никитаКогда в избу вошёл дед Мороз, баба Маня сидела за столом и вязала.
Вообще-то, по паспорту бабушку звали Мариной, но в деревне всё её звали почему-то только Маней.
И дед Мороз поприветствовал её так же.
— Здравствуй, внучка Маня. Гостей принимаешь?
Бабушка оторвалась от вязания, удивлённо замерла, затем поправила на глазах очки, рассмотрела на госте красную шапку в виде колпака, белую бороду и синий кафтан с меховым воротом, и только потом удивлённо воскликнула:
— А-батюшки! Никак, дед Мороз к нам пожаловал? Это с какой такой радости?
— Как это с какой, Маня? – радостно воскликнул волшебный гость. — Погляди на численник. Сегодня уже тридцать первое декабря. Чуешь, какой праздник на носу?
— А как же? Новый год! — заулыбалась баба Маня. — Только, я-то тебе в этот день на кой сдалась, дедушка? Ты же должен сейчас по детишкам ходить, и стишки с них требовать, в обмен на подарки. Я-то уже и сама бабушка. И все подарки давно получила.
— Ну, детишек в вашей деревне нынче осталось слишком мало, — удрученно вздохнул дед. – И я их всех быстро отоварил. Так что, пока мои волшебные олени пасутся, я решил к тебе быстренько заскочить, и подарочек тебе, всё-таки, подарить.
— Ну, давай, дари, коли так, — согласно кивнула бабушка.
— Ишь ты, губу раскатала! — усмехнулся дед Мороз. — Дари за просто так… Ты, что ли, забыла, как подарки зарабатываются?
— Чего? — Баба Маня скорее замотала головой. — Нет, дед Мороз, на стул я нонче не полезу, и стих читать тебе не буду.
— Почему это?
— А мне спину чего-то прихватило. Второй день охаю.
— Неужто — радикулит?
— А ты как будто не знаешь, от чего в спине стреляет?
— Откуда я могу знать? – удивлённо спросил дед Мороз.
— Не придуривайся, дедушка, — опять замотал головой баба Маня.- Ты волшебный, и поэтому всё про всех знаешь.
— Ну, ладно, ладно. Тогда, вместо стихотворения, просто расскажи мне чего-нибудь, — предложил дед. – Например, расскажи, что ты хорошего в этом году сделала?
— Я-то? — Баба Маня вдруг задумалась. — Чего-то я и вспомнить ничего хорошего не могу. Правда, и плохого, тоже не вспомню…
— Но ведь ты же что-то делаешь? Не бездельничаешь?
— Ну, как тебе сказать?.. — вздохнула бабушка, — Теперь, когда мы с дедушкой вдвоём остались, дел у меня никаких особых нету. Вот, разве только, носки внукам вяжу, и варежки.
— Только внукам?
— Ну и соседям, тоже, вяжу. Кто они попросит. Говорю же, делать мне больше нечего. Скажи, это считается хорошим делом — когда делаешь чего-то от безделья? Или как?
— Считается, — уверенно кивнул дед Мороз. — Кстати, а старик твой сейчас где? Почему его дома нет?
— А зачем это он тебе? – вдруг насторожилась бабушка — Выпить с ним хочешь, что-ли?
— Какое выпить, Маня, ты что? — испугался гость. — Мне пить нельзя. Я же волшебный.
— И чего? Если ты волшебный, то, выпимши, чудить начинаешь сильно, да? По волшебному? Всякие глупые фокусы людям показываешь? Как мой старик.
— А что твой старик? — заинтересовался тут же дед Мороз. — Разве он сильно чудит?
— Не твоё дело, — вдруг опомнилась баба Маня.
— Почему не моё? Ты, Маня, не стесняйся. Можешь мне прямо сейчас, вместо стихотворения, взять и пожаловаться на него.
— Как батюшке в церкви?
— Как психологу в больнице. Ты мне скажи, как на духу, чего тебе в своём супруге не нравится?
— Зачем это я жаловаться на него должна?
— А затем что я, когда его встречу, с ним поговорю. Пристыжу, и направлю в нужное русло. И он сразу изменится.
— А может, мне не надо, чтобы он менялся? – весело вдруг ответила баба Маня. — Я уж к его выходкам и чудачествам давно привыкла. Он мне таким больше нравится.
— Значит, всё-таки, сильно он чудит?
— Бывает. Вот и сейчас он, наверное, ходит по соседям, и пытается их развеселить всяческими способами. Народ-то у нас сейчас сильно приуныл, позапирался в своих избах на замки, обособленный образ жизни ведёт. Эх, моему бы мужу артистом в своё время стать, он бы, наверное, и Кобзона затмил.
— Ну, уж, скажешь, — вытаращил глаза на бабушку дед Мороз. — Придумала тоже. И Кобзона вспомнила. Я ведь твоего старика видел. Какой из него Кобзон? Он и петь не может.
— Как это? — замерла баба Маня. – Ты что говоришь? А частушки? Да лучше его никто на свете частушки не исполняет. Ты вот слышал, чтобы Кобзон частушки пел? И я не слышала. А мой старик поёт!
— Ну, ладно, ладно… — закивал дед Мороз. — Молодец, Маня. Хорошая ты бабушка. И супруга тоже замечательная. Подарочек ты от меня заработала. — Он полез за пазуху, достал оттуда пакет, и протянул женщине. — Вот тебе платок русский, настоящий, шерстяной, да с волшебными узорами. Ты его как только на себя повяжешь, так моложе лет на десять, точно, станешь.
— Ну?! — Баба Маня замерла от неожиданности, и глаза у неё загорелись как в молодости. Они достала из пакета подарок и запричитала: — Ах, красота-то какая! Спасибо тебе, дедушка! Вот чего не ожидал, того не ожидала. Я же о таком платке давно уже мечтала.
— Спасибо мужу скажи, это он мне письмо про тебя написал, и на такой подарок надоумил.
Сказал это дед Мороз, и не спеша вышел из избы в сени.
В сенях он скорее принялся стаскивать с себя шубу, шапку, бороду, и прятать все это в сундук, бормоча при этом:
— Да, видать, моя Маня совсем глазами плоха стала. Да и со слухом у неё что-то не то. Голоса родного мужа не узнаёт. А может, притворяется она, что меня не узнаёт? Но все равно, надо будет её по весне в город свозить, в поликлинику, к специалистам.
А баба Маня, с улыбкой на устах, как молодая вертелась перед зеркалом, с повязанным платком на голове, и причитала:
— Вот так мы всю жизнь с тобой и живём, Ванечка… Притворяемся, что немножко глухие и слепые, и от этого ни разу ещё серьёзно не поругались. Да и разве можно на такого деда Мороза ругаться? Приятно же, всё-таки, когда в твоем доме настоящий волшебник живёт.