никита— Опять недосолила! Сколько раз говорить? — Николай с грохотом отодвинул тарелку с борщом. — Бестолочь…
Полина молча придвинула солонку ближе к мужу и отвернулась к раковине. Привычным движением включила воду, чтобы заглушить его ворчание. Вода бежала тонкой струйкой – в доме опять снизили напор. За окном моросил октябрьский дождь, капли стучали по жестяному козырьку над кухонным окном.
— И долго ты будешь там торчать? Иди сюда! — Николай постучал ложкой по столу. — Сядь. Поговорить надо.
Полина присела на краешек стула. В кухне пахло свежесваренным борщом и мокрой одеждой – Николай только что вернулся с работы, его куртка сохла на батарее.
— Что ты весь день делаешь? Дома бардак, обед невкусный… — он отхлебнул остывший чай. — Виктория звонила, говорит, зайдет вечером. Убери хоть в зале.
— Я убиралась с утра…
— Плохо убиралась! — перебил он. — Пыль везде. На пианино палец проведи – черный! А ты купила то, что я просил?
— Да, батон и сыр в холодильнике.
— А колбасу? Я же просил колбасу!
— Ты не говорил про колбасу, — Полина потерла виски. Голова начинала ныть.
— Я что, должен по сто раз повторять? — Николай встал из-за стола. — Совсем память отшибло? В магазин сходить не можешь нормально!
Он вышел, громко хлопнув дверью. Полина механически – нет, привычно – собрала посуду со стола. На белой клеенке остались темные пятна от пролитого борща. Она провела по ним влажной губкой, достала из шкафчика банку с растворимым кофе.
Сейчас Николай уляжется на диван смотреть телевизор, а она сможет спокойно выпить кофе. Маленький ритуал, который помогал пережить такие вот дни. Дни? Годы… Двадцать пять лет – целая жизнь.
Полина налила в чашку кипяток, размешала две ложки кофе. Села у окна, глядя на серый двор через мутное стекло. Напротив строили новый дом – желтый кран застыл над котлованом, вокруг громоздились бетонные блоки. Раньше здесь был пустырь, они с маленькой Викой ходили туда гулять. Вика собирала одуванчики, плела венки…
Дочь выросла, вышла замуж, живет отдельно. Заходит раз в неделю – проведать, помочь с уборкой, послушать отцовское брюзжание. «Мам, зачем ты это терпишь?» – спрашивает иногда. А что ответить? Что боялась оставить ее без отца? Что привыкла?
Звонок в дверь заставил вздрогнуть. Николай недовольно крикнул из комнаты:
— Открой! Чего сидишь?
На пороге стояла Вика – в модном сером пальто, с зонтиком, с пакетами из супермаркета.
— Привет, мам! — она чмокнула Полину в щеку. — Как вы тут? Я гостинцев принесла.
— Здравствуй, доченька, — Полина помогла ей снять пальто. — Проходи на кухню, я чайник поставлю.
— Вика! — донеслось из комнаты. — Иди сюда, расскажи, как вы там с Игорем?
Дочь закатила глаза, но послушно пошла к отцу. Полина достала чистые чашки, нарезала купленный утром пирог с яблоками. Из комнаты доносился голос Николая:
— …а я ей говорю – борщ недосолила! Вот скажи, разве сложно суп нормально сварить?
— Пап, у мамы вкусный борщ…
— Да что ты понимаешь! Вот моя мать готовила – это да! А эта… — он махнул рукой.
Полина сжала край стола. Пальцы скользнули по шершавой поверхности. Голова раскалывалась все сильнее, перед глазами поплыли темные пятна. Она попыталась сделать глубокий вдох, но воздух застрял где-то в горле.
— Мам? — Вика выглянула из комнаты. — Ты чего такая бледная?
— Ничего, — Полина попыталась улыбнуться. — Просто голова…
Комната качнулась, пол ушел из-под ног. Последнее, что она услышала – испуганный крик дочери и звон разбившейся чашки.
