Телефон зазвонил, когда я доставала из шкафа свою любимую чашку «Лучшая Жена». На экране высветилось «Людмила Степановна».
Я тяжело вздохнула — каждый разговор со свекровью выматывал меня до предела. Шесть лет прошло со дня, когда мы проводили Сергея в последний путь, а она всё не успокаивалась.
На секунду мелькнула мысль не брать трубку… Но я привычно нажала на зелёную кнопку.
— Да, Людмила Степановна, — сказала я максимально нейтральным тоном, прижимая телефон плечом к уху и наливая чай.
— Ира! Ты когда к Тане съездишь наконец? — с места в карьер начала свекровь. Никаких тебе «здравствуй» или «как дела». — Она там совсем пропадает, банк квартиру отбирает, а от тебя никакого толку!
Я чуть не расплескала кипяток. Какие проблемы у Тани? О чём вообще речь? Мы с золовкой никогда особо не общались — так, созванивались по праздникам, иногда поздравляли друг друга с днём рождения эсэмэсками. После прощания с Сергеем и этого не стало.
— А что у Тани случилось? — спросила я, садясь за стол.
— Как это что? Ипотеку взяла, а платить нечем! — голос в трубке гремел так, что я отодвинула телефон от уха. — У неё дети! Двое детей! А ты сидишь в своей квартире и пальцем не пошевелишь!
Я прикрыла глаза. Опять эти упрёки. Вечно я что-то должна всей ЭТОЙ семейке.
— Людмила Степановна, — начала я сдержанно, — о какой ипотеке вы говорите? Таня мне ничего не рассказывала, я вообще не в курсе…
— А она должна тебе докладывать? — перебила меня свекровь. — Вот ты какая стала — родственникам помогать не хочешь! А при Серёже небось по-другому себя вела! Он тебя держал в рукавицах, хоть как-то в семью вкладывалась!
Эта фраза задела за живое. Вечно она так — приплетёт Сергея, и думает, что я сразу поддамся. Раньше так и было… Но не сегодня.
— А с чего я золовке должна помогать с ипотекой? — бросила я свекрови. — Я вообще-то сама свой кредит тяну.
В трубке повисла пауза. Кажется, такого отпора она не ожидала. Я слышала, как она шумно дышит и явно подбирает слова потяжелее.
— Ну знаешь, — наконец процедила свекровь, — совсем ты зачерствела! Раньше была лучше, хоть какая-то совесть была. А сейчас все прибедняешься! Что бы Серёжа сказал? Он бы такого отношения к сестре не одобрил!
Сергей… Опять она давит на больное. Я прикусила губу. Перед глазами всплыл образ мужа — добрый, спокойный, терпеливый, всегда готовый помочь. Особенно своей властной матери.
— Не надо говорить от имени Сергея, — я старалась, чтобы голос не дрогнул. — Вы не можете знать, что бы он сказал.
— Зато я точно знаю, что ты небось припеваючи живёшь! — не унималась свекровь. — Квартира есть, работа хорошая, пенсия скоро. А у Тани что? Муж ушёл, одна с детьми бьётся, ещё и жильё отнимают!
Мои пальцы сжались на чашке. Хорошо живу? В свои пятьдесят восемь я всё ещё выплачиваю ипотеку за эту несчастную двушку одна. Работаю бухгалтером в частной клинике — зарплата средняя, на жизнь хватает, но не больше. А ещё сын Андрей вернулся ко мне после развода три месяца назад. Без работы сидит, только ест да в телефон смотрит.
— Я не могу помочь деньгами, — твёрдо сказала я. — У меня их просто нет.
— Не ври! — отрезала свекровь. — Просто не хочешь! Ты всегда была жадной, всегда всё только себе. И сына такого же воспитала — никчёмный совсем, толку от него ноль! Весь в тебя пошёл!
Так! Хватит это терпеть. Хватит позволять ей оскорблять меня и моего ребёнка.
— Не смейте так говорить о моём сыне, — в моём голосе появилась жесткость. — И обо мне тоже. Я позвоню Тане и узнаю, как у неё дела. Но денег, повторяю, у меня нет.
— У тебя всегда так! — фыркнула свекровь. — Для семьи мужа денег нет, а на себя тратить — так первая!
Я не выдержала и сбросила звонок. Сердце колотилось где-то в горле. Руки дрожали. Телефон тут же зазвонил снова — снова она. Я отключила звук и отложила аппарат в сторону.
