никитаАнна Степановна не спеша позавтракала пшённой кашей, запила травяным чаем. Помыла посуду. И поставила варить косточку для супа. Супы варила для себя лёгкие, овощные да крупяные.
Жила она очень скромно и экономно. Детей своими проблемами старалась не беспокоить.
Пенсию получала небольшую и тщательно распределяла её так, чтобы на всё хватало. Хотя, все её расходы и состояли-то, в основном, из лекарств и продуктов.
На одежду и обувь не тратилась, этого добра было достаточно куплено, пока работала. По ресторанам и театрам не ходила, гуляла в соседнем парке, бесплатно любуясь на уточек и слушая пение птиц.
Общалась она в основном, с соседкой Ниной Петровной, которая жила в доме напротив.
Семья у Нины была большая, шумная, и она частенько приходила в гости, чтобы посидеть в тишине, попить чайку неспеша и отдохнуть от домашних хлопот.
Вот и в этот раз, не успела Анна Степановна закончить свой завтрак, как явилась Нина Петровна.
— Ставь чайник, я рулет принесла. Вчера сноха стряпала, — сказала она, выкладывая на стол угощение и усаживаясь поудобнее. — Завидую я тебе. Сама себе хозяйка, живёшь без суматохи и нервотрёпки.
— А я тебе иногда завидую. От этой моей тишины плакать хочется. Кажется, недавно только полноценная семья была. Дети в школу ходили, в кружки, уроки были, собрания родительские. Как вчера всё. А уже семьи у обоих свои, разъехались. Мужа не стало, так кажется, никому и не нужна больше. Реву иногда, до того тоска нападает.
— А я, как в коммуналке. Тоже ничего хорошего. Дети орут, бесятся. Сын со своей собачатся. Дочь на них кричит, чтоб замолчали, ей к экзаменам готовиться надо. Муж на них — трехэтажным. Голова квадратная у меня от всего этого. Хоть у тебя в тишине посидеть.
— Мне не хватает живых голосов, смеха, суеты. Заботиться не о ком. Тоскую я сильно.
— Не понимаешь ты счастья своего. Развлечения найти легко. А вот спокойно жить на старости лет не всем удается.
…
Спокойная жизнь Анны Степановны закончилась в один день.
Позвонила дочь Ангелина и сообщила матери о своём разводе с мужем Денисом.
— Может, погорячилась ты, доченька, — запереживала Анна Степановна, — характер твой, сама знаешь, какой взрывной. Не жги мосты сразу-то, подумай хорошенько. Как жить будешь? Дочку одной тяжело поднимать.
— Всё уже давно сожжено. Не вернусь, ни за что не прощу этого гада.
— Язычок у тебя злой, так ни с кем ужиться не сможешь.
— Давай без нотаций. Не девочка уже, выслушивать.
— Ты где сейчас? С Денисом ещё живёшь?
— Ещё чего! На съёмную квартиру ушли с Алёнкой. Ничего, не пропадём. Другие тоже разводятся и живут ещё лучше без нервотрёпки.
— Да что ж это? На какие деньги снимать жильё? — заволновалась Анна Степановна. — Алёнка учится, у тебя зарплата маленькая. Как жить будете?
— Алёнке тринадцать, скоро подрабатывать сможет. И я придумаю что-нибудь, тоже или подработку, или вообще, работу сменю.
— Ой, не выдумывай! Ребенку учиться надо. И самой нечего надрываться. Приезжайте ко мне. У меня ведь две комнаты, неужто не поместимся? Чего мыкаться по чужим углам? Да такие деньжищи тратить, здоровье на подработках гробить.
— Не уживёмся ведь мы с тобой. Помнишь, как ругались, когда вместе жили? — засомневалась Ангелина.
— Так ты там малявка была глупенькая. Столько лет прошло, выросла надеюсь, повзрослела, поумнела.
— Ну не знаю… Хорошо бы, конечно, в родной квартире, и не платить пол-зарплаты за аренду. Надо подумать.
— И думать нечего. Я тут от одиночества маюсь в пустой квартире, вы там бездомные. Собирайтесь, и давайте ко мне. Жду.
Сразу после этого разговора Анна Степановна ожила, засуетилась, занялась генеральной уборкой в ожидании дочки с внучкой.
