— Так, значит, без меня решили? — Варвара Степановна стояла посреди кухни, уперев руки в боки. — Продали дачу и даже не спросили?
— Мам, ну сколько можно? — Николай устало потёр переносицу. — Это папина дача, он мне её ещё при жизни подарил. И документы все есть.
— Подарил он! — фыркнула мать. — А кто двадцать лет грядки полол там? Кто теплицу ставил?
— Никто тебе не запрещает там бывать. Новые хозяева разрешили…
— Разрешили?! — Варвара Степановна побагровела. — Я, значит, теперь должна разрешения просить, чтобы в собственный сад зайти?
На кухню заглянула невестка Ирина:
— Коль, там риелтор звонит. Говорит, задаток сегодня привезут.
— Какой задаток?! — старуха решительно направилась к телефону. — Дайте сюда, я им сама всё скажу!
— Мама! — Николай перехватил её руку. — Прекрати! Я эти деньги уже на дело отложил.
— На какое ещё дело? На свой автосервис небось? Всё никак не наиграешься в бизнесмена?
— При чём тут автосервис? Мы Машке квартиру присмотрели. Студию в новостройке.
Варвара Степановна осеклась:
— Машке? А что с ней?
— То, что внучке твоей двадцать два года, и она замуж собралась. Или ты думала, она вечно с тобой в однушке жить будет?
— А что за жених хоть? — Варвара Степановна демонстративно загремела посудой. — Или опять тайна великая?
— Не тайна, — Ирина спокойно достала чашки. — Программист, в хорошей компании работает. Глеб его зовут.
— Программист! — старуха фыркнула. — Сидит целый день за компьютером, глаза в кучу скосит и зрение портит. Вот Вася с пятого этажа…
— Мам, — простонал Николай, — ну сколько можно? Какой Вася? Ему под сорок, он трижды разведён!
— Зато мастер! Руки золотые! А этот твой… Глеб… что он умеет?
— Бабуль, — в кухню вошла Маша — высокая светловолосая девушка, — он умеет зарабатывать двести тысяч в месяц. И ещё он умеет готовить потрясающие стейки.
— Тьфу! — Варвара Степановна перекрестилась. — Мясо сырое! Грех какой!
— И ещё он умеет не лезть в чужую жизнь, — Маша подчеркнуто вежливо улыбнулась. — Представляешь?
— Это ты на что намекаешь? — прищурилась бабка.
— На то, что дача — папина. И решать будет он.
— Ах вот как! — Варвара Степановна театрально махнула руками. — Значит, я уже никто? Я, которая тебя вырастила? Которая ночей не спала, когда ты болела? Которая последние деньги на твои курсы английского…
— Перестань давить на жалость! — Маша стукнула кулаком по столу. — Ты не вырастила меня, ты меня пыталась привязать своей заботой! Почему я до сих пор с тобой живу? Потому что «внученька, как же я одна»! Почему в медицинский не пошла? Потому что «внученька, там конкурс, ты не поступишь»!
— Машка! — одернул дочь Николай.
— А что Машка? Ну что Машка? — она развернулась к отцу. — Скажешь, не правда? Я же помню, как ты с мамой ругался из-за этого! Как кричал ей, что она мне жизнь калечит!
— Вот оно как, — Варвара Степановна медленно опустилась на табурет. — Значит, я жизнь калечила? А кто тебе по ночам сказки читал? Кто варежки вязал? Кто…
— Хватит! — Маша схватила сумку. — Я на работу. А ты можешь не переживать — после свадьбы сразу съеду. Будешь жить одна, как всегда мечтала.
— Я мечтала?! — старуха привстала. — Да я…
Звонок в дверь прервал назревающий скандал. На пороге стоял высокий парень в очках:
— Здрасьте. А Маша дома?
— Глеб? — Николай удивлённо глянул на часы. — Ты же вроде на работе должен быть?
— Должен, — кивнул тот. — Но у нас там это… В общем, я квартиру забронировал. Ту самую, в новостройке. Если сегодня задаток внесём, скидку дадут.