Перед глазами вдруг всплыла сцена из прошлого — такая чёткая, словно это было вчера…
Больничная палата. Запах лекарств и болезни. Сергей лежит на кровати — кожа да кости, восковое лицо, запавшие глаза. Его рука в моей руке — такая холодная, что мне страшно.
— Ира, — шепчет он, и я наклоняюсь к самым его губам, чтобы расслышать. — Ира, обещай…
— Что? — спрашиваю я, едва сдерживая слёзы.
— Приглядывай за Таней, — его голос слабый, прерывистый. — Она одна совсем останется. Мама… Ты знаешь, какая она… Всё равно что одна.
Ещё бы я не знала. Людмила Степановна всегда была деспотом. Требовательная, язвительная, вечно всем недовольная. Сергей всю жизнь пытался заслужить её одобрение — и так и не смог. Таня в восемнадцать сбежала из дома, выскочив замуж за первого встречного. Не выдержала постоянного давления.
— Я постараюсь, — прошептала я тогда, глотая слёзы.
Меня вырвал из воспоминаний звук открывающейся двери. Андрей. Почему-то вернулся рано.
— Привет, ма, — бросил сын, заглядывая на кухню. Он замер, увидев моё лицо. — Ты чего такая? Случилось что?
Я покачала головой, собираясь с мыслями.
— Бабушка звонила, — сказала я, наблюдая за реакцией сына. — Говорит, у тети Тани твоей проблемы с ипотекой. Банк квартиру забирает. Ты что-нибудь об этом знаешь?
Андрей как-то странно дёрнулся, отвёл взгляд.
— А что с квартирой? — пробормотал он, усиленно изучая свои ногти.
— Бабушка говорит, Таня не может платить за ипотеку, и банк начал процедуру изъятия, — я внимательно следила за сыном. — Ты точно ничего не знаешь?
Андрей тяжело вздохнул, плюхнулся на стул напротив меня.
— Знаю, — признался он после паузы. — Это… из-за меня всё.
Я растерянно заморгала:
— В каком смысле — из-за тебя?
Сын нервно потёр шею.
— Помнишь, я в тот торговый центр вложился? Ну, который строили у парка?
Конечно, я помнила. Андрей полгода назад загорелся идеей быстро заработать. Взял кредит в банке, вложил куда-то все свои сбережения. А потом строительная компания объявила о банкротстве. Инвесторы остались ни с чем.
— Да, помню. Но при чём тут Таня?
Андрей не поднимал на меня глаз.
— Я был в самом низу, мам. Звонки коллекторов, угрозы, счета в минусе. Не знал, что делать. Написал Тане какую-то глупость… Типа того, что я, может, и не нужен никому на этом свете. Что не вытяну… Что может и не нужно мне и жить вовсе…
Меня будто кипятком окатило. Мой сын… думал о… Даже мысленно не могла произнести это слово.
— И что Таня? — спросила я, чувствуя, как внутри всё холодеет.
— Приехала на следующий день, — Андрей нервно улыбнулся. — Наорала на меня. А потом сказала, что поможет. Продала квартиру свою и мне дала денег, на остаток внесла первый взнос за квартиру новую и взяла ипотеку, погасила мои долги. Сказала, что разберётся с платежами. А потом её с работы уволили.
Я молча смотрела на сына, пытаясь уложить всё это в голове. Сын был на грани отчаяния. Таня, с которой мы едва общались, спасла его. А я… даже не заметила, что с Андреем что-то не так.
— Почему ты мне ничего не сказал? — тихо спросила я.
Андрей пожал плечами:
— А зачем тебе эти проблемы? У тебя и своих хватает. Папа, ты тянешь эту ипотеку, со мной возишься… Я и так тебе только в тягость.
— Ты мой сын, — сказала я дрогнувшим голосом. — Как ты можешь быть мне в тягость?
— Да ладно, мам, — он невесело усмехнулся. — Я взрослый мужик, а живу с мамой, работы нет, денег нет. Позорище.
Мой сын так мучился, а я ничего не замечала. Была уверена, что он просто в депрессии из-за развода…
— Мне надо поговорить с Таней, — решительно сказала я, взяв телефон.
— Бесполезно, — покачал головой Андрей. — Я вчера звонил. Она сказала, что всё сама решит. Что я и так уже наворотил дел.
