никитаТелефонный звонок разорвал вечернюю тишину, словно громкий выстрел. Елена Петровна вздрогнула и отложила недовязанный шарф. На экране высветилось «Доченька».
— Анечка, как у тебя дела? Не звонишь совсем! — она прижала телефон к уху так сильно, будто пыталась сократить расстояние между ними.
— Мам, всё нормально. Просто учёба, времени нет совсем, — голос дочери звучал отстранённо и устало.
— А на родителей совсем времени не осталось? — Елена Петровна не смогла скрыть обиды. — Папа волнуется, между прочим.
Пауза на другом конце провода затянулась.
— Передай ему, что со мной всё в порядке.
— Может, домой приедешь на выходные? Я борщ сварю, — Елена Петровна закусила губу, пытаясь справиться с подступающими слезами.
— Нет, не получится. Готовлюсь к экзаменам.
— Второй месяц готовишься? А на Новый год-то приедешь?
В трубке послышался глубокий вздох.
— Не знаю, мам. Может быть.
Разговор прервался так же внезапно, как и начался. Елена Петровна долго смотрела на потухший экран телефона, словно пытаясь разглядеть в нём лицо дочери.
— Опять не приедет? — Иван Сергеевич стоял в дверном проёме, засунув руки в карманы домашних брюк.
— У неё экзамены.
— В декабре? — он недоверчиво покачал головой. — Странно это всё, Лена. С тех пор, как она в Москву уехала, будто подменили девочку.
— Ты просто не можешь смириться, что она выросла, — Елена Петровна поднялась с кресла. — И что мы её не удержали.
— И ты всё ещё винишь меня в этом?
— А кто заставлял её поступать в этот экономический?
— Лена, ей восемнадцать! Ты в восемнадцать делала то, что тебе говорили родители?
— В восемнадцать я встретила тебя и думала, что это на всю жизнь, — она отвернулась, чтобы скрыть слёзы.
Иван Сергеевич тяжело вздохнул и вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь. Елена Петровна осталась одна в комнате, которая внезапно стала казаться слишком большой и пустой.
Московское общежитие гудело, как растревоженный улей. Из комнаты на втором этаже доносились звуки музыки и смех. Анна сидела на кровати, поджав под себя ноги, и смотрела на соседку по комнате.
— И что сказала твоя мама? — Мария подвинула к ней тарелку с печеньем.
— Как обычно, — Анна пожала плечами. — Борщ, выходные, когда приедешь.
— Может, стоило согласиться? — Мария смотрела на неё внимательно. — Всё-таки родители.
— Да не могу я туда ехать, — Анна резко отвернулась к окну. — Не хочу видеть, как она перед отцом стелется. Вечно извиняется, будто виновата во всём. А он… — она сжала кулаки.
— Все родители ссорятся, — спокойно заметила Мария.
— Не в этом дело! — Анна вскочила и начала мерить шагами комнату. — У них всё гнилое. Фальшивое. Мама всю жизнь посвятила ему и мне, а он… — она запнулась. — А я просто не хочу в это лезть.
— Тебе не кажется, что ты слишком строга к ним? — Мария откинула тёмные волосы за спину жестом, который странно напоминал движения самой Анны.
Это сходство между ними замечали все. Та же форма лица, те же глаза — карие с зеленоватым отливом, те же жесты. Когда они впервые столкнулись в коридоре общежития, обе были поражены этим сходством. Теперь, год спустя, это казалось само собой разумеющимся — что они похожи как сёстры, что они стали лучшими подругами, что они доверяют друг другу то, чего никогда не рассказали бы другим.
— Не знаю, — честно призналась Анна. — Просто чувствую, что там что-то не так. Всегда чувствовала.
— У меня тоже не всё гладко дома, — вздохнула Мария. — Мама с папой почти не разговаривают. Живут, будто соседи по квартире.
— А ты с ними общаешься?
— Конечно. Каждую неделю звоню, на каникулы езжу, — Мария улыбнулась. — Они всё-таки родители. Единственные, которые у меня есть.
Анна отвернулась к окну. За стеклом мелькали огни проезжающих машин, где-то вдалеке виднелись башни Московского университета, растворяющиеся в вечерней мгле. Этот город дал ей свободу, о которой она всегда мечтала. Свободу от тяжёлой атмосферы родительского дома, от удушающей опеки матери, от молчаливого осуждения отца. И новую подругу, которая понимала её как никто другой.
