никитаСтанция Игумново ютилась в пятнадцати километрах от города, но казалась затерянной в другом измерении. Особенно зимой, когда единственная дорога превращалась в непроходимую полосу препятствий. Но летом все менялось. Тихие улочки дачного поселка наполнялись жизнью, а плодородная земля щедро одаривала тех, кто был готов пролить на нее хотя бы немного пота.
Андрей Петрович Самохин, пятидесятивосьмилетний инженер-конструктор, относился к земле с особым трепетом. Его участок в шесть соток знал прикосновение только заботливых рук. Каждый сантиметр был продуман, каждый куст имел свое предназначение. Но главной гордостью Самохина была теплица — настоящее произведение инженерного искусства. Собранная по собственным чертежам, с продуманной системой полива и вентиляции, она давала такие урожаи, что соседи только качали головами.
— Ну, Петрович, опять твои помидоры на выставку можно, — говорил Степаныч с соседнего участка, разглядывая бархатные красные плоды размером с кулак.
— Не помидоры, а томаты, — поправлял Самохин, наслаждаясь произведенным эффектом. — И дело не в сорте, а в отношении.
Людмила, жена Андрея Петровича, давно смирилась с тем, что муж относится к своим растениям с большей нежностью, чем к ней. Но против результатов такой любви не возражала: банки с соленьями и маринадами, выстроенные ровными рядами в кладовке городской квартиры, были лучшим доказательством того, что у фанатизма бывают приятные стороны.
В это лето они задержались в городе. Людмила подвернула ногу, спускаясь по лестнице в подъезде, и теперь ковыляла с тростью, время от времени награждая мужа такими взглядами, будто это он разбросал яичную скорлупу на ступеньках.
— Съездил бы один, — говорила она, морщась от боли. — Что там твои огурцы без тебя делают? Умирают, наверное, от тоски.
Но Андрей Петрович был непреклонен.
— Как я тебя оставлю? С палкой-то? А продукты? А в туалет? Нет, поедем вместе, как нога заживет.
Неделя без дачи превратилась в две, потом в три. Самохин становился все мрачнее. Выстроенная система орошения должна была обеспечить растения водой, но как они там на самом деле — оставалось только гадать. По ночам ему снились увядшие огурцы и помидоры, жалобно протягивающие к нему свои плети.
— Да съезди ты, наконец! — не выдержала Людмила, когда муж в третий раз за утро подошел к окну и стал смотреть в сторону вокзала. — Я уже нормально хожу. И соседка обещала заглядывать.
— Какая соседка? — насторожился Андрей Петрович.
— Ну, Элеонора Аркадьевна, из двадцать шестого дома. Ты ее знаешь, она еще в леопардовом халате все время ходит.
Самохин поморщился. Элеонора, пятидесятилетняя дама с претензией на светскость и избыточным макияжем, переехала в их дачный поселок три года назад. Выкупила старый дом Симоновых, затеяла грандиозный ремонт, но дальше сайдинга на фасаде и новой крыши дело не пошло. Зато соседей она успела достать своими бесконечными просьбами: то лестницу одолжить, то молоток, то рассаду. И никогда ничего не возвращала.
— Не нравится мне эта Элеонора, — пробурчал Самохин. — С ней свяжешься — потом не отделаешься.
— Господи, Андрей! Она просто обещала полить цветы на веранде, если что. И вообще, ты выбирай: или я с тобой, или ты с огурцами!
В пятницу утром Самохин все-таки сел на электричку. С собой он взял минимум вещей — пару смен белья, инструменты и пакет с продуктами. «Разведаю обстановку, полью как следует, и вернусь», — решил он.
Когда электричка прибыла на станцию, Андрей Петрович почувствовал, как сердце забилось чаще. Он любил этот момент — первые шаги по платформе, запах травы и цветов, стрекот кузнечиков. Здесь все было настоящим, не то что в городе с его выхлопными газами и искусственными улыбками.
Дорога от станции до дачного поселка заняла минут сорок. Самохин шел не торопясь, то и дело останавливаясь, чтобы поздороваться со встречными дачниками.
— А, Петрович! — кричал ему Степаныч, копавшийся в моторе старенького «Москвича». — Давно не видно! Людмила как?
— Поправляется, — кивал Самохин. — Скоро приедет.
— Ну, передавай привет. А я тут с карбюратором воюю. Третий день уже. Зараза, не заводится!
Самохин пообещал зайти помочь и двинулся дальше. Его участок находился почти в самом конце улицы — крайний дом перед лесополосой. Идеальное место: шума нет, грибы рядом, и ручей в двухстах метрах.
