— Полина, ты опять не тот режим на стиральной машине выбрала. Дай-ка я тебе покажу, как правильно, — Тамара Георгиевна решительно протиснулась между невесткой и стиральной машиной.
— Спасибо, я справлюсь, — Полина попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. — Я уже запустила цикл.
— И зря! — Тамара Георгиевна покачала головой с видом эксперта. — Деликатные ткани нужно стирать при тридцати градусах, а ты выставила сорок. Испортишь все вещи Грише.
Полина сделала глубокий вдох. Третий месяц замужества давался ей тяжелее, чем она могла представить. И дело было вовсе не в Григории — с мужем они жили душа в душу. Проблема заключалась в его матери, которая каждые выходные наведывалась к ним, будто на проверку.
— Мама, хочешь чаю? — Григорий заглянул на кухню, словно почувствовав напряжение.
— Конечно, сынок! — Тамара Георгиевна мгновенно преобразилась, расцветая в улыбке. — Только дай я сама заварю. Полина всё равно не умеет заваривать чай так, как ты любишь.
Полина отошла к окну, она обещала себе быть терпеливой. В конце концов, Тамара Георгиевна — мать её мужа. Женщина, которая вырастила и воспитала Григория. Но каждое воскресенье превращалось в настоящее испытание для её нервов.
— Вы садитесь, я сама всё сделаю, — Тамара Георгиевна уже хозяйничала на кухне, расставляя чашки и доставая печенье, которое принесла с собой. — Полиночка, ты не обижайся, но я вижу, что ты многого не умеешь. Это не страшно, я научу тебя всему.
— Я окончила кулинарные курсы, — тихо произнесла Полина. — И у меня есть диплом…
— Курсы! — Тамара Георгиевна махнула рукой. — Что могут дать какие-то курсы? Вот я тридцать лет проработала в столовой, знаю все секреты. Гришенька, помнишь мои котлеты? Никто так не делает.
— Помню, мам, — Григорий сел за стол, предпочитая не вмешиваться в очередную попытку матери «помочь» молодой жене.
Полина молча принялась нарезать принесенный свекровью пирог. Она знала, что если ответит, это только подольёт масла в огонь. Тамара Георгиевна словно только и ждала повода, чтобы развить тему некомпетентности невестки.
— Ты неправильно режешь, — сразу же среагировала свекровь. — Нужно под углом, тогда ломтики будут ровнее. Дай я покажу.
— Я справлюсь, — Полина крепче сжала нож, но Тамара Георгиевна уже вырвала его из её рук.
— Смотри и учись, — назидательно произнесла она, принимаясь кромсать пирог на неровные куски. — Вот так, видишь?
Григорий делал вид, что увлечён новостями в телефоне. Он не замечал, что Полина уже сжимала кулаки, что она кусает губы, сдерживая рвущиеся наружу слова.
— Гриша, я заметила, что у вас в ванной плесень появилась в швах, — продолжала Тамара Георгиевна, разливая чай. — Это потому что Полина неправильно убирает. Нужно с хлоркой, а не этими средствами из реклам.
— Мы используем специальное противогрибковое средство, — всё же не выдержала Полина. — Экологически чистое.
— И платите за него втридорога! — Тамара Георгиевна покачала головой. — Деньги на ветер. В моё время…
— Мам, давай просто попьём чай, — наконец вмешался Григорий, чувствуя нарастающее напряжение.
— Конечно, сынок, — Тамара Георгиевна моментально смягчилась. — Я же только добра вам желаю. Хочу, чтобы в вашем доме был порядок. А то сейчас молодёжь совсем разучилась следить за домом.
Полина молча пила чай, глядя в окно на осенний двор. Три месяца назад, стоя под венцом, она представляла совсем другую картину семейной жизни. Без этих еженедельных инспекций, без постоянных замечаний и указаний, как ей жить. Она любила Григория, но с каждым визитом свекрови всё яснее понимала — Тамара Георгиевна не собирается выпускать сына из-под своего контроля.
— После чая я приготовлю обед, — заявила Тамара Георгиевна, словно это было уже решено. — Покажу тебе, Полина, как правильно делать подливу к котлетам. А то Гришенька говорил, что твоя подлива слишком жидкая.