— Ладно, пойду к Сергею, нужно кое-что обсудить по курсовой, — Анна потянулась за курткой. — Не жди меня, если что.
— Смотри, не задерживайся, — Мария улыбнулась. — Завтра рано вставать.
Анна закрыла за собой дверь, оставив подругу одну в комнате.
Февральский вечер выдался особенно холодным. Анна стояла у окна больничной палаты и смотрела, как снежинки медленно опускаются на землю. Позади неё, на больничной койке, лежала бледная Мария.
— Я не понимаю, почему они мне не сказали, — голос Марии звучал глухо и отрешённо. — Двадцать лет не говорили.
Анна повернулась к подруге:
— Ты уверена, что правильно всё поняла?
— Абсолютно, — Мария горько усмехнулась. — Когда врач спросил группу крови родителей, папа сказал, что у него первая. У мамы — вторая. А у меня — четвёртая. Понимаешь? Это невозможно.
Анна присела на край кровати и взяла Марию за руку.
— И что теперь?
— Не знаю, — Мария отвернулась к стене. — Мама плакала, папа ушёл, хлопнув дверью. А я лежу здесь, и у меня такое чувство, что вся моя жизнь была ложью.
— Так поговори с мамой, — предложила Анна. — Она должна объяснить.
— Я пыталась. Она только плачет и просит прощения, — Мария закрыла лицо руками. — Говорит, что сделала это ради меня, чтобы у меня была нормальная семья.
— А настоящий отец?
— Она не хочет говорить, — Мария подняла на подругу заплаканные глаза. — Знаешь, что самое страшное? Я всегда чувствовала, что что-то не так. Папа никогда не смотрел на меня, как на дочь. Теперь я понимаю почему.
Анна молчала, не зная, что сказать. Её собственная жизнь внезапно показалась ей простой и понятной. Да, родители не всегда ладили, но они были её родителями, и в этом никогда не было сомнений.
— Поэтому я и подумала… — Мария замялась. — Мы так похожи, Ань. Все это замечают. А вдруг…
— Что вдруг? — Анна напряглась.
— Вдруг мы родственники? — Мария выпалила это на одном дыхании. — Я знаю, звучит безумно, но посмотри на нас! У нас даже родинка на одном месте — за правым ухом. Помнишь, мы смеялись над этим?
Анна отпрянула, словно обожглась:
— Ты с ума сошла? У меня есть отец!
— У меня тоже был отец! — в глазах Марии вспыхнула обида. — А теперь я не знаю, кто я такая!
Между ними повисла тяжёлая тишина. За окном продолжал падать снег, равнодушный к человеческим драмам.
— Прости, — наконец произнесла Анна. — Я не подумала.
— Нет, это ты прости, — Мария откинулась на подушки. — Просто мне страшно, Ань. Мне так страшно.
Анна осторожно обняла подругу, чувствуя, как дрожат её плечи.
— Всё будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем.
Но внутри неё зародилось беспокойство, которое не давало покоя. А что, если Мария права? Что, если их сходство не случайно?
— Мам, мне нужно с тобой поговорить, — Анна сидела на кухне родительского дома, крутя в руках чашку с остывшим чаем.
— Конечно, доченька, — Елена Петровна суетилась у плиты. — О чём?
— О папе, — Анна сделала глубокий вдох. — Мам, папа… он когда-нибудь был в командировке в Орле?
Елена Петровна замерла, держа в руках половник. Её спина напряглась.
— Почему ты спрашиваешь?
— Просто… — Анна запнулась. — Это важно.
Елена Петровна медленно повернулась. Её лицо побледнело.
— Что случилось, Аня?
— Я познакомилась с девушкой в Москве. Мы очень похожи, почти как близнецы. Её зовут Мария, она из Орла, и недавно узнала, что мужчина, которого она считала отцом, на самом деле ей не родной.
Чашка выскользнула из рук Елены Петровны и разбилась о пол. Горячий чай растёкся по кафельному полу.
— Мама? — Анна встала, испуганная её реакцией.
— Позови отца, — голос Елены Петровны звучал глухо, будто из-под воды. — Немедленно.
Иван Сергеевич сидел в гостиной, уставившись в телевизор. Когда Анна вошла, он поднял на неё усталые глаза.
— Папа, мама зовёт тебя на кухню.
Что-то в её голосе заставило его напрячься. Он поднялся и пошёл на кухню. Анна последовала за ним.
Елена Петровна стояла у окна, скрестив руки на груди. Её обычно мягкое лицо казалось высеченным из камня.