Очнулась Полина в больничной палате. Белый потолок, запах лекарств, пищание каких-то приборов. Рядом сидела заплаканная Вика.
— Мамочка, как ты? — она крепко сжала руку Полины. — Я так испугалась! Хорошо, что была рядом, сразу скорую вызвала.
— Что случилось? — голос звучал хрипло, будто чужой.
— Ты потеряла сознание. Врачи говорят – нервное истощение, — Вика всхлипнула. — Мам, так больше нельзя…
В палату вошла женщина в белом халате – высокая, с короткой стрижкой и внимательным взглядом.
— Так, как мы себя чувствуем? — она взяла карту с кровати. — Я ваш лечащий врач, Галина Петровна. Полина Андреевна, верно? Давайте познакомимся поближе…
Галина Петровна оказалась не просто врачом – она умела слушать. Каждое утро, заходя в палату, присаживалась на край кровати и спрашивала:
— Как спалось? Что снилось?
Полина сначала отмалчивалась, отвечала односложно. Потом начала понемногу рассказывать – про бессонницу, про головные боли, про вечное чувство вины. Слова лились сами, будто прорвало плотину.
— А почему вы решили, что виноваты? — спросила как-то Галина Петровна, постукивая ручкой по планшету с записями.
За окном палаты желтели последние листья на клёнах. Ветер гонял их по больничному двору, закручивал в маленькие вихри.
— Я же… не справляюсь. Николай прав – готовлю невкусно, убираю плохо…
— Стоп, — Галина Петровна подняла руку. — Давайте разберем по порядку. Вы работаете?
— Нет, я…
— Значит, ведете домашнее хозяйство. Это тоже работа, причем круглосуточная. Готовите, убираете, стираете. Верно?
Полина кивнула.
— А муж помогает?
— Ну что вы… Он же работает.
— А вы, значит, не работаете? — в голосе врача появились ироничные нотки. — Странная логика, вам не кажется?
В палату вкатила капельницу медсестра – женщина лет пятидесяти, с веселыми морщинками у глаз.
— О чем беседуем? — поинтересовалась она, ловко находя вену на руке Полины.
— О работе, Валентина Сергеевна, — откликнулась Галина Петровна. — О том, что быть домохозяйкой – это тяжелый труд.
— Еще какой! — Валентина закрепила капельницу. — Я после развода год назад устроилась сюда работать. И знаете что? Легче стало! Тут хоть график есть, выходные. А дома – круглые сутки как белка в колесе.
Она подмигнула Полине:
— Вы, главное, не думайте, что с вами что-то не так. Это стресс, накопилось просто. Отдохнете у нас, мы вас подлечим, придете в себя…
Каждый день к Полине приходила Вика – приносила фрукты, домашнюю еду, свежие журналы. Николай не появлялся. Передавал через дочь, что «занят на работе». Однажды Вика призналась:
— Он даже не спрашивает, как ты. Говорит – симулирует, небось, отдыхает там…
— Доченька, не злись на отца, — привычно начала Полина.
— А ты перестань его защищать! — в голосе дочери прорвалась горечь. — Сколько можно? Я выросла, замуж вышла, а ты все боишься меня без отца оставить. Да лучше б оставила!
Вика осеклась, прикрыла рот ладонью:
— Прости, мам. Я не хотела…
— Ничего, — Полина погладила дочь по руке. — Ты права. Наверное, права…
Дни в больнице тянулись неспешно. Полина подружилась с Валентиной – та часто забегала в палату поболтать, травила байки из жизни больницы, рассказывала про своих взрослых детей.
— Вот что, голубушка, — сказала как-то Валентина, присев на край кровати. — Куда вы после выписки?
— Домой, куда же еще…
— А может, ко мне? — Валентина поправила безупречно белый колпак. — У меня трешка, живу одна. Места полно. Поживете немного, придете в себя…
— Что вы! Как можно? — растерялась Полина.
