Эвелина застыла с полной корзиной белья в руках. Максим стоял в дверях гостиной, скрестив руки на груди, и смотрел на неё так, будто она провинившийся ребёнок.
— Что ты сказал? — переспросила она, не веря своим ушам.
— Ты прекрасно слышала. Хватит играть в независимость. Твоё место на кухне, а не в этих никому не нужных курсах английского.
Эвелина медленно поставила корзину на пол. Тридцать два года, двое детей-подростков, квартира в центре города, за которую они платили уже десять лет. И муж, который только что перечеркнул всё, что она считала своим правом.
— Макс, я не играю. Я хочу получить образование, найти нормальную работу…
— Зачем? — он фыркнул. — У меня зарплата хорошая, семью прокормлю. А ты лучше займись домом. Посмотри, как тут запущено всё.
Эвелина оглядела гостиную. Чистота, порядок, свежие цветы на столе. Что он имел в виду?
— Максим, я встаю в пять утра, готовлю завтрак, собираю детей в школу, еду на работу в архив, где получаю копейки за сортировку пыльных документов, прихожу домой, готовлю ужин, стираю, убираю. И только по вечерам в понедельник и среду хожу на курсы. Что тебя не устраивает?
— Меня не устраивает, что жена забыла своё место! — повысил голос Максим. — Мать семейства должна дома сидеть, а не по каким-то курсам шататься!
Эвелина почувствовала, как внутри что-то надломилось. Максим всегда был властным, но раньше хотя бы прислушивался к её мнению. А последние годы он словно окончательно убедился, что она его собственность.
— Я не твоя собственность, — сказала она тихо.
— Ещё как моя! Жена — это жена. И детям нужна мать дома, а не карьеристка.
— Какая карьеристка? Макс, я работаю помощником архивариуса за двадцать тысяч! Это не карьера, это…
— Вот именно! Зачем тебе вообще эта работа? Сиди дома, воспитывай детей как положено.
Эвелина взяла корзину и пошла в ванную развешивать бельё. В зеркале отразилось усталое лицо тридцатидвухлетней женщины, которая выглядела на все сорок. Седые пряди в тёмных волосах, потому что опять не успела покрасить, морщинки у глаз, поникшие плечи.
Когда она вернулась в гостиную, Максим сидел в кресле с чипсами и смотрел футбол.
— Макс, мне нужно с тобой поговорить.
— Говори, не мешаю.
— Выключи телевизор.
— Зачем? Я и так слышу.
— Выключи, пожалуйста.
Он нехотя взял пульт и убавил звук.
— Ну?
— Я не брошу курсы. И работу тоже. Мне это нужно.
Максим повернулся к ней и внимательно посмотрел. В его глазах мелькнуло что-то недоброе.
— А я смотрю, ты меня не поняла. Это не обсуждение. Это решение.
— Чьё решение?
— Моё. Я здесь мужчина и глава семьи.
— А я что?
— Ты жена и мать. И точка.
Эвелина села напротив мужа. Максим был красивым мужчиной — высокий, широкоплечий, с правильными чертами лица и густыми тёмными волосами. В двадцать лет она влюбилась в него без памяти. В тридцать два поняла, что живёт с человеком, который считает её вещью.
— Макс, а если я не соглашусь?
— Тогда будут проблемы.
— Какие проблемы?
— Эвелина, не дразни меня. Ты же понимаешь, что полностью от меня зависишь. Квартира оформлена на меня, дети привыкли к определённому уровню жизни…
— Ты мне угрожаешь?
— Я разъясняю реальность.
Она встала и пошла на балкон. Октябрьский вечер был прохладным, в окнах соседних домов горел свет. Где-то там жили люди, у которых были свои проблемы, свои радости, свои мечты. А у неё что? Муж-самод.у.р, работа, которая не приносит ни денег, ни удовлетворения, и призрачная надежда когда-нибудь выучить английский и найти что-то лучше.
