаешь, какая она. Если не ответить на её вопросы, она начинает придумывать худшее и потом звонит каждый час, чтобы «убедиться, что всё в порядке». Проще сказать полуправду, чем потом разгребать последствия её фантазий.
Он встал и подошёл к жене, положив руки ей на плечи.
— Я поговорю с ней. Объясню, что она не должна вмешиваться в наши решения.
— И что ей не стоит приходить без предупреждения, — добавила Людмила. — Я серьёзно, Серёж. Я работаю дома, и это невыносимо — когда в твоё пространство вторгаются, когда перекладывают вещи, выбрасывают продукты, критикуют каждый аспект твоей жизни.
— Согласен, — кивнул Сергей. — Обещаю, я поговорю с ней. Серьёзно поговорю.
Он притянул жену к себе.
— Прости, что так вышло. Ненавижу, когда вы ссоритесь.
— Я тоже, — вздохнула Людмила, обнимая мужа. — Мне правда жаль, что с твоей мамой у нас такие сложные отношения. Я пыталась… поначалу.
— Я знаю, — Сергей поцеловал её в макушку. — Она тоже пыталась. По-своему.
Они постояли так несколько секунд, затем Сергей отстранился.
— Давай не будем позволять этому испортить наш вечер. Мы оба добились успеха, это стоит отпраздновать.
Людмила улыбнулась, на этот раз искренне.
— Хорошо. Иди переодевайся, я подожду.
Когда Сергей скрылся в ванной, Людмила подошла к окну. Внизу мерцали огни вечернего города, где-то вдалеке сигналили автомобили. Три года назад, когда они с Сергеем решили пожениться, ей казалось, что самое сложное — притереться друг к другу. Она и представить не могла, что настоящим испытанием станут отношения со свекровью.
«Может, и правда стоит подумать о переезде?» — мелькнула мысль. Но затем Людмила решительно покачала головой. Это её квартира, её пространство. И она не позволит никому — даже матери своего мужа — вытеснить её отсюда.
— Ты уверена, что хочешь это сделать? — спросил Сергей, когда они вернулись из ресторана. Часы показывали почти полночь, они оба были слегка навеселе от шампанского.
— Абсолютно, — кивнула Людмила, сбрасывая туфли. — Это необходимо, Серёж. И не говори, что не думал об этом сам.
Сергей опустился на диван, ослабляя галстук.
— Думал. Но одно дело думать, а другое — сделать. Мама будет в шоке.
— Она справится, — Людмила села рядом с мужем. — Слушай, речь не о том, чтобы разорвать отношения. Просто установить границы. Чёткие, понятные границы.
— Ты говоришь как психолог, — усмехнулся Сергей.
— Я говорю как человек, который хочет сохранить и наш брак, и твои отношения с матерью, — серьёзно ответила Людмила. — Если мы продолжим в том же духе, всё закончится большим скандалом. Ты же видишь, как нарастает напряжение.
Сергей вздохнул и откинулся на спинку дивана, глядя в потолок.
— Ты права. Просто… это не будет простым разговором.
— Я знаю, — Людмила положила голову ему на плечо. — Но ты справишься. И я поддержу тебя.
Они сидели в тишине, каждый погружённый в свои мысли. Наконец Сергей произнёс:
— Знаешь, я всегда немного завидовал твоей решительности. Способности отстаивать свои границы.
— А я завидовала твоей мягкости, — призналась Людмила. — Умению находить компромиссы, не обострять конфликты.
— Значит, мы идеальная пара, — улыбнулся Сергей, целуя жену в висок. — Дополняем друг друга.
— Именно, — согласилась Людмила. — Поэтому сейчас тебе нужно немного моей решительности, а мне — твоей дипломатичности.
Сергей кивнул.
— Хорошо. Я позвоню ей завтра и приглашу на обед. В нейтральное место, как ты предлагала.