Подходя к калитке, Андрей Петрович невольно ускорил шаг. Как там его зеленые питомцы? Пережили трехнедельную разлуку или превратились в засохшие стебли?
Открыв калитку, Самохин остановился, оглядывая участок. Вроде все в порядке. Трава, конечно, разрослась, но это дело поправимое. Клубника покраснела, на кустах смородины висели гроздья почти созревших ягод. Он перевел взгляд на теплицу и замер.
Дверь была приоткрыта.
«Показалось», — подумал Самохин и пошел вперед. Нет, не показалось. Дверь действительно была открыта сантиметров на двадцать.
Закинув рюкзак на веранду, Андрей Петрович поспешил к теплице. Система автоматического полива сработала отлично — земля была влажной, растения стояли крепкие, зеленые. Огурцы уже плодоносили вовсю, помидоры наливались соком, обещая богатый урожай. Все было хорошо, но… кто-то явно здесь хозяйничал. На земле виднелись следы чужих ног, а с нескольких растений были аккуратно срезаны плоды. Причем срезаны профессионально, острым ножом, а не оторваны, как сделал бы случайный воришка.
«Степаныч, что ли, зашел?» — подумал Самохин, но тут же отмел эту мысль. Сосед никогда не позволил бы себе такого. Да и зачем ему чужие огурцы, когда у самого полно?
Выйдя из теплицы, Андрей Петрович заметил на тропинке четкий отпечаток женской ноги. Маленький, с характерным следом от каблука.
«Элеонора, — мелькнуло в голове. — Кто же еще».
Он решил не делать поспешных выводов. Мало ли что. Может, Людмила попросила ее полить цветы на веранде, а та решила заодно и в теплице проверить. Хотя нет, вряд ли. Жена точно сказала бы ему об этом.
Следующие два дня Самохин провел в трудах: косил траву, пропалывал грядки, подвязывал томаты. Но мысль о незваном госте не давала покоя. В субботу он специально уехал в город на несколько часов, а вернувшись, сразу пошел к теплице. Так и есть — еще несколько огурцов исчезли, а на земле виднелись свежие следы.
Вечером, после ужина, Андрей Петрович позвонил жене.
— Как ты там? — спросила Людмила. — Огурцы целы?
— Целы, — ответил он, решив пока не рассказывать о воровстве. — А как нога?
— Уже лучше. Думаю, к следующим выходным смогу приехать. Соскучилась по даче, представляешь?
— Я тоже соскучился, — честно признался Самохин. — По тебе.
После звонка он долго сидел на веранде, наблюдая, как солнце садится за лесополосу. План созрел внезапно, и Самохин сам удивился его простоте и изяществу.
В воскресенье Андрей Петрович демонстративно собрал вещи, попрощался со Степанычем, сказав, что возвращается в город до пятницы, и сел на дневную электричку. Но доехав до соседней станции, вышел, дождался встречного поезда и вернулся в дачный поселок. Благо мест, где можно было переждать пару часов, хватало — хоть в лесу, хоть в кафе на станции.
К своей даче он подошел уже в сумерках, стараясь двигаться как можно тише. Калитку открыл осторожно, чтобы не скрипнула, и прокрался на участок. В доме решил свет не включать — мало ли кто наблюдает. Переночевал на веранде, завернувшись в старый плед, а утром, едва рассвело, занял позицию в сарае, откуда открывался отличный вид на теплицу.
Ждать пришлось долго. Солнце уже поднялось высоко, когда на дорожке показалась женская фигура. Элеонора Аркадьевна, одетая не в свой фирменный леопардовый халат, а в аккуратный льняной костюм, осторожно приблизилась к калитке, огляделась по сторонам и проскользнула на участок.
Самохин затаил дыхание. Вот она, воровка! Действует нагло, уверенно, как будто к себе домой пришла. Элеонора, не торопясь, прошла по дорожке, заглянула на веранду (проверяет, нет ли хозяев, поняла Самохин), а затем направилась прямиком к теплице.
«Ну, сейчас я тебя…» — подумал Андрей Петрович и, дождавшись, когда соседка скроется в теплице, выскочил из своего укрытия. Он подбежал к теплице, резко распахнул дверь и замер на пороге.
Элеонора Аркадьевна стояла у грядки с огурцами, держа в одной руке корзинку, уже наполненную до половины, а в другой — острый садовый нож. При виде Самохина она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
— А я тут котенка своего ищу, — выдала она с невозмутимым видом, будто не ведро огурцов держала, а действительно какого-то несуществующего котенка. — Мурзик сбежал, негодник. Думала, может, он к вам забрел.