— Мам, что случилось? — подошла дочь Аня. Тринадцать лет, длинные светлые волосы, умные серые глаза — копия Эвелины в молодости.
— Ничего, солнышко. Просто проветриваюсь.
— А папа чего такой злой? Орёт на всю квартиру, что ты какая-то неблагодарная.
Эвелина обняла дочь. Аня была отличницей, хотела поступать на журналистику, мечтала путешествовать и писать статьи о дальних странах. Что подумает Максим, когда дочь начнёт строить карьеру? Тоже скажет, что её место у плиты?
— Анечка, скажи честно. Ты хочешь жить как я?
— Как это?
— Ну, быть домохозяйкой, зависеть от мужа…
— Мам! — возмутилась Аня. — Конечно нет! Я хочу работать, зарабатывать, путешествовать. А замуж выйду только за того, кто будет меня уважать.
— Умница.
— А что, папа опять про твои курсы?
— Угу.
— Мам, а почему ты с ним не разведёшься? Подруга мамы Светки развелась в прошлом году, теперь работает в туристическом агентстве, ездит в командировки, купила машину. Говорит, что только сейчас почувствовала себя человеком.
Эвелина задумалась.
Развод…
Она никогда всерьёз не рассматривала эту возможность. Дети, квартира, привычка, страх остаться одной — всё это казалось непреодолимыми препятствиями.
— Аня, это сложно.
— Мам, ты же умная, красивая. Найдёшь работу получше, съедем в квартиру, будем жить втроём с Артёмом. Это же не конец света!
Из гостиной донёсся крик Максима:
— Эвелина! Где ужин? Я голодный!
— Сейчас, — откликнулась она машинально.
— Видишь? — тихо сказала Аня. — Он с тобой разговаривает, как с прислугой.
На кухне Эвелина машинально начала готовить. Достала курицу из холодильника, почистила картошку, поставила варить суп. Руки делали привычную работу, а голова думала о словах дочери.
«Он с тобой разговаривает, как с прислугой».
Правда.
Когда это началось? Когда Максим перестал спрашивать её мнение и начал только приказывать? Наверное, постепенно, незаметно. Сначала «сделай это», потом «почему ты не сделала то», потом «ты должна», и наконец — «твоё место у плиты».
— Мам, может я помогу? — заглянул сын Артём. Двенадцать лет, серьёзный не по годам, увлекается программированием.
— Конечно. Накрой на стол.
Артём молча расставлял тарелки. Потом вдруг спросил:
— Мам, а почему папа на тебя кричит?
— Он не кричит, просто… у него стресс на работе.
— Мам, я не маленький. Он тебя унижает. Это неправильно.
Эвелина остановилась, держа в руках половник. Её маленький сын видел то, что она, взрослая женщина, пыталась не замечать годами.
— Тёма…
— Мам, мой друг Дениска живёт с мамой. Его родители развелись два года назад. Знаешь, что он мне сказал?
— Что?
— Что наконец-то дома стало спокойно. Его отец тоже всё время кричал на маму, а теперь они живут дружно, и мама даже парня нового нашла. Хорошего, который с Дениской в футбол играет.
— Артём, это сложная тема…
— Мам, а ты счастлива?
Вопрос ударил как обухом по голове. Счастлива ли она? Когда в последний раз чувствовала радость, а не просто усталое облегчение от того, что день закончился?
— Тёма, давай не будем об этом сейчас.
— Ладно. Но мам… Если что, мы с Аней тебя поддержим. В любом решении.
Ужин прошёл в молчании. Максим ел, изредка комментируя новости по телевизору. Дети переглядывались, Эвелина механически пережёвывала еду.
— Завтра у тебя курсы? — вдруг спросил Максим.
— Да.
— Отменяй.
— Что?
— Сказал — отменяй. С завтрашнего дня сидишь дома.
— Папа, — вмешалась Аня, — это неправильно. Мама имеет право учиться.
— Замолчи! — рявкнул Максим. — Тебя никто не спрашивал!
— Не кричи на неё, — встал Артём.