Полина бросила быстрый взгляд на мужа. Когда он успел пожаловаться матери на её подливу? И что ещё он рассказывает ей о их жизни?
— Я не говорил такого, мам, — пробормотал Григорий, избегая встречаться глазами с женой.
— Ну как же, на прошлой неделе, когда звонил мне, — настаивала Тамара Георгиевна. — Ты сказал: «Мама, никто не готовит так вкусно, как ты».
Полина поставила чашку на стол чуть резче, чем собиралась. День обещал быть долгим.
После чая Тамара Георгиевна, как и обещала, взяла командование на кухне в свои руки. Полина молча наблюдала, как свекровь перетряхивает содержимое холодильника, недовольно цокая языком.
— Мясо нужно было в морозилку положить, а не на верхнюю полку, — Тамара Георгиевна держала упаковку с фаршем, как вещественное доказательство. — Оно же испортится быстрее!
— Я собиралась сегодня его приготовить, — ответила Полина, чувствуя, как внутри медленно закипает раздражение.
— Ну теперь уж я приготовлю, — Тамара Георгиевна достала луковицу и принялась её шинковать с ловкостью профессионала. — Гришенька всегда любил мои котлеты. Ты смотри внимательно, запоминай. Лук надо резать очень мелко, а то твой муж его не любит крупными кусками.
Полина покорно кивнула, хотя прекрасно знала вкусы Григория. За всё время совместной жизни она успела изучить все его предпочтения, в отличие от его матери, которая продолжала считать сына маленьким мальчиком.
Григорий тем временем скрылся в гостиной, включив телевизор на полную громкость. Он всегда так делал, когда чувствовал напряжение между женщинами — просто устранялся, оставляя их решать проблемы самостоятельно.
— А ещё к фаршу обязательно нужно добавлять размоченный хлеб, — продолжала Тамара Георгиевна, яростно вымешивая мясо. — Вот так, видишь? Котлеты должны быть сочными. Гриша терпеть не может сухие.
— Я знаю, — тихо произнесла Полина.
— Что ты знаешь? — Тамара Георгиевна фыркнула. — Три месяца замужем и уже решила, что всё знаешь о моём сыне? Я его растила двадцать восемь лет!
— И за двадцать восемь лет не научили элементарным вещам, — Полина не смогла сдержаться, но быстро прикусила язык.
— Что ты сказала? — Тамара Георгиевна замерла с куском фарша в руках.
— Ничего, — Полина отвернулась к окну. — Просто подумала вслух.
— Нет уж, договаривай, — свекровь отложила фарш и вытерла руки о фартук. — Чему это я, по-твоему, не научила своего сына?
Полина понимала, что стоит на опасной грани. Одно неосторожное слово — и мирного воскресенья точно не будет. Но что-то внутри неё, копившееся все эти месяцы, требовало выхода.
— Например, убирать за собой грязные носки, — негромко сказала она. — Или мыть за собой кружку, из которой пил кофе.
Тамара Георгиевна изменилась в лице:
— Мой сын работает, обеспечивает семью! А ты как жена должна создавать ему уют, а не ныть из-за каких-то носков!
— Я тоже работаю, — напомнила Полина. — У меня тоже восьмичасовой рабочий день.
— Работа работе рознь, — отрезала Тамара Георгиевна. — Гриша трудится не покладая рук, а не перебирает бумажки в офисе.
Полина глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Её работа дизайнером была не просто «перебиранием бумажек», но спорить со свекровью было бесполезно. Она решила сменить тактику и попытаться разрядить обстановку:
— Давайте я помогу с салатом?
— Сиди уж, — буркнула Тамара Георгиевна, демонстративно отворачиваясь к плите. — Я сама всё сделаю. А то знаю я, как ты режешь — кусками неровными.
Обед проходил в напряжённой тишине. Григорий поглощал мамины котлеты, нахваливая их между каждым куском. Тамара Георгиевна сияла от гордости, то и дело подкладывая сыну добавку.
— Вот это хорошая и вкусная еда, — приговаривала она. — А не эти твои модные штучки с тофу и киноа, — это уже было адресовано Полине.