— Отлично, — Людмила встала. — А теперь пойдём спать. Завтра важный день.
Кафе «Акварель» располагалось в старой части города, вдали от суеты и шума центральных улиц. Зинаида Петровна сидела за угловым столиком, нервно поглядывая на часы. Сергей позвонил утром и пригласил её на обед, сказав, что нужно обсудить что-то важное. Его тон не предвещал ничего хорошего.
Сын появился ровно в назначенное время — аккуратно одетый, серьёзный. Один, без Людмилы.
— Привет, мам, — он поцеловал её в щёку и сел напротив. — Давно ждёшь?
— Минут пятнадцать, — ответила Зинаида Петровна, внимательно вглядываясь в его лицо. — Что-то случилось?
Сергей заказал кофе и только после этого ответил:
— Нам нужно поговорить. О наших отношениях. Твоих, моих и Люды.
Зинаида Петровна напряглась.
— Она всё-таки настроила тебя против меня.
— Нет, мам, — Сергей покачал головой. — Никто никого ни против кого не настраивал. Просто… ситуация зашла слишком далеко.
— Какая ситуация?
— Ваше противостояние с Людой. Постоянные упрёки, замечания, вторжение в нашу личную жизнь.
— Вторжение? — возмутилась Зинаида Петровна. — Я пытаюсь помочь! Привести ваш быт в порядок, позаботиться о тебе!
— Мам, — мягко произнёс Сергей. — Мне тридцать лет. Я женат. У меня хорошая работа. Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то заботился обо мне, как о ребёнке.
— Но эта квартира…
— Наша квартира в полном порядке, — твёрдо сказал Сергей. — Да, там нет идеального порядка, как был у нас дома. Да, мы иногда едим полуфабрикаты. Да, у нас другой ритм жизни. Но это наш выбор, мам. Мой и Люды.
Зинаида Петровна поджала губы.
— Значит, я теперь лишняя?
— Нет, конечно нет, — Сергей взял её за руку. — Ты моя мама, и я люблю тебя. Но мне нужно, чтобы ты уважала мою семью. Мой выбор. Мою жену.
— Я уважаю…
— Нет, мам, — мягко, но твёрдо перебил Сергей. — Ты критикуешь каждое Людино решение. Её работу, её образ жизни, даже её внешность. Ты приходишь без предупреждения, перекладываешь вещи, выбрасываешь продукты. Ты обсуждаешь с посторонними наши личные дела — например, рассказываешь своим подругам, что мы откладываем рождение детей.
Зинаида Петровна покраснела.
— Откуда ты знаешь?
— Тётя Валя позвонила вчера, — сухо ответил Сергей. — Спросила, правда ли, что Люда не хочет детей из-за карьеры.
Он глубоко вздохнул, пытаясь сохранить спокойствие.
— Мама, так больше не может продолжаться. Мы с Людой приняли решение. С этого момента ты будешь приходить к нам только по приглашению. Никаких внезапных визитов, никакого вмешательства в наш быт. Мы будем встречаться в кафе, в парке, у тебя дома — в любом месте, где тебе удобно. Но наша квартира — это наша территория.
Зинаида Петровна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Глаза защипало.
— Это она тебя заставила?
— Нет, мам, — Сергей сжал её руку. — Это моё решение. И поверь, оно далось мне нелегко. Но я должен защищать свою семью. В том числе от тебя, если потребуется.
— Защищать от матери? — голос Зинаиды Петровны дрогнул. — Я всю жизнь посвятила тебе! После смерти отца растила одна, недоедала, недосыпала, чтобы у тебя было всё необходимое!
— Я знаю, — кивнул Сергей. — И я бесконечно благодарен тебе за это. Но сейчас я взрослый человек, у меня своя жизнь. И ты должна это принять.
Зинаида Петровна отняла руку и отвернулась, пытаясь сдержать слёзы.