— А вот так! Посмотрите, как другие живут. Я после развода думала – все, конец света. А оказалось – начало новой жизни.
В тот вечер Полина долго не могла уснуть. За окном мигали фонари приемного покоя, по потолку ползли тени от проезжающих машин. Где-то в коридоре негромко переговаривались медсестры, позвякивали склянки.
Утром пришла Галина Петровна – не одна, с заведующим отделением. Осмотрели, посовещались.
— Ну что ж, Полина Андреевна, — сказал заведующий, — думаю, через пару дней можно выписывать. Давление нормализовалось, анализы в порядке…
— Только учтите, — добавила Галина Петровна, — никаких стрессов! Работа над собой, режим, прогулки. Сможете обеспечить такие условия?
Полина промолчала. Перед глазами встала их с Николаем квартира – вечное недовольство, придирки, крики…
— Не сможет она, Юрий Михайлович, — вмешалась Валентина, протиравшая подоконник. — Потому и предложила ей у меня пожить. Восстановиться надо человеку.
Заведующий понимающе кивнул:
— Разумное решение. Как врач одобряю.
Вечером позвонила Вика. Полина рассказала ей о предложении Валентины.
— Мам, соглашайся! — воскликнула дочь. — Я давно хотела предложить к нам переехать, но у нас с Игорем однушка… А тут такой шанс!
— А как же отец?
— А что отец? Пусть поживет один, поймет наконец…
На следующий день принесли выписку. Валентина заскочила в палату:
— Ну что, соседка, поехали домой? Я после смены, как раз вещи твои захватим и ко мне.
В квартире было пусто – Николай на работе. Пока Полина собирала вещи, Валентина осматривалась:
— Хорошая квартира. Твоя?
— Моя. От родителей досталась.
— Вот и отлично! — Валентина решительно сложила в сумку стопку белья. — Будет куда вернуться. Когда захочешь.
Полина оглядела привычные стены. На пианино – слой пыли, на кухне немытая посуда. В прихожей – старые шлепанцы Николая. Двадцать пять лет жизни…
Она достала из сумочки блокнот, написала записку: «Я поживу у подруги. Вика знает адрес».
— Все, поехали! — скомандовала Валентина. — Новая жизнь ждать не будет.
Квартира Валентины оказалась светлой и просторной. В большой комнате – диван с пледом, книжные полки до потолка, фикус в кадке. На кухне – разноцветные чашки, вазочка с печеньем, на подоконнике – кактусы.
— Располагайся! — Валентина включила чайник. — Вот твоя комната, бывшая детская. Дети выросли, разъехались, теперь тут гостевая.
Полина огляделась. Небольшая комната с окном во двор, письменный стол, кровать, шкаф. На стене – постер с видом Парижа.
— А это что? — она кивнула на коврик в углу.
— Для йоги, — усмехнулась Валентина. — Я после развода всерьез занялась собой. Йога, бассейн, курсы психологии… Присоединяйся!
Первые дни Полина просто отсыпалась. Просыпалась поздно, пила кофе на балконе, читала книги из Валентининой библиотеки. Звонила Вика – рассказывала, что отец злится, обвиняет всех вокруг.
— Пусть злится, — спокойно отвечала Валентина, намазывая тост джемом. — Это его проблемы.
Через неделю Валентина затащила Полину в бассейн:
— Хватит киснуть! Поплаваем, потом в кафе зайдем.
В бассейне было непривычно и страшновато. Полина не умела плавать – только держалась у бортика. Но теплая вода успокаивала, смывала тревоги.
— А я в больнице договорилась, — сказала как-то Валентина за ужином. — Нужен администратор в регистратуру. Опыт не требуется, научим.
— Да куда мне… — начала Полина.
— Прекрати! — перебила подруга. — Справишься.
И Полина согласилась. Сначала было сложно – путалась в компьютерных программах, терялась при общении с пациентами. Но постепенно втянулась. Появился свой ритм, своя система работы.