Андрей Петрович окинул взглядом корзинку, где помимо огурцов лежало несколько крупных помидоров, и медленно покачал головой.
— В корзинку, значит, его ловите? — спросил он тихо. — И ножом, видимо, приманиваете?
Элеонора на секунду смутилась, но быстро нашлась:
— Ах, эти? — она кивнула на корзинку. — Это я со своего участка собрала. Просто шла мимо, решила котенка поискать, а корзинку с собой прихватила. Привычка.
— С вашего участка? — Самохин сделал шаг вперед. — А срезаете их в моей теплице почему?
Соседка поджала губы.
— Послушайте, Андрей Петрович, — начала она примирительным тоном. — Не стоит раздувать из мухи слона. Ну, взяла несколько огурчиков. У вас их все равно много, некуда девать, а я салат хотела сделать. Людмила мне сама разрешила брать, если что нужно.
— Людмила разрешила? — Самохин прищурился. — Интересно. А давайте ей позвоним, спросим?
Он достал телефон и демонстративно начал набирать номер. Элеонора побледнела.
— Ну, хорошо, — признала она. — Может, и не разрешала прямо словами. Но она женщина душевная, добрая. Я уверена, она бы не возражала.
— А я вот уверен, что возражала бы, — отрезал Андрей Петрович. — Три недели, значит? Каждый день наведывались?
Элеонора опустила корзинку на землю и выпрямилась, расправив плечи.
— Подумаешь, несколько огурцов! Вы же не обеднеете, Самохин. И вообще, — она перешла в наступление, — если человек надолго бросает участок, он должен понимать, что урожай пропадет. Я, можно сказать, спасаю ваши овощи от гниения!
— Спасаете? — Андрей Петрович почувствовал, как внутри закипает злость. — Уж не в банки ли закатываете, чтобы потом вернуть?
Элеонора фыркнула.
— Вот еще! Нужны мне ваши огурцы. У меня своих полно.
— Да? — Самохин скрестил руки на груди. — А почему же я ни разу не видел у вас на участке ни одной грядки? Только цветы на клумбе перед домом.
Соседка заметно нервничала. Ее напускная уверенность испарялась на глазах.
— Знаете что, — сказала она наконец. — Мне не нравится ваш тон. Да, я взяла несколько огурцов. Но это не повод для скандала. Между соседями всякое бывает. Кто-то инструмент одолжит и не вернет, кто-то забор передвинет на пять сантиметров, а кто-то огурец сорвет. Мелочи жизни.
— Мелочи? — Самохин кивнул на корзинку. — Тут килограмма два, не меньше. И это только сегодня. А за три недели сколько набежало? Пуд? Два?
— Как вы меркантильны, — поморщилась Элеонора. — Считаете какие-то огурцы. Неужели вам не хватает?
— Дело не в количестве, — ответил Андрей Петрович. — А в принципе. Вы вошли на чужой участок без разрешения. Взяли чужие вещи. Это называется воровство, Элеонора Аркадьевна.
Соседка побледнела еще сильнее.
— Воровство? Да как вы смеете! Я приличная женщина. Я…
— Вы воровка, — спокойно закончил Самохин. — И я вас поймал с поличным. Теперь у меня два варианта: вызвать полицию или…
— Какую еще полицию? — в голосе Элеоноры появились истерические нотки. — Из-за огурцов? Вы в своем уме?
— Или, — продолжил Андрей Петрович, — мы решим вопрос по-соседски.
Элеонора мгновенно затихла.
— По-соседски — это как?
— Во-первых, вы сейчас же вернете все, что набрали, — Самохин кивнул на корзинку. — Во-вторых, в качестве компенсации за три недели регулярных краж вы выполните одну мою просьбу.
— Какую еще просьбу? — настороженно спросила соседка.
— Узнаете в свое время, — улыбнулся Андрей Петрович. — Когда мне понадобится. А пока — выметайтесь с моего участка. И чтобы ноги вашей здесь больше не было.
Следующие дни прошли спокойно. Самохин приводил дачу в порядок, собирал первый урожай, делал заготовки для засолки. В пятницу вечером приехала Людмила, все еще слегка прихрамывая, но уже без трости.
— Ну как тут? — спросила она, оглядывая участок. — Без меня не заскучал?
— Скучать было некогда, — улыбнулся Андрей Петрович. — Дел полно.
За ужином на веранде он рассказал жене о похождениях Элеоноры. Людмила только руками всплеснула.
— Надо же! А я-то думала, она приличная женщина. Даже чаем ее угощала, когда она заходила навестить меня. И что ты с ней сделал?