Полина едва притронулась к своей порции. Котлеты были чересчур жирными и пересоленными, но она знала, что любое замечание вызовет новую волну критики.
— Ты почему не ешь? — тут же заметила Тамара Георгиевна. — Не нравится моя готовка? Избалованная совсем.
— Очень вкусно, просто я не голодна, — соврала Полина.
— Не голодна она, — передразнила свекровь. — Худая как щепка, мужика не удержишь с такой фигурой. Мужчины любят, чтобы было за что подержаться!
— Мам, — наконец подал голос Григорий. — Полина прекрасно выглядит.
— Конечно-конечно, — Тамара Георгиевна усмехнулась. — А потом будешь жаловаться, что жена тебя не кормит домашней едой, только салатиками своими травяными.
После обеда наступил момент, которого Полина боялась больше всего — мытьё посуды. Она знала, что и здесь свекровь найдёт к чему придраться. И действительно, не успела она включить воду, как Тамара Георгиевна уже была рядом.
— Сначала надо стаканы мыть, потом тарелки, а в конце — кастрюли и сковородки, — начала она свою лекцию. — И воду погорячее сделай, а то микробы не убьёшь.
Полина молча выдавила на губку средство для мытья посуды и принялась за работу, стараясь не реагировать на бесконечный поток указаний. Но Тамара Георгиевна была неутомима.
— Ты слишком много моющего средства используешь, — Тамара Георгиевна покачала головой, наблюдая за невесткой. — От этого посуда мутнеет, а денежки утекают.
— Это экологичное средство, — ответила Полина, продолжая тереть тарелку. — Оно более концентрированное.
— Эко-логичное, — передразнила свекровь. — В наше время обычным хозяйственным мылом мыли, и ничего, все живы остались. А вы сейчас на эти баночки-скляночки тратитесь, а толку?
Полина промолчала, сосредоточившись на посуде. Вода текла, тарелки позвякивали, а указания продолжались нескончаемым потоком.
— Нет, не так! — Тамара Георгиевна всплеснула руками. — Ты губку неправильно держишь. И воду зря льёшь, надо экономить. Сначала намылить всю посуду, а потом уже споласкивать.
Полина продолжала работать по своему методу, делая вид, что не слышит. Она знала, что её способ эффективен — посуда становилась идеально чистой.
— Ты меня игнорируешь? — возмутилась Тамара Георгиевна. — Я ведь тебе дело говорю! Нельзя так много воды расходовать, счётчики-то тикают.
— Я оплачиваю счета за воду, — тихо заметила Полина.
— Что-что? — Тамара Георгиевна подошла ближе, словно не расслышав.
— Я говорю, что счета за воду оплачиваю я, — повторила Полина громче. — Из своей зарплаты.
— Ах, ты теперь кормильцем себя считаешь? — свекровь поджала губы. — Гриша, ты слышишь, что твоя жена говорит? Она думает, что если копейки в дом приносит, то может командовать!
Григорий с неохотой оторвался от телевизора и вошёл на кухню:
— Что случилось?
— Твоя жена считает, что раз купила эту квартиру и теперь может воду лить сколько захочет! — Тамара Георгиевна скрестила руки на груди.
— Я этого не говорила, — Полина выключила воду и повернулась к мужу. — Твоя мама снова пытается учить меня элементарным вещам, будто я ребёнок.
— Я пытаюсь научить тебя быть хорошей хозяйкой! — Тамара Георгиевна повысила голос. — Чтобы мой сын не жил в грязи и беспорядке!
— У нас чисто, — Полина изо всех сил старалась говорить спокойно. — И я умею мыть посуду. Я делала это задолго до знакомства с Григорием.
— Да ну? — Тамара Георгиевна ехидно усмехнулась. — А вон на той кастрюле пригар остался. И стаканы в разводах. Это ты называешь чистотой?
— Мам, перестань, — Григорий устало потёр переносицу. — Полина действительно хорошо справляется с порядком дома.
— Ты её защищаешь? — свекровь мгновенно переключилась на сына. — Она тебя против меня настраивает, да? Я ещё когда вы только познакомились, говорила — не будет она тебя уважать!