— Лена, что случи… — начал было Иван Сергеевич, но она перебила его.
— Расскажи дочери о своей командировке в Орле. В начале девяностого.
Иван Сергеевич замер. Его взгляд метнулся к Анне, потом обратно к жене.
— Я не понимаю, о чём ты.
— О той самой командировке, Ваня. Когда ты задержался на две недели и почти не звонил.
Иван Сергеевич побледнел. Он опустился на стул, словно ноги отказывались его держать.
— Почему сейчас?
— Спроси у дочери, — Елена Петровна кивнула в сторону Анны.
Иван Сергеевич повернулся к дочери. В его глазах читался страх.
— Аня?
— У меня есть подруга, — голос Анны дрожал. — Ей двадцать лет. Она очень похожа на меня. Её мать из Орла. И она только что узнала, что мужчина, которого она считала отцом, им не является.
В комнате повисла тишина, такая плотная, что казалось, её можно потрогать руками.
— Господи, — выдохнул наконец Иван Сергеевич. — Наташа… У неё родилась дочь?
— Её зовут Мария, — Анна смотрела на отца широко раскрытыми глазами. — Папа, ты… ты её отец?
Иван Сергеевич закрыл лицо руками.
— Я не знал. Клянусь, я не знал.
Елена Петровна издала странный звук — нечто среднее между смехом и рыданием.
— Двадцать лет, Ваня. Двадцать лет ты смотрел мне в глаза и врал.
— Я не врал! — Иван Сергеевич вскочил. — Это был один раз, глупость, ошибка! Я любил только тебя!
— И поэтому изменил мне? — Елена Петровна сжала кулаки. — С какой-то… девицей из Орла?
— Мы были знакомы ещё до тебя, — Иван Сергеевич покачал головой. — Случайно встретились в командировке, выпили… Это была ошибка.
— Ошибка? — Анна смотрела на отца с ужасом. — Человек — ошибка?
— Нет, дочка, не так…
— Не называй меня дочкой! — Анна отшатнулась. — У тебя две дочери! Две! И одну ты просто бросил!
— Я не знал! — Иван Сергеевич почти кричал. — Наташа ничего мне не сказала!
— А спросить не пробовал? — Елена Петровна тихо плакала. — Позвонить хотя бы раз?
Иван Сергеевич опустил голову.
— Я боялся. Боялся потерять тебя, нашу семью.
— И что теперь? — Елена Петровна вытерла слёзы тыльной стороной ладони. — Что нам делать с этим, Ваня?
Он молчал, глядя в пол. Анна смотрела на родителей, чувствуя, как внутри нарастает волна гнева и боли.
— Я возвращаюсь в Москву, — наконец произнесла она. — К Марии. Моей сестре.
И, не дожидаясь ответа, вышла из кухни, оставив родителей наедине с тем, что осталось от их семьи.
Больничная палата была залита мягким весенним светом. Мария сидела на кровати, поджав под себя ноги, и листала журнал. Анна вошла без стука, и Мария подняла голову.
— Ну? — в её глазах читалось напряжённое ожидание.
Анна молча протянула ей конверт. Мария взяла его дрожащими руками.
— Ты уверена, что хочешь знать?
— А ты? — Мария взглянула на подругу.
— Я уже знаю, — Анна села рядом. — Я поговорила с родителями. Папа был в Орле в командировке в начале 1990 года. Он знал твою маму ещё до встречи с моей. Они… был один вечер.
Мария медленно открыла конверт и достала лист бумаги с результатами теста ДНК.
— «Вероятность родства по отцовской линии: 99,9%», — прочитала она вслух и подняла глаза на Анну. — Мы сёстры.
Анна кивнула, не в силах произнести ни слова.
— Что теперь будет? — спросила Мария, бережно складывая лист обратно в конверт.
— Не знаю, — честно ответила Анна. — Мои родители… они на грани развода. Мама не может простить папу.
— Мои тоже, — Мария горько усмехнулась. — Папа — то есть, Виктор — съехал к другу. Сказал, что не может жить с женщиной, которая 20 лет ему врала.
— А твоя мама?
— Она в отчаянии, — Мария покачала головой. — Говорит, что сделала это, потому что любила Виктора и боялась его потерять. Она встретила его, когда уже была беременна, но ещё не знала об этом. А когда узнала, побоялась сказать правду.
— А мой отец? — Анна нерешительно посмотрела на сестру. — Ты хочешь с ним встретиться?