— А ты тоже рот закрой! Вот что значит мать где-то шляется — дети к отцу уважения не имеют!
— Максим, не трогай детей, — сказала Эвелина.
— А ты их воспитывай нормально! И вообще, хватит! Завтра же идёшь к директору курсов и отказываешься. И на работе заявление пишешь.
— С какой стати?
— Потому что я так сказал!
Эвелина встала из-за стола. Дети тоже поднялись.
— Дети, идите к себе в комнаты.
— Мам…
— Идите. Пожалуйста.
Когда они остались вдвоём, Максим откинулся на спинку стула и посмотрел на жену с видом победителя.
— Ну что, договорились?
— Нет.
— Как это нет?
— Я не брошу курсы. И с работы не уволюсь.
Максим медленно встал. Он был на голову выше Эвелины и явно рассчитывал на то, что его рост произведёт нужное впечатление.
— Эвелина, ты меня не поняла. Это не просьба.
— А что?
— Ультиматум.
— И что будет, если я не соглашусь?
— Узнаешь.
Он ушёл в гостиную, включил телевизор на полную громкость. Эвелина убрала со стола, помыла посуду, привела кухню в порядок. Потом пошла к детям.
Аня и Артём сидели в комнате у сына за компьютером, что-то тихо обсуждали.
— Дети, можно к вам?
— Конечно, мам.
— Мы тут думаем, — сказала Аня, — может, нам съехать? Аня на работу устроится, я буду подрабатывать репетиторством…
— Вы что, с ума сошли? Аня, тебе тринадцать лет, ты ещё школу не закончила.
— Мам, — серьёзно сказал Артём, — мы не можем смотреть, как он тебя унижает. Это неправильно.
— Дети, это семейные проблемы взрослых людей…
— Мам, — перебила Аня, — а ты помнишь, что говорила нам с детства?
— Что именно?
— Что каждый человек имеет право на уважение. Что никто не должен терпеть унижения. Что нужно отстаивать свои принципы.
— Помню.
— Так почему же ты не следуешь собственным советам?
Эвелина села на кровать рядом с детьми. Они смотрели на неё с такой взрослой серьёзностью, что стало не по себе.
— Это сложно, дети. У нас семья, квартира, обязательства…
— Мам, — тихо сказал Артём, — а ты нас любишь?
— Конечно! Больше жизни!
— Тогда покажи нам, что значит жить с достоинством. А то получается, что ты нас учишь одному, а сама делаешь другое.
Слова сына попали точно в цель. Эвелина всегда старалась воспитывать детей сильными, независимыми, способными постоять за себя. А сама? Сама она подавала им пример покорности и смирения.
— Мам, — добавила Аня, — мы не хотим денег папы, если за них приходится платить твоим унижением. Лучше жить беднее, но честно.
— Анечка…
— Мам, я серьёзно. Мне стыдно за папу. И мне страшно за тебя. Ты как будто исчезаешь на глазах.
Эвелина обняла детей. Они были правы. Последние годы она действительно чувствовала себя тенью, существом без собственной воли и желаний.
— Хорошо, — сказала она. — Я подумаю.
— Правда? — обрадовались дети.
— Правда. Но это должно быть взвешенное решение, а не эмоциональный порыв.
Ночью Эвелина лежала без сна. Максим храпел рядом, раскинувшись на половину кровати. Раньше она находила его сон умиротворяющим, а теперь каждый его вздох раздражал.
Она мысленно подсчитывала возможности. Двадцать тысяч зарплаты в архиве — это ничто. Но английский она учила не зря, уровень уже приличный. Может быть, найдётся работа переводчиком? Или в туристической компании? Или репетиторством заняться?
Жильё — отдельная проблема. Квартира и правда оформлена на Максима, но она тоже вкладывала деньги в ремонт, в мебель. Да и по закону при разводе имущество делится пополам.
Главное — дети. Они поддерживают её, это дорогого стоит. Значит, не будет сопротивления, скандалов, попыток настроить детей против неё.
