— Ты опять за своё, Марина? — Сергей раздражённо отложил телефон. — Нормальная у нас семья. Живём как все.
— Как все? — Марина Ковалёва поморщилась от очередного приступа боли. — Это когда жена корчится от боли, а муж считает копейки?
Очередная волна тупой боли накатила с новой силой. Марина до побеления костяшек вцепилась в край кухонного стола.
— Давай не начинай, — он поджал губы. — Я же объяснял: у нас сейчас каждая копейка на счету. Доллар растёт, заказов всё меньше…
— Конечно, — горько усмехнулась она. — А твоя мама опять собирается менять мебель в гостиной. И это при том, что живёт одна в трёхкомнатной квартире.
Сергей дёрнулся как от пощёчины. Тема матери всегда была больной.
— Не трогай маму. Она всю жизнь на нас положила.
— И продолжает укладывать, — Марина с трудом выпрямилась. — Знаешь что? Я записалась на приём к хирургу. В платную клинику.
— Что?! — он резко встал. — С ума сошла? Там же бешеные деньги! У нас что, лишние?
— А когда они были лишними? — она посмотрела ему прямо в глаза. — За двадцать лет брака — когда? На ремонт маминой квартиры деньги находились. На её новую мебель — пожалуйста. А как жене в больницу — так сразу «бешеные деньги»?
Сергей молчал, отведя взгляд. В свои сорок девять он всё ещё оставался маминым сыном, и Марина понимала: годы брака ничего не изменили.
Время остановилось, застыло в этой кухне, где они столько раз обсуждали одно и то же. Деньги. Экономия. Мама.
— Я пойду к хирургу, — твёрдо сказала Марина. — Хочешь ты этого или нет.
Она вышла, оставив мужа наедине с его вечными подсчётами и оправданиями. В коридоре зазвонил телефон — наверняка свекровь, у неё было звериное чутьё на семейные конфликты.
Частная клиника встретила Марину стерильной чистотой и вежливыми улыбками. Хирург, Дмитрий Николаевич, оказался на удивление человечным — никакого снобизма дорогой клиники.
— М-да, — он изучал результаты УЗИ. — С таким желчным пузырём шутки плохи. Операция нужна, и чем скорее, тем лучше.
— Сколько это будет стоить? — Марина напряглась.
— Около двухсот тысяч, — он внимательно посмотрел на неё. — Включая послеоперационное наблюдение.
Сумма ударила под дых не хуже приступа боли.
— Понимаю, — кивнул врач, заметив её реакцию. — Но здоровье дороже. К тому же у нас есть рассрочка.
Вечером разговор с мужем превратился в очередной скандал.
— Двести тысяч?! — Сергей хватался за голову. — Ты в своём уме? Да в обычной больнице это бесплатно!
— В обычной больнице очередь на три месяца, — устало возразила Марина. — И ты прекрасно знаешь, какие там условия.
— Нет таких денег! — отрезал он. — И не будет. Хочешь — иди в обычную больницу.
В этот момент что-то надломилось внутри.
— Знаешь что? — тихо сказала Марина. — Я возьму деньги в долг у Анны. И сделаю операцию. А ты можешь дальше экономить… на всём, кроме маминых капризов.
Анна Смирнова, её давняя подруга, выслушала ситуацию молча. Потом долго смотрела в окно редакции, где работала журналисткой.
— Возьми в долг, конечно, — наконец сказала она. — Но дело ведь не в деньгах, правда?
— Не знаю, — Марина покачала головой. — Может, в них. А может, в том, что за двадцать лет я так и не стала для него важнее мамы.
— И что ты будешь делать?
— Для начала — операцию. А потом… потом посмотрим.
Операция прошла успешно. Дмитрий Николаевич оказался не только отличным хирургом, но и мудрым собеседником.
— Знаете, — говорил он во время осмотра, — иногда физическая боль — это звоночек. Организм как будто говорит: что-то не так, пора меняться.