Наконец-то не будет она одна куковать, будет жить полноценной семьёй, как раньше.
— Куда бежишь, подруга, — окликнула её во дворе Нина Петровна, — как молодая газель вприпрыжку. Глаза блестят, даже помолодела. Влюбилась, что-ли?
— Дочка с внучкой приезжают. В магазин вот бегу, посмотрю, что вкусненького купить. Соскучилась.
— Хорошее дело. Надолго?
— Да насовсем. Развелась она со своим обормотом.
Нина Петровна изменилась в лице, погрустнела.
— Ну вот, и тебе покоя теперь не будет. И чаю уж не попьём. И чему радуешься? Зачем к себе пускатель? Пусть бы сами устраивались.
— Куда же им ещё идти? Квартира мужа была, так что, сама понимаешь… А мы одна семья, родные люди, договоримся, проблем не будет.
…
Но после приезда дочки и внучки начались события, к которым Анна Степановна была совершенно не готова.
Ангелина и Алёнка, несмотря на свои нежные имена, обе были грубы и несдержанны.
Тринадцатилетняя Алёнка была уже выше матери. Она прогуливала школу, не хотела делать уроки, не выпускала из рук телефона, и постоянно пропадала где-то с подружками и друзьями.
Поздно возвращающаяся с работы Ангелина психовала, ругала дочь, пытаясь её воспитывать.
Алёнка хамила в ответ, Ангелина кричала.
Анна Степановна стараясь их успокоить, попадала под горячую руку, и обе набрасывались на неё с упрёками, требуя не вмешиваться не в своё дело.
— Девочке отца не хватает, будь с ней помягче, — просила она Ангелину, — тоже переживает из-за развода. Возраст ещё такой.
— Чем там она переживает? Ни стыда, ни совести. Ни ума. Ни о чём не думает, кроме гулянок. Отобрать этот телефон надо и посадить под замок, чтоб занималась! — кричала Ангелина.
Анна Степановна болезненно переживала конфликты между дочкой и внучкой, но все её попытки повлиять на ситуацию ни к чему хорошему не приводили.
Взаимные обвинения звучали постоянно.
— Я всё делаю для тебя, чтобы одеть, накормить, выучить. Работаю с утра до ночи. А ты неблагодарная, даже просто в школу сходить, на уроках посидеть не хочешь! — размахивая руками, возмущалась Ангелина.
— Ты сама виновата, что отец тебя бросил, — кричала в ответ Алёнка. — Я вообще, к нему хочу, не хочу с тобой жить. Ты только орать умеешь!
Казалось, она специально делает всё назло матери.
— Не кричи, поспокойнее разговаривай, — просила дочь Анна Степановна, — видишь ведь, что от крика толку нет никакого. У меня сердце не выдерживает, смотреть на вас и слушать эти скандалы ваши бесконечные.
— Сама виновата. Зачем с места нас сдёрнула? Мы спокойно сами бы без тебя жили, сами разобрались бы.
— Да как это? Я же для вас, как лучше хотела. Вас пожалела. Своим покоем пожертвовала. И такая от тебя благодарность. Как не стыдно!
— Пожалела бы нас и избавила от своего присутствия, — ответила дочь. — Знаю я, чего ты хотела. На денежки мои позарилась. Пенсии-то тебе не хватает, рассчитывала, что вместе выгоднее. И коммуналку я оплачу, и продукты куплю. А ты на всём готовом жить будешь?
— Боже мой! Дожила… Какая же я была глупая… Знала ведь твой характер дурной. Надеялась, что с возрастом поумнела. Но ты, видимо, неисправима.
— А что, не права я? Хватит причитать.
— Действительно, хватит. Собирайтесь и завтра же съезжайте с моей квартиры. А то, я смотрю, вы меня со свету скоро сживёте. Жила ведь я спокойно, зачем сама себе создала проблемы? Скучно показалось. Вот повеселилась, так повеселилась…
…
Дочь долго ещё кричала, обвиняя мать, дочь и мужа во всех своих неудачах. Даже заревела злыми слезами.
Но к утру успокоилась и начала складывать вещи в сумку.
Анна Степановна молча наблюдала за её сборами.