А страхи? Страх остаться одной, не справиться, не найти работу, не суметь обеспечить детей? Эти страхи реальны, но разве жизнь в постоянном унижении лучше?
Утром Эвелина встала пораньше, приготовила завтрак для всех, собрала детей в школу. Максим, как обычно, ел молча, изредка бросая на неё недовольные взгляды.
— Я еду на работу, — сказала она, надевая пальто.
— А курсы?
— Увидим.
— Эвелина, я тебя предупредил…
— До свидания.
В архиве было тихо и пыльно, как всегда. Эвелина сортировала документы военных лет, систематизировала карточки, вела учёт. Работа скучная, но спокойная. И главное — её никто не унижал, не приказывал, не говорил, что её место у плиты.
— Эвелина Петровна, — подошла коллега Марина, — вы что-то неважно выглядите.
— Просто устала.
— А я слышала, вы английский изучаете?
— Да, хожу на курсы.
— Здорово! А я вот думаю, может, тоже начать. Внучка у меня в Америке живёт, хочется с ней общаться нормально.
— Марин, а вы не боитесь начинать что-то новое в нашем возрасте?
Марина засмеялась. Ей было пятьдесят, она развелась пять лет назад после двадцатилетнего брака.
— Эвелина Петровна, знаете, чего я больше всего боялась после развода?
— Чего?
— Что не справлюсь одна. А знаете, что поняла?
— Что?
— Что я никогда и не была не одна. Муж был физически, но эмоционально я всё равно всё тянула сама. А после развода хотя бы перестала делать вид, что у меня есть опора.
— И не жалеете?
— Ни секунды. Да, денег меньше стало, да, приходится во многом себе отказывать. Но зато я живу как хочу, а не как кто-то считает правильным.
Эвелина задумалась над словами Марины. Действительно, какую поддержку получала она от Максима? Финансовую — да. Но эмоциональную? Моральную? Скорее наоборот, его постоянная критика и попытки контроля подрывали её и без того неустойчивую уверенность в себе.
Вечером, вернувшись домой, она застала Максима в дурном настроении.
— Ну что, сходила на свои курсы? — спросил он вместо приветствия.
— Нет, не ходила.
— То-то же. Надеюсь, теперь образумилась?
— Максим, мне нужно с тобой поговорить.
— О чём?
— О нас.
Он отложил газету и посмотрел на неё с подозрением.
— Что ещё за глупости?
— Я хочу развестись.
Повисла тишина. Максим моргнул несколько раз, словно не понял, что услышал.
— Что-что?
— Я хочу развестись. Наш брак изжил себя.
— Эвелина, ты что, рехнулась? Какой развод? Из-за каких-то курсов английского?
— Не из-за курсов. Из-за того, что ты перестал видеть во мне человека.
— О чём ты вообще говоришь?
— О том, что я не твоя прислуга. У меня есть свои желания, свои планы, своё мнение. А ты хочешь, чтобы я была удобной, послушной, безгласной.
Максим встал и начал ходить по комнате.
— Эвелина, у тебя что, кризис среднего возраста? Что за бред ты несёшь?
— Это не бред. Это решение.
— Какое решение? Ты что, с ума сошла? Дети, квартира, семья!
— Дети меня поддерживают.
— Что?! — взревел Максим. — Как это поддерживают?
В комнату заглянули Аня и Артём.
— Можно войти? — спросила Аня.
— Нельзя! — рявкнул отец. — Это разговор взрослых!
— Можно, — сказала Эвелина.
Дети вошли и встали рядом с матерью.
— Дети, — обратился к ним Максим, стараясь говорить спокойно, — мама сейчас не в себе. У неё стресс, она говорит глупости. Вы же не хотите, чтобы наша семья распалась?
— Папа, — сказала Аня, — мы хотим, чтобы мама была счастлива.
— Она и так счастлива! У неё семья, дом, всё есть!
— У неё есть всё, кроме уважения, — добавил Артём.