Полина почувствовала, как внутри всё сжимается. Значит, ещё до свадьбы Тамара Георгиевна настраивала сына против неё. Сколько ещё было сказано за её спиной?
— Никто никого не настраивает, — Григорий попытался успокоить мать. — Давайте просто закончим с посудой и выпьем чаю.
— Нет уж, я покажу, как надо правильно, — Тамара Георгиевна решительно двинулась к раковине. — Подвинься!
Она попыталась оттеснить Полину бедром, но невестка не сдвинулась с места.
— Не нужно меня учить, — твёрдо сказала Полина. — Я справлюсь сама.
— Какая строптивая! — Тамара Георгиевна снова обратилась к сыну. — Видишь, с кем ты связался? Никакого уважения к старшим!
Но Полина уже закипала. Три месяца она терпела бесконечные придирки, замечания, снисходительные взгляды. Три месяца она пыталась быть идеальной невесткой — готовила, убирала, улыбалась. И всё равно оставалась плохой, неумелой, недостойной.
— Отойдите, пожалуйста, — попросила она свекровь. — Я домою посуду, и закончим этот разговор.
— Не указывай мне! — Тамара Георгиевна резко толкнула Полину плечом, пытаясь занять место у раковины. — Дай покажу, как надо!
Это было последней каплей. Мокрая губка выскользнула из рук Полины и плюхнулась обратно в раковину, разбрызгивая мыльную воду.
— А вы ещё меня будете учить, как мыть посуду? Вы совсем уже кукухой поехали, Тамара Георгиевна!
В кухне повисла тишина. Тамара Георгиевна застыла с открытым ртом, не веря своим ушам. Григорий переводил недоумевающий взгляд с жены на мать.
— Что ты сейчас сказала? — свекровь наконец обрела дар речи. — Что я… Что?
— Полина, — начал Григорий, но жена его перебила:
— Нет, Гриша, хватит! — Полина смотрела прямо на свекровь. — Три месяца я терплю унижения в собственном доме. Каждое воскресенье твоя мать приходит сюда не в гости, а на инспекцию. И каждый раз я недостаточно хороша — не так готовлю, не так убираю, не так стираю, не так мою посуду! Я устала от этого!
— Как ты смеешь так разговаривать с моей матерью? — Григорий наконец обрёл голос, и Полина с болью осознала, что он снова на стороне Тамары Георгиевны.
— Как я смею? — Полина повернулась к мужу, не веря своим ушам. — Ты серьёзно спрашиваешь, как я смею говорить правду?
Тамара Георгиевна торжествующе усмехнулась, видя, что сын встал на её защиту.
— Вот он, твой настоящий характер, — протянула свекровь. — А прикидывалась такой воспитанной, скромной. Неделю не прошло после свадьбы, а уже начала показывать когти.
— Три месяца, — отчеканила Полина. — Три месяца я терпела ваши придирки. Три месяца надеялась, что вы примете меня как часть семьи. Но вам не нужна невестка — вам нужна тряпка, которой можно вытирать ноги!
— Полина, прекрати сейчас же, — Григорий шагнул к ней, пытаясь взять за руку, но она отстранилась.
— Что прекратить, Гриша? Говорить правду? — Полина чувствовала, как внутри что-то обрывается. — Почему ты никогда не защищаешь меня? Почему позволяешь своей матери командовать в нашем доме?
— Это мой сын! — вмешалась Тамара Георгиевна. — Я его растила, я его воспитывала! А ты… Ты кто такая? Три месяца в его жизни против моих двадцати восьми лет!
— Я его жена! — Полина повысила голос, уже не пытаясь сдерживаться. — Человек, с которым он решил создать семью. Новую семью, понимаете? Не продолжение вашей!
Григорий стоял между ними, растерянный и бледный.
— Мама, Полина, давайте успокоимся, — пробормотал он.
— Нет, Гриша, — Полина покачала головой. — Больше никаких «давайте успокоимся». Я хочу знать, чью сторону ты выбираешь — мою или своей матери?