— Пока ничего, — пожал плечами Самохин. — Но у меня есть план.
Он рассказал о своей идее, и Людмила расхохоталась.
— Ох, Андрей! Ты иногда такой… — она покачала головой. — Ладно, я в деле. Когда начинаем?
— В воскресенье, — ответил Самохин. — Там у нее гости будут, я видел, как она продукты таскала. Думаю, решила банкет устроить.
В субботу они делали заготовки. Людмила резала огурцы, раскладывала по банкам зонтики укропа и листья хрена, а Андрей Петрович готовил рассол. К вечеру на веранде выстроились ровные ряды трехлитровых банок — с огурцами, помидорами, ассорти.
— Вот эти, — Самохин отставил в сторону три банки с маринованными огурцами, — пойдут на нашу операцию.
Людмила хитро улыбнулась.
— Думаешь, сработает?
— Еще как, — кивнул Андрей Петрович. — Готовь фотоаппарат.
В воскресенье, ближе к обеду, когда с участка Элеоноры уже доносились оживленные голоса и звон посуды, Самохины привели свой план в действие. Людмила взяла фотоаппарат и заняла позицию у забора, а Андрей Петрович, нацепив самую доброжелательную улыбку, направился к дому соседки, держа в руках большой поднос, накрытый полотенцем.
Элеонора встретила его у калитки, и по ее лицу было видно, что она совсем не рада такому визиту.
— Андрей Петрович? — она нервно оглянулась на гостей, расположившихся за длинным столом в тени яблонь. — Что-то случилось?
— Доброго дня, Элеонора Аркадьевна, — громко поздоровался Самохин, чтобы слышали все присутствующие. — Вот, принес вам гостинец. Хотел отблагодарить за заботу о нашем участке, пока нас не было.
Он сдернул полотенце, и на подносе открылись три банки с маринованными огурцами. Но огурцы эти были… необычными. Самохин с Людмилой постарались на славу — к каждому огурцу были приклеены маленькие бумажные глазки, носик и ротик. А на банках красовались этикетки с надписью: «Выращено и украдено Элеонорой Аркадьевной».
— Что за?.. — начала было Элеонора, но Самохин не дал ей договорить.
— Как же мы благодарны вам, — продолжал он громко и с энтузиазмом. — Три недели вы заботились о нашем урожае. Каждый день приходили, собирали огурчики, помидорчики. Без вас все бы пропало! Вот, хотим поделиться с вами и вашими гостями. Это же ваша заслуга, в конце концов.
Гости Элеоноры с интересом прислушивались к разговору. Кто-то уже встал из-за стола и направился к калитке.
— Самохин, — процедила Элеонора сквозь зубы. — Прекратите немедленно.
— Что прекратить? — удивился Андрей Петрович. — Я же благодарю вас за труды. Вот, возьмите, — он протянул ей поднос. — Угостите гостей. Скажите, что сами вырастили.
В этот момент от забора раздался щелчок затвора фотоаппарата. Элеонора обернулась и увидела Людмилу, делающую снимок за снимком.
— Вы!.. — задохнулась от возмущения соседка. — Да как вы!..
— Что такое, Эля? — к ним подошла полная женщина в цветастом платье. — Кто это?
— Соседи наши, — выдавила из себя Элеонора. — Зашли поздороваться.
— И угостить вас маринованными огурчиками, — добавил Самохин, протягивая поднос женщине. — Специальный рецепт. От Элеоноры Аркадьевны.
Женщина с интересом разглядывала банки.
— Ой, какие смешные! С глазками! — она взяла одну из банок и прочитала этикетку. — «Выращено и украдено Элеоной Аркадьевной»? Это что, шутка такая?
— Самая настоящая правда, — заверил ее Андрей Петрович. — Элеонора Аркадьевна три недели ходила к нам на участок, пока нас не было. Собирала урожай, заботилась о нем. А мы решили отблагодарить. Правда, милая? — он повернулся к Людмиле, которая подошла ближе, не переставая фотографировать.
— Конечно, дорогой, — улыбнулась та. — Элеонора Аркадьевна так старалась. Каждый день приходила. Мы даже заснять успели на фотоловушку, которую установили в теплице. Хотите посмотреть?
Элеонора побелела как мел.
— Никаких фотоловушек у вас нет, — прошипела она. — Вы блефуете.
— Может, и блефуем, — пожал плечами Самохин. — А может, и нет. Хотите проверить? Мы эти фотографии на доску объявлений у магазина повесим. Пусть все знают, какая вы… заботливая соседка.