— Что вы вообще понимаете? — вспылил Максим. — Это мама вас настроила против меня!
— Никто нас не настраивал, — спокойно ответила Аня. — Мы сами видим, как ты с ней обращаешься.
— Как это как? Я её содержу, кормлю, одеваю!
— А любишь? — спросил Артём.
Максим растерялся.
— Что за вопрос?
— Папа, когда ты в последний раз говорил маме, что любишь её? Когда интересовался её делами? Когда спрашивал, чего она хочет?
— Я… Это глупости! Я работаю, обеспечиваю семью, это и есть любовь!
— Нет, — покачала головой Аня. — Это обязанность. А любовь — это уважение, внимание, поддержка.
Максим посмотрел на детей, потом на жену. В его глазах мелькало непонимание и злость.
— Значит, вы все против меня сговорились?
— Мы не против тебя, — сказала Эвелина. — Мы за то, чтобы в нашей семье было взаимное уважение.
— А если я не соглашусь на развод?
— Это твоё право. Но я всё равно уйду.
— Куда уйдёшь? На свои двенадцать тысяч? — засмеялся Максим. — Да ты месяца не протянешь!
— Может быть. Но я попробую.
— И детей с собой потащишь? Куда?
— Папа, — вмешался Артём, — мы сами решаем, с кем жить.
— Да вы что, совсем обалдели? — взорвался Максим. — Я вам не позволю!
— Как не позволишь? — спросила Эвелина.
— А вот так! Квартира моя, деньги мои! Захочу — выгоню всех на улицу!
— Тогда нам точно не о чём говорить, — сказала Эвелина. — Дети, пойдёмте собирать вещи.
— Стойте! — заорал Максим. — Вы что творите?
— Мы уходим от человека, который считает нас своей собственностью, — ответила Аня.
— А ну стоять!
— Папа, мне стыдно за тебя. Ты ведёшь себя как тиран.
Максим замолчал. Впервые за много лет он выглядел растерянным и беспомощным.
— Эвелина, — сказал он тише, — может, мы сядем, поговорим спокойно?
— О чём?
— Ну… о ваших претензиях. Может, что-то можно изменить.
— Максим, ты готов принять то, что я равноправный партнёр, а не подчинённая?
— Я… Это сложный вопрос.
— Нет, простой. Да или нет?
Он помолчал.
— Эвелина, я привык, что в семье есть порядок. Муж работает, жена ведёт хозяйство…
— Значит, нет.
— Но мы можем найти компромисс!
— Какой компромисс может быть с неуважением? — спросил Артём.
— Дети, идите собирайтесь, — сказала Эвелина.
Через час они стояли в прихожей с тремя сумками. Максим сидел в кресле и смотрел в одну точку.
— Эвелина, куда вы пойдёте?
— К моей сестре. Пока.
— А потом?
— Потом видно будет.
— Я буду платить алименты, — вдруг сказал он.
— Спасибо.
— И детей… детей я буду видеть?
— Если они захотят.
Максим кивнул. Впервые за много лет он выглядел не грозным главой семьи, а просто усталым мужчиной средних лет.
— Эвелина, а если… а если ты передумаешь?
— Не передумаю.
— Но если?
— Тогда ты знаешь, где меня найти.
У лифта Эвелина обернулась. Дверь квартиры была закрыта, но она чувствовала, что Максим стоит за ней и смотрит в глазок.
— Мам, не жалеешь? — спросила Аня в лифте.
— Пока нет.
— А страшно?
— Очень. Но не так страшно, как продолжать жить по-прежнему.
Сестра Лида встретила их на пороге с объятиями. Она была на пять лет старше Эвелины, работала медсестрой, давно овдовела. Жила одна в двухкомнатной квартире и часто говорила, что места у неё хватит на всех.
— Лид, это ненадолго, — сказала Эвелина, располагаясь с детьми в гостиной.
— Оставайтесь сколько нужно. Мне даже веселее будет.
— А Максим звонил?
— Звонил. Просил сказать тебе, что он подумал и готов на уступки.
