— Ну что, Светлана уже подарочек купила? Или ты не в курсе? — яда в голосе Людмилы хватило бы на десятерых.
Марина тяжело выдохнула и, не поднимая глаз от разделочной доски, ответила:
— Мам, давай только не начинай, ладно?
— Я и не начинаю. Просто интересно, кто внучку любит больше: я или она, — хоть Людмила говорила спокойно и тихо, за её словами пряталась тень вызова.
— Мам, при чём тут деньги? Главное — внимание.
— Ага, внимание. Только что-то я днями с внучкой сижу, а она всё равно к той бабке тянется.
Максим зашёл на кухню, поставил чайник и молча кивнул обеим в знак приветствия. Марина бросила на мужа взгляд, полный мольбы, но он, как обычно, предпочёл не встревать. Он давно научился не мешать этим словесным пасам, чтобы не попадать под раздачу.
Отношения между двумя бабушками с самого начала напоминали войну с армейскими манёврами. Только вместо формы у них были фартуки, а вместо оружия — распашонки, баночки с пюре и цветные книжки с заданиями. Узнав о беременности Марины, и Светлана, и Людмила мгновенно включились в гонку: кто быстрее принесёт всё необходимое, у кого пелёнки мягче и бутылочки дороже.
Марина пыталась как-то сдерживать это, но очень быстро поняла: контролировать можно детей, а не взрослых. Особенно если речь идёт о бабушках, у которых за спиной — «жизнь», а впереди — внучка, которую нужно «правильно воспитать».
После рождения Лизы конкуренция не утихла. Наоборот, бабушки перешли в наступление: теперь они спорили о режиме сна, прикорме, первом горшке. Марина срывалась, кричала, но без толку.
Однажды она даже выставила их за дверь, заявив:
— Будете продолжать — и ни одна из вас не увидит Лизу до школы!
Это подействовало. Но ненадолго. Поначалу обе успокоились, перестали лезть с советами. Однако вскоре стало ясно, что соперничество просто сменило форму: теперь оно выражалось в колких фразах, замаскированных под заботу.
— Лиза сказала, что я читаю ей интереснее, чем другая бабушка. Ну, наверное, потому что я не запинаюсь и не заикаюсь, — гордо делилась Светлана.
— А мне Лиза сказала, что у меня пирог вкуснее, чем у некоторых, — парировала Людмила.
Максим сдержанно усмехался, а Марина старалась обрубать подобные разговоры на корню.
— Она вас обеих любит. Не надо втягивать её в ваши детские соревнования.
На словах бабушки соглашались, но стоило Лизе случайно сделать одной из них комплимент, как всё начиналось снова.
За неделю до дня рождения дочери Марина услышала, как та болтает по телефону со Светланой. Разговор был совершенно обычный: о мультиках, соседском коте, подружках из садика.
И вдруг Лиза выпалила:
— А у меня скоро день рождения. Приходи, ладно?
Светлана засмеялась, пообещала обязательно прийти и рассказала, что уже выбрала подарок. Всё бы ничего, но вскоре разыгралась целая драма.
— Мам, а бабушка Люда придёт? — Лиза сидела на диване в пышном платье, с блестящими бантиками в волосах.
— Придёт, солнышко. Она просто, наверное, задерживается, — сказала Марина слишком бодро, переигрывая из-за беспокойства.
Прошло полчаса с начала праздника. Квартира наполнилась детскими голосами, смехом и запахом запечённого мяса. Светлана пришла даже раньше времени с большой коробкой в блестящей упаковке и громкими поздравлениями. Лиза сразу побежала к бабушке и обняла её. Когда оказалось, что в коробке был тот самый робот-щенок, о котором внучка мечтала, наступила вторая волна нежности.
Всё шло хорошо. Всё, кроме одного.
Людмилы не было. С каждой минутой её отсутствие переставало казаться безобидной случайностью.
Марина до последнего не хотела звонить первой. Разговоры с мамой почти всегда оставляли осадок в душе. Марина и так сделала всё возможное: заранее сообщила о дате и времени, напомнила за два дня, уточнила, что Лиза будет ждать. Мать кивала и соглашалась, почему-то поджимая губы.
Когда гости стали садиться за стол, Марина вышла на балкон. Она закрыла за собой дверь и всё-таки набрала номер. Людмила ответила почти сразу. У Марины отлегло от сердца, ведь она опасалась, что произошло что-то страшное.
Но это спокойствие было недолгим.
— Мама, ты где?
— А я не приду.
Марина медленно моргнула, не понимая, в чём дело.
— Что значит «не приду»? Я же тебя предупредила заранее!
— Ты — да. Но не ты хозяйка праздника. Это праздник внучки. Раз она меня не пригласила, значит, не ждёт. Светку вон пригласила, она мне похвасталась. А меня — нет.
— Мама… — Марина аж замолчала на секунду. — Ей всего четыре года. Она ребёнок. Она просто болтала с бабушкой и между делом сказала «приходи». Она не писала пригласительные, не рассылала письма голубиной почтой. Чего ты от неё хочешь?
— Хочу, чтобы меня желали видеть. А не звали ради галочки. Ту бабку она захотела увидеть лично, а мне передали приглашение через тебя, — холодным тоном ответила Людмила. — Я не собираюсь терпеть это.