— Мам, пожалуйста, — Сергей наклонился к ней. — Я не хочу тебя терять. Не хочу, чтобы между нами была стена. Но если ты продолжишь вести себя так, мы вынуждены будем полностью прекратить общение. Я не хочу этого, но сделаю, если потребуется.
Зинаида Петровна резко выпрямилась, глаза её высохли.
— Хорошо, — сказала она неожиданно ровным голосом. — Я поняла тебя. Спасибо за откровенность.
Она встала, аккуратно поправила пальто.
— Мам, ты куда? Мы даже не поели.
— У меня пропал аппетит, — ответила она. — Не беспокойся, я всё поняла. Теперь вы с Людмилой можете спокойно жить в своём… гнёздышке.
Последнее слово она произнесла с такой явной неприязнью, что Сергей поморщился.
— Мам, не уходи так. Давай договорим.
— Нечего договаривать, — отрезала Зинаида Петровна. — Всё предельно ясно. Ты сделал свой выбор.
Она развернулась и направилась к выходу, оставив сына одного за столиком. Сергей не пытался её остановить.
Следующие две недели прошли в тишине. Зинаида Петровна не звонила, не писала сообщений, не появлялась у их дверей по вторникам и четвергам. Сначала это было облегчением — Людмила могла спокойно работать, не ожидая внезапного вторжения. Но постепенно она начала замечать, как меняется настроение Сергея — он становился всё более задумчивым, часто проверял телефон, будто ожидая сообщения, которое не приходило.
— Позвони ей, — сказала Людмила однажды вечером, когда они ужинали на кухне.
Сергей поднял на неё удивлённый взгляд.
— Что?
— Своей маме. Позвони. Ты же скучаешь по ней.
Сергей отложил вилку и покачал головой.
— Она должна понять, что была неправа. Я не буду делать первый шаг.
— Это глупо, — пожала плечами Людмила. — Она никогда не признает, что была неправа. И ты это знаешь.
— Тогда что ты предлагаешь? Сдаться? Позволить ей и дальше командовать в нашем доме?
— Нет, — Людмила встала и начала собирать посуду. — Я предлагаю тебе не разрушать отношения с матерью из-за меня.
— Это не из-за тебя, — возразил Сергей. — Это из-за её поведения.
— Да, но я — та причина, по которой ты решил наконец поставить границы, — Людмила загрузила посуду в посудомоечную машину. — Просто подумай об этом, ладно? Она твоя мать, она любит тебя. По-своему. Не самым здоровым образом, но любит.
Сергей промолчал, погружённый в свои мысли.
Следующим утром, когда Людмила работала в кабинете, раздался звонок в дверь. Она посмотрела на часы — одиннадцать утра, четверг. Зинаида Петровна?
С колотящимся сердцем Людмила подошла к двери и посмотрела в глазок. На пороге действительно стояла свекровь, прямая, как струна, с высоко поднятой головой.
Людмила открыла дверь.
— Зинаида Петровна? Что-то случилось?
— Нам нужно поговорить, — ответила та, проходя в прихожую без приглашения. — Наедине.
Людмила почувствовала, как внутри всё сжалось, но решила сохранять спокойствие.
— Хорошо. Проходите на кухню, я сделаю чай.
Они молча сидели за кухонным столом, Зинаида Петровна — прямая и напряжённая, Людмила — внешне расслабленная, но внутренне готовая к любому повороту разговора.
— Серёжа сказал, что вы решили ограничить моё присутствие в вашей жизни, — начала Зинаида Петровна без предисловий.
— Не совсем так, — покачала головой Людмила. — Мы хотим установить определённые правила. Это не значит, что мы не хотим вас видеть.
— Это твоя идея, — это был не вопрос, а утверждение.
Людмила глубоко вздохнула.
— Нет, Зинаида Петровна. Это наше общее решение. И если быть до конца честной, Серёжа давно хотел поговорить с вами об этом, но не решался.