— Какие уступки?
— Не запрещать курсы английского.
Эвелина горько усмехнулась.
— Ясно. То есть, он готов великодушно разрешить мне то, что и так моё право.
— Эвелинка, а ты точно решилась? Может, правда стоит попробовать ещё раз?
— Лид, ты помнишь, как я выходила замуж?
— Помню. Ты светилась от счастья.
— А когда ты видела меня счастливой в последний раз?
Лида задумалась.
— Честно? Не помню.
— Вот именно.
Первые дни были тяжёлыми. Максим звонил каждый вечер, просил вернуться, обещал измениться. Эвелина слушала и удивлялась — неужели он действительно считал, что двенадцать лет унижений можно исправить парой красивых слов?
Через неделю он приехал сам. Принёс цветы, коробку конфет и заученную речь о том, что понял свои ошибки.
— Максим, — остановила его Эвелина, — ты понял, что ошибался, или понял, что остался без бесплатной домработницы?
— Эвелина, зачем ты так говоришь? Я же признаю…
— Что признаёшь? Что я человек? Что имею право на собственное мнение? На уважение?
— Ну да, признаю.
— А месяц назад не признавал?
— Я… был не прав.
— Максим, ты не был не прав. Ты был именно таким, каким есть. И через месяц-другой будешь таким же.
Он ушёл, хлопнув дверью и крикнув, что пожалеет.
Эвелина устроилась на работу в небольшую фирму, которая занималась переводами. Платили не много, но график был гибкий, и она могла подрабатывать репетиторством. Аня перешла в школу поближе к квартире тёти Лиды, Артём быстро адаптировался.
— Мам, — сказала как-то Аня, — а помнишь, как папа говорил, что мы без него пропадём?
— Помню.
— Странно, а мы не пропали. Даже наоборот — стали лучше жить.
— Как это лучше? Денег меньше стало.
— Зато нервов больше не тратим. И ты изменилась.
— Как изменилась?
— Стала живой. Раньше ты была как робот — дом, работа, дом, работа. А теперь смеёшься, рассказываешь о работе, планы строишь.
Это была правда. Эвелина и сама заметила, что перестала просыпаться с тяжестью на душе. Исчезло ощущение, что каждый день нужно что-то доказывать, за что-то оправдываться.
Максим пытался давить через детей — звонил им, приглашал в кафе, жаловался на одиночество. Но Аня и Артём были непреклонны.
— Папа, — сказала ему Аня после очередной встречи, — мы не вернёмся, пока ты не изменишься по-настоящему.
— Я же говорю, что изменился!
— Нет. Ты говоришь, что изменился. А на самом деле ты всё ещё считаешь, что мама должна просить у тебя прощения и возвращаться.
— Ну а как ещё? Это она разрушила семью!
— Вот видишь? Ты опять всё сваливаешь на маму.
Через полгода Максим женился на своей сотруднице — молодой девушке лет двадцати пяти, которая, по его словам, «понимала, что такое настоящая семья». Эвелина отреагировала спокойно.
— Мам, тебе не обидно? — спросил Артём.
— Нет. Мне его жалко.
— Почему?
— Потому что он так и не понял, что потерял. И теперь будет ломать жизнь другой женщине.
Прошло два года. Эвелина сняла двухкомнатную квартиру, устроилась переводчиком в крупную компанию, стала зарабатывать прилично. Аня закончила школу с золотой медалью и поступила на журфак. Артём увлёкся программированием и уже подрабатывал созданием приложений и анимации.
— Знаешь, — сказала как-то Лида, — я тебе завидую.
— Чему?
— Смелости. У меня тоже был муж-тиран, но я терпела до самого конца. До его ухода.
— Лида…
— Нет, я серьёзно. Двадцать лет я оправдывала его, думала, что виновата сама. А ты в тридцать два поняла, что жизнь одна.
Максим звонил всё реже. Жена родила ему сына, и он был увлечён новой семьёй. Эвелина изредка встречала его в городе — он заметно постарел, располнел, в глазах появилась какая-то потухшая усталость.