— Что за глупый вопрос? — возмутилась Тамара Георгиевна. — Разве можно выбирать между матерью и какой-то…
— Между матерью и женой, — жёстко поправила её Полина. — И да, выбирать нужно. Потому что я больше не намерена жить под вашим контролем.
Григорий переводил взгляд с матери на жену, явно не готовый к такому повороту событий.
— Я… Я не понимаю, зачем выбирать, — пробормотал он. — Мы можем жить дружно…
— Дружно? — Полина горько усмехнулась. — Гриша, ты вообще слышишь, что происходит каждое воскресенье? Твоя мать указывает мне, как жить, что готовить, как убирать, как дышать! И ты молча это принимаешь!
— Потому что моя мама плохого не посоветует, — огрызнулся Григорий, и Полина поняла — это конец.
— Вот и ответ, — тихо сказала она. — Ты выбрал.
— Конечно выбрал! — торжествующе воскликнула Тамара Георгиевна. — Кровь не вода! А ты, дорогуша, если не научишься уважать семейные традиции, далеко не уедешь.
Полина молча стянула с себя фартук и бросила его на стол.
— Знаете что, Тамара Георгиевна? Раз вам так не нравится, как я содержу дом в чистоте, как я мою посуду, как я готовлю — забирайте своего сына и живите с ним сами. Он ваш, весь ваш, до последней косточки. Вы так крепко держите его на своём поводке, что он даже не понимает, какой выбор делает.
— Полина! — Григорий побагровел от гнева. — Извинись немедленно перед мамой!
— Извиниться? — Полина покачала головой. — За что? За то, что сказала правду? За то, что не хочу быть игрушкой в её руках? Нет, Гриша. С меня хватит.
Она развернулась и вышла из кухни, оставив мать и сына в растерянности. Через минуту они услышали, как хлопнула дверь спальни.
— Истеричка, — фыркнула Тамара Георгиевна. — Я тебя предупреждала, Гриша. Не будет она хорошей женой.
Григорий опустился на стул, ощущая странную пустоту внутри.
— Мам, может, ты действительно слишком… Критична к ней?
— Что? — Тамара Георгиевна уставилась на сына. — Ты на её сторону переходишь? После такой выходки?
— Нет, просто… — Григорий не нашёл, что ответить.
Полина вышла из спальни с небольшой сумкой.
— Я ухожу, — сказала она, глядя мужу в глаза. — К родителям. Мне нужно время подумать.
— Да ради бога! — махнула рукой Тамара Георгиевна. — Иди, думай. А мы с Гришей пока наведём здесь порядок.
Григорий молчал, не находя слов. Часть его хотела остановить Полину, но другая часть, та, что всегда слушалась мать, сковывала его по рукам и ногам.
— Ты ничего не скажешь? — спросила Полина, уже стоя в дверях.
— Куда ты на ночь глядя? — наконец выдавил Григорий. — Завтра на работу…
— О работе он беспокоится, — усмехнулась Полина. — Не обо мне, не о нашем браке, а о том, что я опоздаю на работу.
— Не опоздаешь, — вмешалась Тамара Георгиевна. — Если вовремя встанешь и не будешь тратить час на макияж.
Полина даже не повернулась в её сторону.
— Прощай, Гриша, — тихо сказала она. — Надеюсь, ты будешь счастлив с единственной женщиной, которой действительно принадлежишь.
Дверь захлопнулась, и в квартире повисла тишина, нарушаемая только тиканьем часов и приглушённым шумом телевизора из гостиной.
— Ну и скатертью дорога, — Тамара Георгиевна первой нарушила молчание. — Говорила я тебе, что она не та женщина. Не переживай, сынок, найдём тебе хорошую, послушную девочку.
Григорий молча смотрел на закрытую дверь, внезапно ощущая, что потерял нечто бесконечно важное, нечто своё, настоящее. И впервые в жизни ему стало страшно от мысли, что за ним по-прежнему будет присматривать мама. Всегда и везде — будто ему не двадцать восемь, а восемь.
— Давай я тебе ужин приготовлю, — Тамара Георгиевна потрепала его по щеке и повернулась к раковине. — И наконец-то нормально помою посуду…