По вечерам они с Валентиной ходили на йогу. Немолодая индианка Лакшми учила правильно дышать, расслабляться, чувствовать свое тело. После занятий пили травяной чай, болтали.
В медцентре Полина познакомилась с диетологом Еленой Игоревной. Та вела групповые занятия по правильному питанию:
— Еда – это не только топливо. Это удовольствие, творчество, любовь к себе…
Полина стала экспериментировать на кухне – готовила новые блюда, училась красиво сервировать стол. Валентина только радовалась:
— Наконец-то у меня появился персональный шеф-повар!
Прошло три месяца. Полина похудела, постриглась, обновила гардероб. Вика не узнала мать при встрече:
— Мам, ты как девчонка! Прическа модная, платье красивое…
— Нравится? — Полина покрутилась перед зеркалом. — Это мы с Валей в торговом центре присмотрели.
— Очень! — Вика обняла мать. — Ты другая совсем стала. Живая.
— А как там… — Полина запнулась, — папа?
— Бесится. Говорит, ты его опозорила, ушла из дома…
— Из своего дома, между прочим, — вставила Валентина, гремя чашками на кухне.
— Вот именно! — поддержала Вика. — Квартира-то твоя, мам. Бабушкина.
Еще через месяц Полина решилась зайти в свою квартиру – забрать зимние вещи, проверить, все ли в порядке. Подходя к двери, услышала голоса – Николай с кем-то разговаривал по телефону:
— Да выгнал я ее! Надоело терпеть… Сам справляюсь, не развалюсь…
Полина достала ключи. Руки не дрожали.
Николай при виде жены поперхнулся на полуслове:
— Ты… чего припёрлась?
— Здравствуй, — спокойно сказала Полина. — Разговор есть.
В квартире царил хаос – грязная посуда в раковине, пыль на мебели, скомканные вещи на стульях. Пахло несвежим бельем и залежавшимся мусором.
— Значит, так, — Полина села за кухонный стол. — Квартира моя. У тебя неделя, чтобы собрать вещи и съехать.
— Что?! — Николай побагровел. — Да как ты…
— Очень просто. Документы на квартиру у меня. Не съедешь добровольно – подам в суд.
— Ты… — он задохнулся от возмущения. — После всего, что я для тебя…
— А что ты для меня сделал? — Полина встала. — Унижал? Издевался? Попрекал куском хлеба?
— Я работал! Деньги зарабатывал!
— И я работала. Двадцать пять лет горничной, кухаркой, прачкой. Бесплатно. Хватит.
Она вышла, аккуратно прикрыв дверь. В подъезде пахло сырой штукатуркой – делали ремонт на первом этаже. Полина спускалась по лестнице, чувствуя необычайную легкость.
Через неделю Николай съехал. Снял комнату на окраине, забрал свои вещи. Вика помогала матери делать ремонт в квартире:
— Обои переклеим, шторы новые повесим…
— И фикус от Вали перевезем, — добавила Полина. — Она обещала отросток.
Валентина заглянула проверить, как идут дела:
— Ну что, подруга, обживаешься? На работе не бросай только, мы к тебе привыкли!
— Не брошу, — улыбнулась Полина. — И на йогу буду ходить. И в бассейн.
Вечером, когда все разошлись, она села за пианино. Провела пальцами по клавишам – когда-то умела играть. В детстве даже в музыкальную школу ходила.
За окном шумел вечерний город. На кухне капала вода из крана – надо прокладку поменять. В шкафу висело новое платье – темно-синее, с запахом. В вазе стояли свежие хризантемы – Вика принесла.
Полина открыла крышку пианино. Из глубины памяти всплыла мелодия – простая, светлая. Пальцы сами нашли клавиши.
— Ты играешь? — раздался голос Вики. Дочь вернулась за забытым телефоном.
— Учусь заново, — ответила Полина. — Садись рядом, покажу…