— Мам, — спросила однажды Аня, — ты не жалеешь, что не попробовала наладить с папой отношения?
— Анечка, можно наладить отношения только с тем, кто этого хочет. А папа хотел не наладить, а вернуть всё как было.
— А если бы он действительно изменился?
— Тогда бы мы попробовали. Но он не изменился. Он просто на время притворился.
— Откуда ты знаешь?
— По его новой жене. Она уже жалуется подругам, что муж её не слышит, что он считает её глупой, что она чувствует себя красивой куклой.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Люди не меняются, Аня. Они только учатся лучше скрывать свою сущность.
Через три года Эвелина встретила мужчину. Андрей был разведён, имел взрослую дочь, работал в той же компании менеджером по продажам. Он был на два года старше её, спокойный, уравновешенный, с хорошим чувством юмора.
— Мам, — сказал Артём, знакомясь с ним, — он не похож на папу.
— Чем не похож?
— Он тебя слушает. И не перебивает. И не говорит, что ты неправа.
— Артём, это минимум, который должен быть в отношениях.
— Но у нас же его не было.
— Не было. Теперь есть.
Андрей не пытался изменить её жизнь, не давал советов, как ей жить, не критиковал её детей. Он просто был рядом — надёжный, понимающий, уважающий её выбор.
— Эвелина, — сказал он однажды, — я не собираюсь тебе предлагать замужество.
— Почему?
— Потому что знаю — ты не готова. И не надо. Мне хорошо с тобой такой, какая ты есть.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что не пытаешься меня переделать.
Максим узнал о её отношениях от детей. Позвонил поздно вечером, пьяный и злой.
— Значит, завела себе любовника? — прошипел он в трубку.
— Максим, это не твоё дело.
— Как не моё? Ты мать моих детей!
— Бывшая жена. Акцент на слове «бывшая».
— Шл…а!
Эвелина положила трубку. Он перезвонил через минуту.
— Эвелина, извини. Я не хотел…
— Хотел. И сказал то, что думаешь.
— Нет, я просто…
— Максим, не звони больше. У нас нет общих тем для разговора.
— А дети?
— Дети взрослые. Сами решают, общаться с тобой или нет.
Она отключила телефон. Андрей, который был рядом, обнял её.
— Болит?
— Нет. Просто противно.
— Хочешь, я с ним поговорю?
— Не надо. Он не стоит твоего времени.
Прошло ещё два года. Аня закончила университет и устроилась в региональную газету. Артём поступил в технический вуз. Эвелина получила повышение и стала руководителем отдела переводов.
— Мам, — сказала Аня перед выпускным, — спасибо тебе.
— За что?
— За то, что показала, как нужно жить. Я встречаюсь с парнем, и он очень хороший. Но если бы он вдруг начал мне указывать, что делать, я бы сразу его бросила.
— Правильно.
— Знаешь, что самое странное?
— Что?
— Подруги завидуют, что у меня такая сильная мама. А я раньше думала, что все мамы сильные.
— Не все, к сожалению.
— А почему ты так долго терпела папу?
Эвелина задумалась. Почему? Страх? Привычка? Неуверенность в себе?
— Наверное, потому что не знала, что можно по-другому. Думала, что брак — это всегда компромисс и что женщина должна приспосабливаться.
— А теперь?
— Теперь знаю, что компромисс — это когда два человека идут навстречу друг другу. А не когда один подчиняется другому.
Максим развёлся со второй женой через четыре года. Эвелина узнала об этом случайно, от общих знакомых. Говорили, что он постарел, спился, живёт один в однокомнатной квартире на окраине.
— Мам, — спросил Артём, — тебе не жалко папу?
— Жалко. Как человека, который сам разрушил свою жизнь.
— Может, помочь ему?
— Чем? Деньгами? Вниманием? Артём, ему можно помочь только одним — чтобы он сам захотел измениться. А он не хочет.