Мария задумалась.
— Не знаю. Сейчас, наверное, нет. Слишком много всего навалилось, — она провела рукой по волосам, повторяя жест, который теперь казался ещё более знакомым. — А как ты? Злишься на него?
— Я не знаю, что чувствую, — призналась Анна. — С одной стороны, я злюсь, что он предал маму. С другой… если бы не это, тебя бы не было.
Они смотрели друг на друга, две девушки, так похожие внешне и так разные по характеру. Сёстры, которые ничего не знали друг о друге двадцать лет и теперь не знали, что делать с этим новым знанием.
— Когда тебя выписывают? — наконец спросила Анна.
— Послезавтра, если анализы будут хорошими.
— Поедешь домой?
Мария покачала головой:
— Нет. Врач сказал, мне нужен покой. Дома сейчас… не очень спокойно.
— Тогда поехали в общежитие, — решительно сказала Анна. — Ты поживёшь у меня, пока не станет лучше.
— А твоя соседка?
— Она съехала к парню, — Анна слабо улыбнулась. — Так что комната свободна.
Мария кивнула и неожиданно протянула руку:
— Знаешь, я всегда мечтала о сестре.
Анна взяла её руку в свою:
— Я тоже.
Из коридора донёсся шум — кто-то быстро шёл к их палате. Дверь распахнулась, и на пороге появился растрёпанный мужчина средних лет. Иван Сергеевич.
— Папа? — Анна вскочила. — Что ты здесь делаешь?
Но он не смотрел на неё. Его взгляд был прикован к Марии, которая застыла на кровати, крепко сжимая руку Анны.
— Мария? — его голос дрогнул. — Можно мне войти?
Мария медленно кивнула, не отпуская руки Анны.
Иван Сергеевич осторожно шагнул в палату и остановился в нескольких шагах от кровати.
— Я… — он запнулся. — Я не знал. Клянусь, если бы знал…
— Что бы ты сделал? — голос Марии звучал спокойно, но Анна чувствовала, как дрожит её рука.
— Я не знаю, — честно ответил Иван Сергеевич. — Но я бы не бросил тебя. Не оставил бы без поддержки.
— А мама? Аня? — Мария смотрела ему прямо в глаза. — Ты бы рассказал им?
Иван Сергеевич опустил голову.
— Не знаю. Наверное, нет. И это было бы ещё одной ошибкой.
— Папа, не сейчас, — вмешалась Анна. — Пожалуйста. Марии нужен покой.
— Конечно, — он кивнул. — Я просто… я просто хотел увидеть тебя, — он снова посмотрел на Марию. — Ты так похожа на Аню.
— На вас тоже, — неожиданно ответила Мария. — У нас одинаковые глаза.
Иван Сергеевич сглотнул.
— Могу я… могу я навестить тебя позже? Когда ты будешь готова?
Мария помолчала, затем медленно кивнула:
— Да. Но не сейчас.
— Спасибо, — он повернулся к Анне. — Аня, я…
— Не надо, пап, — она покачала головой. — Просто… дай нам время, хорошо?
Иван Сергеевич кивнул и вышел из палаты так же тихо, как и вошёл.
— Он не такой плохой, — сказала Мария, когда дверь закрылась.
— Знаю, — вздохнула Анна. — Но сейчас всё так сложно.
— Мы справимся, — Мария сжала её руку. — Сёстры должны держаться вместе, верно?
Анна улыбнулась:
— Верно.
За окном больницы распускались первые весенние листья, символ новой жизни, которая только начиналась для двух сестёр, разделённых при рождении и воссоединившихся через двадцать лет.
— Она не отвечает на мои звонки, — Елена Петровна сидела на кухне, теребя край фартука. — Уже третий месяц.
— Аня сейчас с Марией, — Иван Сергеевич стоял у окна, глядя во двор. — Им нужно время.
— А нам? — она подняла на него покрасневшие от слёз глаза. — Нам что нужно, Вань?
Он повернулся к ней:
— Не знаю, Лена. Я всё испортил. И не знаю, как это исправить.
— У тебя теперь две дочери, — она покачала головой. — А у меня?
— У тебя по-прежнему есть Аня, — он осторожно сел напротив неё. — Она любит тебя. Просто ей нужно время.
— А что с нами, Вань? — Елена Петровна посмотрела на него прямо. — Что будет с нами?