К этому моменту вокруг них собралась уже небольшая толпа гостей, с любопытством наблюдавших за сценой.
— Эля, что происходит? — спросила женщина в платье. — Ты правда ходила к ним в теплицу?
Элеонора бросила на Самохиных испепеляющий взгляд.
— Что вам нужно? — спросила она тихо. — Чего вы добиваетесь?
— Всего лишь справедливости, — ответил Андрей Петрович. — И выполнения нашей маленькой просьбы. Помните, я говорил?
— Какой еще просьбы? — нахмурилась полная женщина.
— Ерунда, Тамара, — отмахнулась Элеонора. — Соседские дела. — Она повернулась к Самохину. — Хорошо. Что за просьба?
Андрей Петрович улыбнулся.
— Во-первых, вы сейчас же признаетесь всем своим гостям, что воровали у нас овощи. Во-вторых, в качестве компенсации вы отдадите нам все банки с соленьями, которые сделали из нашего урожая. И в-третьих, каждую субботу до конца лета вы будете приходить к нам и полоть сорняки. Два часа. Начиная с сегодняшнего дня.
Элеонора смотрела на него с нескрываемой ненавистью.
— Вы с ума сошли? Я не собираюсь…
— Тогда фотографии отправятся на доску объявлений, — пожал плечами Самохин. — А может, и участковому заодно. Как думаете, что будет дальше?
Элеонора закусила губу. Она оглянулась на своих гостей, на недоумевающую Тамару, потом снова на Самохиных.
— Ладно, — сказала она наконец. — Хорошо. Вы победили.
Она повернулась к гостям и громко объявила:
— Дорогие мои, должна признаться. Я действительно брала овощи с участка Самохиных. Без спроса.
Повисла неловкая тишина. Гости переглядывались, кто-то неуверенно хмыкнул, решив, что это шутка.
— Эля, ты серьезно? — Тамара уставилась на подругу, не веря своим ушам.
— Абсолютно, — процедила Элеонора. — Я ходила в их теплицу, пока они отсутствовали. Собирала огурцы, помидоры. И делала из них заготовки. Те самые, которыми вы все восхищались за обедом.
Гости снова переглянулись, на этот раз с явным осуждением.
— Я сейчас принесу, — бросила Элеонора и, развернувшись, пошла к дому.
Через пять минут она вернулась с картонной коробкой, в которой стояло десять банок с разнообразными соленьями.
— Вот, — она практически швырнула коробку к ногам Самохина. — Все, что осталось. Остальное уже съели.
— Отлично, — кивнул Андрей Петрович. — А теперь возьмите тяпку и пойдемте полоть сорняки. Два часа, как договорились.
— Прямо сейчас? У меня гости!
— Прямо сейчас, — подтвердил Самохин. — Гости подождут. Или уйдут. Это уже их дело.
Элеонора бросила отчаянный взгляд на своих гостей, но не встретила поддержки. Тамара покачала головой и отвернулась. Кто-то из мужчин демонстративно посмотрел на часы и сказал, что им пора.
— Я запомню это, Самохин, — прошипела Элеонора, хватая из сарая тяпку. — Клянусь, вы об этом пожалеете.
— Вряд ли, — пожал плечами Андрей Петрович. — А вот вы, надеюсь, усвоите урок.
Следующие выходные выдались на редкость жаркими. Самохины сидели в тени яблонь, потягивая холодный квас, когда калитка скрипнула и на участок вошла Элеонора. Молча, не глядя по сторонам, она направилась к сараю за тяпкой.
— Доброе утро, Элеонора Аркадьевна, — улыбнулась Людмила. — Прекрасная погода, не правда ли?
Соседка не ответила. Она взяла инструмент и пошла к дальней грядке, где уже начали пробиваться сорняки.
— Я засекаю время, — крикнул ей вслед Самохин. — Два часа, не забудьте.
Потом повернулся к жене и подмигнул.
— А знаешь, Люда, кажется, у меня появилась отличная идея для следующего сезона. Расширим теплицу вдвое. Места хватит, а с урожаем проблем не будет. — Он кивнул в сторону сгорбленной фигуры Элеоноры. — Рабочие руки теперь у нас есть.
— Смотри, не перегни палку, — покачала головой Людмила, но в глазах её плясали смешинки.
— Ничего, — усмехнулся Андрей Петрович. — Трудотерапия еще никому не вредила. Особенно любителям чужих огурцов.
А Элеонора методично рубила тяпкой землю, представляя на месте каждого сорняка лицо своего мучителя, и лелеяла планы мести. Но это уже совсем другая история.