— Откуда знаешь?
— Потому что винит во всём других. Первую жену, вторую жену, детей, начальство, государство — кого угодно, только не себя.
Эвелина встретила Максима на улице через семь лет после развода. Он выглядел старше своих лет — потухшие глаза, седая щетина, мятая одежда.
— Эвелина, — остановил он её, — можно поговорить?
— Слушаю.
— Я… я хотел сказать, что ты была права.
— В чём?
— Во всём. Я был плохим мужем. Плохим отцом.
— Максим…
— Нет, дай сказать. Я всё понял. Всё потерял. Детей, семью, работу… Может, дашь мне ещё один шанс?
Эвелина посмотрела на этого сломленного человека и почувствовала только усталость.
— Максим, семь лет назад я была готова дать тебе шанс. Ты его не взял.
— Но я изменился!
— Да, изменился. Стал жалким. Но это не значит, что стал другим.
— Эвелина, я же понял свои ошибки!
— Понял? Или тебе просто плохо одному?
Он молчал.
— Максим, если бы завтра тебе предложили хорошую работу, дали бы квартиру и молодую жену, ты бы снова стал тем же самым. Потому что ты не понял суть проблемы.
— Какую суть?
— Ты считаешь, что мир должен крутиться вокруг тебя. Что другие люди существуют для твоего удобства. Это не изменилось.
— Изменилось! Я…
— Максим, ты сейчас не извиняешься передо мной. Ты пытаешься вернуть себе удобную жизнь.
Он отвернулся.
— Значит, всё? Окончательно?
— Окончательно.
— А дети?
— Дети взрослые. Решают сами.
— Они меня ненавидят.
— Не ненавидят. Просто не хотят с тобой общаться. Потому что ты их разочаровал.
— Как разочаровал?
— Они ждали, что ты станешь лучше. А ты стал хуже.
Максим пошёл прочь, не оглядываясь. Эвелина смотрела ему вслед и думала о том, что некоторые люди способны учиться только на собственных ошибках. А некоторые и на них не учатся.
Вечером она рассказала об этой встрече Андрею.
— Жалко его? — спросил он.
— Да. Но не настолько, чтобы жертвовать собственной жизнью.
— Правильно. У каждого человека есть выбор. Он сделал свой.
— Знаешь, что самое странное?
— Что?
— Семь лет назад я боялась, что не справлюсь одна. А теперь понимаю, что всё это время и была одна. Просто не замечала.
— И как теперь?
— Теперь хорошо. У меня есть дети, работа, ты. И главное — есть я сама.
Андрей поцеловал её.
— Это самое важное.
Эвелина кивнула. Да, самое важное — это остаться собой. Что бы ни случилось.
Максим умер через три года от цирроза печени. На похороны пришли только дети и несколько сослуживцев. Эвелина тоже пришла — не из любви, а из уважения к прошлому.
— Мам, — сказала Аня после церемонии, — мне грустно.
— Понимаю.
— Не за него. За то, что он мог бы жить по-другому.
— Мог. Но не захотел.
— А ты не жалеешь, что так жёстко с ним обошлась?
Эвелина задумалась. Жалеет ли она? Должна ли была дать ему ещё один шанс? Простить? Попытаться спасти?
— Нет, — сказала она наконец. — Я не жалею. Каждый человек отвечает за свою жизнь. Я спасла свою. Он загубил свою. Это его выбор.
— Но ведь ты его любила когда-то…
— Любила. Того человека, которым он мог бы быть. Но он выбрал быть другим.
— И что теперь?
— Теперь живём дальше. Без вины, без сожалений, без оглядки назад.
Аня кивнула.
— Ты права. Жизнь одна.
— Жизнь одна, — согласилась Эвелина. — И её нужно прожить так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные годы.
Они шли по аллее кладбища, и Эвелина думала о том, что сделала правильный выбор. Жёсткий, болезненный, но правильный. Потому что иногда спасти можно только себя. И это не эгоизм — это мудрость.