— Мой сын никогда бы не стал ограничивать общение со мной, если бы не твоё влияние, — упрямо произнесла свекровь.
— Вам удобнее так думать, — пожала плечами Людмила. — Но правда в том, что Серёжа — взрослый человек со своими желаниями и границами. И эти границы существовали задолго до моего появления в его жизни. Просто раньше у него не было поддержки, чтобы их обозначить.
Зинаида Петровна поджала губы.
— Я пришла не для того, чтобы спорить. Я пришла сказать, что принимаю ваши условия.
Людмила удивлённо моргнула.
— Вот как?
— Да, — кивнула Зинаида Петровна. — Я буду приходить только по приглашению. Не буду вмешиваться в ваш быт. Не буду критиковать твои методы ведения хозяйства, даже если они приводят меня в ужас. Не буду упоминать детей, хотя каждая нормальная женщина в твоём возрасте уже давно задумывается о материнстве.
Людмила стиснула зубы, но промолчала.
— Взамен, — продолжила Зинаида Петровна, — я хочу, чтобы вы переехали.
— Что?
— Я продаю свою квартиру. На эти деньги плюс небольшая ипотека вы могли бы купить трёхкомнатную квартиру в новом районе. Отличная планировка, хорошая инфраструктура, рядом парк.
— Зинаида Петровна, — медленно произнесла Людмила, — мы не собираемся переезжать. У нас есть квартира. Эта квартира.
— Эта квартира слишком тесно связана с прошлым, — возразила свекровь. — С твоей бабушкой, с твоими правилами. Серёже здесь никогда не будет по-настоящему комфортно. Он всегда будет чувствовать себя гостем.
— Это неправда, — покачала головой Людмила. — Серёжа чувствует себя здесь абсолютно комфортно. Эта квартира — наш дом. Мы оба любим её.
— Он никогда не скажет тебе правду, чтобы не обидеть, — настаивала Зинаида Петровна. — Но я-то знаю своего сына. Ему нужно собственное пространство. Место, где он сможет чувствовать себя хозяином.
Людмила внимательно посмотрела на свекровь и вдруг поняла — она действительно верит в то, что говорит. Она искренне считает, что защищает интересы сына.
— Зинаида Петровна, — мягко сказала Людмила. — Я понимаю вашу заботу. Но вы ошибаетесь. Серёжа счастлив здесь. И я тоже. Мы не собираемся переезжать.
— Квартира принадлежит мне, — внезапно резко сказала Людмила, выпрямляясь. — Так с какой стати я должна съезжать?
Зинаида Петровна замерла, будто ударенная. Затем медленно встала.
— Вот значит как, — произнесла она тихо. — «Моя квартира, мои правила». Ничего не изменилось.
— Изменилось, — возразила Людмила, тоже поднимаясь. — Я пытаюсь найти компромисс. Пытаюсь уважать ваши чувства. Но я не позволю манипулировать собой.
— Манипулировать? — переспросила Зинаида Петровна. — Я предлагаю вам лучшие условия жизни!
— Вы предлагаете нам начать всё с чистого листа, но по вашим правилам, — парировала Людмила. — Новая квартира, где я буду чувствовать себя обязанной вам. Где у вас будет моральное право приходить когда вздумается, потому что вы «помогли» с покупкой. Это не решение проблемы, это попытка усилить контроль.
Они стояли друг напротив друга, как два бойца перед поединком.
— Мой сын узнает об этом разговоре, — произнесла наконец Зинаида Петровна.
— Разумеется, — кивнула Людмила. — Я сама расскажу ему сегодня же.
Зинаида Петровна развернулась и направилась к выходу. В дверях она остановилась.
— Знаешь, Серёжа всегда выбирал женщин по моему образу и подобию, — сказала она, не оборачиваясь. — Сильных, волевых, знающих, чего хотят. Но с тобой он ошибся. Ты не такая, как я. Ты не заботишься о нём по-настоящему.