Иван Сергеевич долго молчал, затем тихо произнёс:
— Я не могу просить тебя простить меня. Но я могу попросить дать мне шанс всё исправить. Быть отцом для обеих моих дочерей. И мужем для тебя, если ты позволишь.
— Я не знаю, смогу ли, — Елена Петровна отвернулась. — Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я думаю о ней. О той женщине.
— Я понимаю, — он кивнул. — Я заслужил это.
Они сидели на кухне в тишине, два человека, чья жизнь рассыпалась, как карточный домик, от одной давней ошибки.
— Наверное, нам стоит на время разъехаться, — наконец сказала Елена Петровна. — Чтобы подумать. Решить, что делать дальше.
Иван Сергеевич кивнул:
— Если ты так хочешь.
— Я не знаю, чего я хочу, Вань, — впервые за долгое время она улыбнулась, пусть и грустно. — Но я знаю, что нам обоим нужно пространство. И время.
— Я буду ждать, — он встал. — Сколько потребуется.
Елена Петровна посмотрела на него долгим взглядом:
— Знаешь, что самое странное? Несмотря ни на что, я всё ещё люблю тебя.
Иван Сергеевич сглотнул комок в горле:
— А я тебя.
Московский парк утопал в летней зелени. Анна и Мария сидели на скамейке, наблюдая, как дети запускают воздушного змея.
— Как твои родители? — спросила Мария, откусывая мороженое.
— В процессе развода, — Анна вздохнула. — Мама не смогла простить папу. Хотя, кажется, они всё ещё любят друг друга.
— А мои уже развелись, — Мария поморщилась. — Папа… Виктор переехал в другой город. Сказал, что не может жить в одном городе с мамой.
— А ты общаешься с ним?
— Иногда звоню, — Мария пожала плечами. — Он по-своему любил меня. И растил как родную. Хотя, наверное, всегда чувствовал, что что-то не так.
— А с нашим отцом? — осторожно спросила Анна.
— Мы виделись пару раз, — Мария задумчиво посмотрела вдаль. — Он неплохой человек. Но мне трудно воспринимать его как отца. Слишком поздно.
— Понимаю, — кивнула Анна. — И всё-таки…
— Что?
— Я рада, что у меня есть ты, — Анна улыбнулась. — Даже если для этого потребовалось разрушить две семьи.
— Я тоже, — Мария коснулась её руки. — Знаешь, когда я болела, врачи сказали, что у меня редкая форма анемии. Может понадобиться донор костного мозга. И знаешь, кто лучший донор для человека?
— Родной брат или сестра, — тихо ответила Анна.
— Именно, — Мария улыбнулась. — Так что, возможно, судьба свела нас не просто так.
— Ты хочешь сказать…
— Что ты можешь спасти мне жизнь? — Мария рассмеялась, но в её смехе слышалась горечь. — Возможно. Если болезнь вернётся.
Анна молча смотрела на сестру. Судьба сыграла с ними странную шутку — разлучила при рождении и свела вместе, когда одной из них понадобилась помощь. Вот только она не знала, какую цену им всем придётся заплатить за эту встречу.
— Я буду рядом, — наконец сказала она. — Что бы ни случилось.
Мария сжала её руку:
— Знаю. И я тоже.
Они сидели на скамейке, две сестры, так похожие внешне, с такими разными судьбами, смотрели на играющих детей и думали о будущем, которое теперь у них было общее.
— Знаешь, — вдруг сказала Анна, — я до сих пор злюсь на отца. Но, может быть, нам стоит попробовать… понять его?
— А ты сможешь? — Мария повернулась к ней.
— Не знаю, — честно ответила Анна. — Но я хочу попытаться. Ради нас. Ради тебя.
— И ради него?
Анна задумалась.
— Может быть. В конце концов, он всё ещё мой отец. Наш отец.
— Тогда давай попробуем, — Мария кивнула. — Вместе.
Они поднялись со скамейки и медленно пошли по аллее, оставляя позади прошлое и шагая навстречу будущему, которое было неизвестным, но уже не таким пугающим, потому что они были вместе.
Впереди их ждало много разговоров — с отцом, с матерями, друг с другом. Много слёз и, возможно, упрёков. Но также и смеха, поддержки, и той особой связи, которая бывает только между сёстрами, даже если они узнали об этом родстве слишком поздно.
И, глядя на идущую рядом Марию, Анна думала, что, возможно, не всё в этой жизни происходит так, как должно. Но иногда даже из самых больших ошибок может родиться что-то хорошее. Что-то настоящее.