— Тогда я к ней поеду, — я встала из-за стола. — Прямо сейчас.
До Тани я добиралась почти час. Жила она на другом конце города, в старой панельке. Дверь мне открыли почти сразу. На пороге стояла моя золовка — худая, с синяками под глазами, с убранными в хвост волосами. Но в глазах — всё тот же упрямый блеск, который был у неё и шесть лет назад на проводах брата.
— Ирина? — она явно удивилась. — Что-то случилось?
— Поговорить надо, — сказала я. — Можно?
Таня молча отступила, пропуская меня внутрь. В квартире было чисто, но бедно. Поношенная мебель, старые обои, потрёпанные игрушки в углу. Двое детей — мальчишка лет десяти и девчонка чуть помладше — с любопытством высунулись из комнаты.
— Уроки делать, быстро, — скомандовала им Таня, и дети тут же скрылись.
Мы прошли на кухню — такую же старую и скромную, как вся квартира.
— Людмила Степановна звонила, — начала я без предисловий. — Сказала, что у тебя проблемы с ипотекой.
Таня скривилась.
— Мама как всегда… Не может держать язык за зубами.
— И Андрей рассказал. Всё, — добавила я.
Таня замерла с чайником в руках.
— Что конкретно «всё»?
— Что ты спасла его от долгов. Что он писал тебе… о самом страшном.
Таня медленно, словно через силу, поставила чайник на плиту.
— И что теперь? — спросила она напряжённо. — Ты пришла отругать меня, что полезла не в своё дело? Или сказать, что я сама виновата?
— Что?! Нет! — я даже растерялась. — Я пришла сказать спасибо. И спросить, чем я могу помочь.
Таня усмехнулась — как-то зло, горько.
— Помочь? Да ничем уже. Банк через месяц нас выкинет. Нам надо искать съёмное жильё.
— Так, погоди, — я села за стол, не дожидаясь приглашения. — Может, ещё можно что-то сделать? Реструктуризацию оформить? Или продать и купить что-то поменьше?
— Ирина, — в голосе Тани звучала усталость, — я уже всё перепробовала. Банк не идёт на уступки, на продажу нужно время, которого у меня нет. А нам жить где-то надо.
— Я помогу, — твёрдо сказала я. — У меня есть немного денег. Немного, но всё-таки…
— Нет! — резко оборвала меня Таня. — Не надо мне твоих денег!
— Но ты помогла Андрею! — я даже опешила от такого напора. — Почему я не могу помочь тебе?
— Это моё дело! — она повысила голос, а потом, спохватившись, заговорила тише: — Я сама решила дать денег Андрею. Это был мой выбор. И последствия тоже мои.
Я смотрела на эту женщину — такую гордую, такую бескомпромиссную. Так похожую на своего брата, моего покойного мужа.
— Это не твоя ответственность была! — не выдержала я. — Кто ты ему — мать?!
Таня вздрогнула, словно я её ударила. В глазах блеснуло что-то — не то обида, не то гнев.
— А кто ему была я, когда он написал, что жить не хочет? — очень тихо, но с такой внутренней силой спросила она. — Я не могла просто смотреть. Да, я не подумала о последствиях. Но я хотя бы пыталась помочь. И знаешь что? Хотя бы я ему не врала, что всё хорошо, когда он тонул!
Её слова ударили меня. Словно кто-то со всей силы залепил пощёчину. Я не знала. Не видела. Не чувствовала, что с моим сыном творится такое. Своего родного ребёнка не сумела понять!
— Прости, — только и смогла выдавить я. — Я не хотела…
— Забудь, — Таня устало махнула рукой. — Просто… иди домой, Ирина. Мы справимся. Как-нибудь. Всегда справлялась я.
Я медленно поднялась со стула. В голове крутились слова Сергея: «Приглядывай за Таней». И я не сдержала обещание. Шесть лет прошло, а я даже не знала, как она живёт, чем дышит.
— Я позвоню завтра, — сказала я, направляясь к выходу. — И мы вместе подумаем, что делать дальше.
Таня не ответила, только кивнула, не глядя на меня. Уходила я с тяжёлым сердцем и ещё более тяжёлыми мыслями.
Андрей ждал меня дома. Сидел на кухне, нервно постукивал пальцами по столу.
— Ну как? — подскочил он, когда я вошла.