— Нет, Зинаида Петровна, — спокойно ответила Людмила. — Я действительно не такая, как вы. Я не пытаюсь переделать Серёжу под себя. Не пытаюсь контролировать каждый его шаг. Не считаю, что знаю, что для него лучше. Я просто люблю его — таким, какой он есть.
Зинаида Петровна застыла на мгновение, затем, не говоря больше ни слова, вышла из квартиры.
— Она правда так и сказала? — Сергей сидел на кухне, потрясённый рассказом жены.
— Да, — кивнула Людмила. — И знаешь, что самое странное? Она искренне верит, что действует в твоих интересах.
Сергей покачал головой.
— Чёрт. Я не думал, что всё зайдёт так далеко.
— Это не твоя вина, — Людмила села рядом с ним. — Твоя мама просто… не умеет отпускать.
— И что теперь? — Сергей потёр лицо руками. — Мне поговорить с ней?
— Нет, — решительно сказала Людмила. — Это не поможет. Она будет отрицать, искажать, манипулировать. Нам нужно просто… жить дальше. По нашим правилам.
Сергей задумчиво кивнул.
— Знаешь, всю жизнь я пытался соответствовать её ожиданиям. Быть идеальным сыном. Не огорчать её. Всегда ставил её комфорт выше своего.
Он поднял взгляд на жену.
— И только с тобой я наконец почувствовал, каково это — быть собой. Не пытаться угодить. Не бояться сделать что-то не так.
Людмила мягко улыбнулась.
— Я рада. Потому что настоящий ты — потрясающий.
Сергей обнял её.
— Я не знаю, что будет дальше с мамой. Может, она смирится. Может, нет. Но я знаю одно: я не позволю ей вмешиваться в нашу жизнь. Больше нет.
Прошло полгода. Зинаида Петровна больше не приходила без приглашения. Не звонила каждый день. Не критиковала открыто образ жизни молодых. На семейных встречах — Новый год, день рождения Сергея — она была вежлива с Людмилой, хотя и холодна.
Внешне всё выглядело нормально. Но что-то неуловимо изменилось. Сергей чувствовал это каждый раз, когда видел мать — в её взгляде, в её голосе, в её поведении. Будто между ними встала невидимая стена.
— Может, стоило согласиться на переезд? — спросил он однажды вечером, когда они с Людмилой сидели на балконе, наблюдая за закатом.
— Нет, — твёрдо ответила Людмила. — Это бы ничего не изменило. Она просто нашла бы другую причину для недовольства.
Сергей кивнул. Он знал, что жена права. Проблема была не в квартире, не в бытовых привычках, не в отсутствии детей. Проблема была глубже — в неспособности матери принять, что её сын вырос и живёт собственной жизнью.
— Знаешь, — сказал он, глядя на горизонт, — я всегда думал, что любовь — это когда ты готов на всё ради другого человека. Что настоящая любовь требует самопожертвования.
— А теперь? — Людмила повернулась к нему.
— Теперь я понимаю, что настоящая любовь — это когда ты позволяешь другому быть собой. Не пытаешься переделать. Не навязываешь свои представления о счастье.
Он взял Людмилу за руку.
— Спасибо, что научила меня этому.
Внизу, на улице, мелькнула знакомая фигура — Зинаида Петровна. Она стояла на противоположной стороне дороги и смотрела на их окна. Заметив силуэты на балконе, она быстро отвернулась и пошла прочь.
Сергей проводил её взглядом. Внутри шевельнулась привычная тревога, желание догнать, успокоить, загладить несуществующую вину. Но он подавил этот порыв. Больше он не позволит чувству вины управлять своей жизнью.
— Пойдём внутрь, — сказал он, поднимаясь. — Становится прохладно.
Они вернулись в квартиру, закрыв за собой балконную дверь. Их дом. Их правила. Их жизнь.