Марина лежала в палате, глядя в потолок. За эти дни муж появился всего раз — принёс фрукты и сразу уехал, сославшись на работу. Зато свекровь активизировалась: звонила каждый день, подчёркнуто заботливо интересовалась здоровьем.
А ещё были сообщения. Странные намёки в разговорах медсестёр. Что-то о документах, пропавших из старого архива больницы. О каких-то махинациях с тендерами на медоборудование.
Анна навещала каждый день, приносила новости и поддержку. И однажды — папку с документами.
— Я тут копала кое-что по работе, — как бы между прочим сказала она. — И знаешь, что интересно? Твоя свекровь, оказывается, не просто бывший главбух больницы. У неё там целая история…
Марина пролистала документы. С каждой страницей её брови поднимались всё выше.
— Это… это же…
— Именно, — кивнула Анна. — Махинации с поставками, липовые тендеры, откаты. А потом — внезапная пенсия и безбедная жизнь. И знаешь, что самое интересное? Все эти схемы до сих пор работают. Только теперь через других людей.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Поэтому она так держится за контроль над сыном, — продолжала Анна. — Ей нужен послушный исполнитель, который не задаёт вопросов. А ты… ты всегда была угрозой. Слишком независимая, слишком умная.
В тот вечер Марина долго сидела у окна палаты. Завтра её должны были выписать. Возвращаться домой не хотелось.
Телефон звякнул — сообщение от свекрови: «Дорогая, как ты? Может, тебе что-то нужно? Сергей так переживает…»
Марина усмехнулась. Теперь она понимала истинную цену этой заботы.
Утром она приняла решение. Собрала вещи, подписала документы на выписку. И отправила два письма: одно — в прокуратуру, с копиями документов от Анны. Второе — мужу.
«Я ухожу. Не ищи меня. Думаю, тебе будет проще — можешь целиком посвятить себя маме. Только помни: рано или поздно всё тайное становится явным. И цена этих тайн бывает очень высокой.»
Через месяц разразился скандал. Материалы о коррупционных схемах в местном здравоохранении появились сразу в нескольких СМИ. Галина Петровна слегла с сердечным приступом. Сергей метался между больницей, где лежала мать, и следователями, требующими объяснений.
А Марина… Марина начала новую жизнь. Сняла небольшую квартиру, погрузилась в работу. Иногда встречалась с Анной, которая получила премию за расследование года.
— Знаешь, — сказала она как-то за чашкой кофе, — иногда нужно потерять всё, чтобы начать жить по-настоящему.
Марина задумчиво улыбнулась: — Или просто перестать бояться потерять то, что давно уже стало клеткой.
В тот вечер она впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему свободной.
Прошёл год. Галина Петровна получила условный срок — возраст и здоровье. Сергей развёлся с Мариной заочно, она не возражала. Говорят, он до сих пор живёт с матерью, считает копейки и боится каждого телефонного звонка.
А Марина… Она излечилась не только от болезни. Исчез страх одиночества, растворилась горечь предательства. Остались только опыт и мудрость.
Иногда по вечерам она думает о том, как странно устроена жизнь: боль, которая казалась невыносимой, привела к освобождению. А желчный пузырь, так некстати заболевший, на самом деле спас её от куда более страшной болезни — болезни души.
— Знаешь, что я поняла? — сказала она однажды Дмитрию Николаевичу, случайно встретив его в городе. — Нельзя вылечить тело, пока больна душа.
Он понимающе улыбнулся: — А вы молодец. Не каждый решится на такую операцию — удалить из жизни всё больное и токсичное.
Теперь она точно знала: быть здоровой — значит быть целостной. Без компромиссов. Без страха. Без лжи.
А деньги… Деньги она давно вернула Анне. И поняла главное: настоящая дружба и внутренняя свобода не имеют цены. В отличие от показной заботы и фальшивой семейной идиллии.