— Плохо всё, — честно ответила я, падая на стул. — Месяц у неё, чтобы съехать.
Сын опустил голову.
— Это я во всём виноват! Если бы я…
— Хватит! — перебила я. — Что сделано, то сделано. Теперь надо думать, как выкручиваться.
Мы проговорили до глубокой ночи. Обсуждали варианты, считали деньги, думали, к кому ещё можно обратиться. Я позвонила своей старой подруге Вере — она работала в строительной компании. Спросила, нет ли работы для Андрея.
— Да что у него за опыт? — хмыкнула Вера. — Он же офисный планктон, в костюмчике да с ноутбуком.
— Он сильный, — возразила я. — И учиться готов.
— Ну… помощником прораба могу устроить, — неуверенно протянула подруга. — Только график тяжёлый, и платят не так чтобы очень.
— Он согласен, — твёрдо сказала я, глядя на сына. Андрей решительно кивнул.
Утром я проснулась с чётким пониманием: спасти Таню от потери квартиры я не могу. Просто нет таких денег. Но помочь ей и детям не остаться на улице — вполне.
У меня квартира двухкомнатная. Сейчас я жила в большой комнате, сын в нашей бывшей спальне. Кухня была не маленькая — там стоял старый диван, а на него как раз и мог переехать Андрей. Получается спальню можно освободить.
— Таня? Это я, — сказала я в трубку, когда она сняла. — Выслушай меня, прежде чем отказываться. У меня есть предложение.
Я рассказала ей про комнату, которую мы можем освободить. Объяснила, что Андрей скоро начнёт работать и сможет помогать ей с оплатой жилья. Предложила пожить у нас — временно, пока она не найдёт подходящую квартиру.
Таня молчала так долго, что я начала думать, не оборвалась ли связь.
— Ты серьёзно предлагаешь нам жить у тебя? — наконец спросила она. — Ты понимаешь, что два ребёнка — это не шутки? Тут взрослому-то места едва хватает, а с детьми…
— Разберёмся, — перебила я. — Это временно, Таня. Пока ты не встанешь на ноги.
Она снова замолчала. А потом тихо сказала:
— Спасибо, что не отвернулась.
После этого разговора жизнь понеслась кувырком. Андрей через Верину протекцию устроился на стройку. Работа была тяжелой, но он не жаловался — даже как-то посветлел лицом, когда принёс домой первую зарплату.
Я пересмотрела свой бюджет, отказалась от всего, без чего можно жить. Даже абонемент в бассейн не продлила, хотя плавание было единственной моей отдушиной последние годы.
Таня решила отдать квартиру банку и снять маленькую однушку неподалёку от меня. Моё предложение приняла частично — дети будут жить у меня, пока она не обустроится на новом месте.
Мы вместе перевозили детские вещи. Она складывала книжки и игрушки в коробки, я помогала их выносить. В какой-то момент Таня вдруг остановилась посреди комнаты и посмотрела на меня долгим взглядом.
— Знаешь, Серёжа всегда говорил, что ты самый верный человек в его жизни, — тихо сказала она. — Я не верила. Думала, он преувеличивает. А оказалось — нет.
У меня перехватило горло. Я вспомнила слова мужа: «Приглядывай за Таней». И свой внутренний ответ: «Но не ценою себя. Не ценою всей своей жизни».
Через неделю после всего этого позвонила свекровь.
— Ну что, помогла моей дочери? — с ходу спросила она требовательным тоном.
— Помогла, как смогла, — коротко ответила я.
— Денег одолжила? — не унималась свекровь.
— Людмила Степановна, — я сделала глубокий вдох, — не всё в жизни измеряется деньгами. И не всё ими решается.
— Ой, философ нашлась! — фыркнула она. — А квартиру Таня всё равно потеряла! Из-за твоего балбеса!
— Мой «балбес» устроился на работу и помогает Тане деньгами на съёмную, — спокойно парировала я. — А ваша дочь нашла силы начать всё с нуля. Вы бы гордились ею, если бы умели гордиться своими детьми, а не только пилить их.
В трубке повисла тишина. Потом раздались короткие гудки. Кажется, впервые за все годы нашего знакомства Людмила Степановна не нашла, что ответить.
Через месяц от неё пришло короткое сообщение: «Как внук? Работает?»
Я улыбнулась и написала в ответ: «Да. Всё хорошо».