— Пусть Алёнка пока здесь останется, — сказала Ангелина, не глядя на мать, — к приятельнице пока пойду. Найду квартиру, тогда её заберу.
— Если вести себя будет нормально, пусть пока поживёт, — ответила мать. — В школу ходила чтоб, а то выгоню. Слышь, Алёна?
— Да иду я, иду в вашу школу дурацкую, — девочка накинула свой школьный рюкзак на плечо и выскочила из квартиры, хлопнув дверью.
Ангелина ушла. Анна Степановна вздохнула с облегчением и пошла на кухню, готовить обед к возвращению внучки из школы.
Алёнка пришла домой ближе к вечеру. И сразу начала брякать кастрюлями.
— А что, нормальной еды нет?
Анна Степановна оторвалась от телевизора и пришла на кухню.
— Чем это тебе не еда? Давай подогрею. Иди руки мой.
— Каша? Как в детском саду. Я пельмени люблю. Давай, я в магазин сбегаю, куплю. Дай денег.
— Не хочешь кашу, ешь суп. Борщ будешь? А на пельмени магазинные у меня денег нет. И что в них? Они несъедобные. В интернете своём почитай, сколько в каше пользы. И дёшево, и полезно.
— Главное, чтобы вкусно было.
— Ты ещё не попробовала. Вкус тоже воспитывать надо. Пока ты у меня, по моим правилам жить будем. А к матери переедешь, там, как хотите. По пять раз в день пельмени суррогатные свои покупайте, если угодно.
Алёнка, хоть и кривилась недовольно, но кашу съела. Поняла, что живет здесь на птичьих правах, и тут уж не до капризов.
…
Между тем, Ангелина арендовала небольшую студию, но дочь забирать к себе не спешила.
— Пусть Алёнка у тебя пока поживёт, — позвонила она матери, — А то отсюда в школу ей далеко ездить. Не менять же в конце учебного года. Каникулы начнутся, и заберу.
Но с началом лета выяснилось, что она опять не сможет забрать к себе дочь.
— Мам, тут такое дело, понимаешь… С мужчиной я познакомилась. Разведён тоже. Сошлись, может получиться что у нас. А у Алёнки характер, сама знаешь. Пусть у тебя ещё побудет. Я даже денег могу подкинуть, если нужно. А, мам?
— Поговорю с ней. Если вести себя будет нормально, то я не против. Денег, конечно, надо. Знаешь ведь, что за пенсия у меня. Алименты получаешь?
— Не хотела связываться. Но теперь потребую, решила уже. Пусть платит.
Алёнка даже обрадовалась, когда узнала, что можно остаться у бабушки.
— Бабуль, я помогать буду. В каникулы с ребятами подрабатывать договорились. Пельмени тебе куплю. С тобой останусь, ладно? Не хочу с мамкиным мужем, сама с ним пускай живёт. Ладно?
— Ладно. Учись только, не болтайся. Хоть до окончания школы оставайся.
…
Однако, через несколько месяцев Ангелина со своим новым мужем оформили ипотеку и приехали за Алёнкой.
— Нагостилась, пора и честь знать. Поехали в новую квартиру, там для тебя мы уже комнату приготовили, — Ангелина выглядела довольной и очень счастливой, с улыбкой поглядывая на своего Олега, который спокойно ждал, стоя с ней рядом.
Вид у него был вполне доброжелательный.
— Не бойся, я не кусаюсь, — улыбнулся он.
Алёнка нерешительно вертела в руках телефон, не зная, что отвечать, и с опаской зыркая на них обоих.
— Поезжай, милая, — напутствовала Анна Степановна, — если что, обратно всегда можешь вернуться.
Проводив их, позвала в гости Нину Петровну:
— Заходи на чаёк, посидим как прежде, по старой памяти.
Приятельница тут же примчалась.
— Неужели избавилась? Наконец-то! Я уж и не надеялась, что опять будем вместе чаи гонять.
— Я и сама не верю.
— Хоть бы ужились там мирно, и тебя больше не дёргали.
— Так сама ведь я их сдёрнула. Они и не планировали со мной жить. Квартиру сняли, устроились. И зачем сорвала их с места? Устроила себе встряску такую. Хотела, как лучше, а получилось…
— Благими намерениями… Хорошо, что хоть так получилось. Это легко ты ещё отделалась.