Марина молчала. Она была в шоке. Взрослая женщина обижается на ребёнка…
— Ну ладно, — глухо сказала Марина и сбросила звонок.
Она стояла на балконе ещё минуту. Потом тяжело вздохнула, выпрямилась и вернулась к остальным. Врать ребёнку было неприятно, но другого выхода не было.
— Бабушка приболела. У неё горло болит, температура поднялась. Поэтому она не смогла прийти, — тихо сказала Марина, когда Лиза спросила о бабушке в очередной раз.
Девочка кивнула. Она немного расстроилась, но не капризничала. Просто пошла к другим детям и продолжила играть.
Когда почти все гости ушли, а Марина возилась с посудой на кухне, Максим подошёл к жене. Он был сдержан, как всегда, но в глазах застыл немой вопрос.
— Ты с ней говорила? Что случилось?
— Она сказала, что не придёт, потому что одну бабушку пригласили, а её — нет, — негромко ответила Марина, чтобы Лиза не услышала. — Я-то приглашала. Но я для неё «не хозяйка праздника».
Максим покачал головой, вскинув брови. Если бы ему кто-то сказал об этом вчера, он бы не поверил. А сейчас — видел своими глазами.
— Шестой десяток лет…
— Угу. А дуется похлеще обиженного ребёнка, — невесело хмыкнула Марина. — А мне теперь приходится отдуваться и врать.
Лиза смеялась, играя с тем самым роботом. Светлана помогала убирать со стола, весело болтая с девочкой о предстоящем утреннике. А в груди Марины всё туже сжимался болезненный обруч. Ей бы очень не хотелось жить где-то между любовью к своей матери и защитой дочери от чужих дурацких обид.
Прошёл месяц. День рождения остался позади, а вот осадок — нет. Марина не возвращалась к этой ситуации. Она не звонила, не писала и не уговаривала. Людмила — тоже.
Новый год приближался медленно, с привычной предпраздничной суетой: ёлки, гирлянды, пакеты с подарками и продуктами, попытки угнаться за рутиной и устроить чудо для ребёнка. Лиза с восторгом вырезала снежинки из салфеток и обклеивала ими всё, что попадалось под руку. Максим неохотно, но всё же помогал, больше из любви к дочери, чем к празднику.
Предновогодний вечер выдался снежным. Марина достала сервиз, который берегла для «чего-то особенного», нарезала салаты, разложила мандарины по вазочкам. Светлана пришла ближе к восьми. Как ни странно, на сей раз даже без привычной бравады, но с тёплыми подарками и книжкой для внучки. Сегодня свекровь не пыталась быть первой, не делала вид, что спасает праздник.
Она просто пришла без осуждений и желания посплетничать, и для Марины это казалось огромным шагом.
— С Новым годом, моя девочка, — Светлана опустилась на корточки и протянула Лизе небольшой пакет. — Тут тебе и мандаринки, и сказка, и немного волшебства!
— Спасибо, баба Света! — Лиза обняла её с такой благодарностью, что у Марины защемило сердце.
Максим помогал переносить блюда в гостиную, когда в прихожей раздался звонок. Все замерли. Никто уже никого не ждал.
Марина открыла дверь. На пороге стояла Людмила. Вид — вызывающий. Поджатые губы, колкий взгляд, пустота в руках. Неужто решила «наказать» семью отсутствием подарков?
Ну, хотя бы пришла. Оставалось надеяться, что Людмила не собиралась испортить праздник выяснением отношений.
— Что, не ждали? — сказала она, язвительно фыркнув. — А я сама решила прийти. Скучно одной. Даже если не ждут.
Марина молча отошла в сторону. Она не ощутила ни радости, ни раздражения. Только усталость и нежелание ломать магию сегодняшнего вечера.
Людмила разулась, прошла в комнату и застыла у ёлки. Она как будто не знала, что делать дальше. Лиза тоже замерла. Она долго, удивлённо смотрела на бабушку. Кажется, тоже не ждала.
А потом девочка подбежала к Людмиле. Быстро, с радостным смехом, без тени обиды. Лиза крепко обняла бабушку, прижимаясь щекой к её пуховику.
— Баба Люда, я по тебе очень соскучилась! Не болей и приходи ко мне почаще. Хорошо?
Людмила замешкалась, а потом неловко, аккуратно опустила руки на плечи внучки. Было ясно: Лиза всегда рада её видеть. Всегда её ждёт.
— Хорошо, — только и сказала она.
Повисла пауза. Оправдания и извинения казались здесь лишними.
Марина наблюдала за происходящим со стороны и не вмешивалась. Она не ждала, что всё сразу станет по-прежнему. Оно и не нужно. Она больше не хочет в то болото. Но всё же в комнате будто стало теплее.
Вечер прошёл тихо, но уютно. Людмила чаще молчала, но в этом молчании виднелись проблески осознания. Под конец она уже сама обнимала внучку, гладила её по голове, даже улыбалась.
Ночью, когда гости уехали, а Лиза легла спать, Максим осторожно спросил у жены:
— Думаешь, твоя мама завязала с соревнованиями?
Марина вздохнула, но устало улыбнулась.
— Может, и не завязала. Но хотя бы перестала соревноваться с ребёнком. Уже хорошо.
Праздник закончился, но в доме осталось что-то, что продержится намного дольше бенгальских огней. Любовь. Пусть и с налётом детской капризности, но идущая на уступки вопреки другим чувствам.