Варвара Степановна громко хмыкнула:
— Ишь, какой прыткий! А жить на что собрались?
— На зарплату, — спокойно ответил Глеб. — У меня неплохой доход. Да и Маша не последние копейки получает.
— Знаем мы такие доходы! Сегодня есть, завтра нет…
— Мам, — негромко сказал Николай. – Ну хватит, ей богу. Сама-то помнишь, как вы с отцом начинали? Комната в коммуналке, я на полу спал…
— То другое было! — отрезала старуха. — Мы с отцом друг друга знали, а не то что эти… через интернет познакомились!
— В метро мы познакомились, — вдруг улыбнулся Глеб. — Маша какао на меня пролила. А потом извинялась два часа за испорченную рубашку.
— В метро? — Варвара Степановна растерялась. — А мне сказали…
— Кто сказал? — Ирина прищурилась. — Клава с третьего этажа? Или Зинаида Петровна с почты? Сплетницы несчастные…
— Чай будете? — вдруг спросила Варвара Степановна, глядя на Глеба.
— Буду, — он неожиданно улыбнулся. — Только сначала помогу вам эти банки с огурцами на антресоли поднять. А то уже неделю на полу стоят.
Старуха дёрнулась:
— Откуда…
— Маша рассказывала, — Глеб уже закатывал рукава. — И про то, как вы их солите, тоже рассказывала. По особому рецепту, да?
— По бабкиному, — буркнула Варвара Степановна, но уже мягче. — Только нынешней молодёжи это всё не нужно. Им бы в магазине купить…
— Неправда! – обиженно буркнула Маша. — Я всегда твои соленья любила! Но когда ты дачу растишь важнее внучки…
— Что?! — старуха подняла глаза. — Да как ты…
— А так! — Машу прорвало. — Знаешь, сколько раз я просила летом со мной куда-нибудь съездить? На море, в Питер, хоть куда! А ты всегда: «Нельзя, помидоры поспеют», «Некогда, огурцы перерастут»…
— Я для вас же старалась! — Варвара Степановна сорвалась на крик. — Чтоб зимой своё было! Чтоб как люди!
— А мы что, не люди?! — Маша со звоном грохнула чашку. — Я в шестнадцать лет подругам врала, что у меня аллергия на море! Потому что стыдно было признаться — бабушка с дачи не отпускает!
— Машка! — одёрнул было Николай, но осёкся, увидев лицо дочери.
— Что, пап? Скажешь, не так? А помнишь, как ты орал на маму три года назад? Когда она эту чёртову дачу продать отказалась, и тебе пришлось автосервис закрыть?
Варвара Степановна побледнела:
— Коля, ты что же… из-за меня бизнес свернул?
— А ты не знала? — Маша горько рассмеялась. — Конечно не знала! Ты ж только своими грядками и жила! А то, что папе партнёр нужен был срочно, что без доли от дачи его банк послал…
— Сказал бы… — старуха беспомощно оглянулась на сына.
— А смысл? — Николай устало махнул рукой. — Ты ж на все деньги одно твердила: «Последняя память о папе». Будто мы с этой памятью чужие люди…
— Чужие? — Варвара Степановна как-то разом осела, опустилась на табурет. — Вы думаете, я из-за грядок? Из-за помидоров этих треклятых?
Она вдруг закрыла лицо руками:
— Ой какие же вы все… Там под яблоней… Там отец ваш…
— Что — отец? — насторожился и закашлялся Николай.
— Последний разговор наш там был, — глухо проговорила старуха. — За день до инфаркта. Стоим мы с ним, яблоки собираем. А он вдруг говорит: «Варь, ты только дачу не продавай. Тут душа моя». Вот и не продала…
В кухне повисла тяжёлая тишина. Было слышно, как капает вода из крана.
— А то, что душа твоя тут задыхается — это ничего? — вдруг тихо спросил Николай.
Все удивлённо повернулись к нему.
— Я вот что думаю, — откашлялся он. — Может, не дача тут главное? Может, дело в том, что вы все друг друга слушать разучились?
— Ты на что намекаешь? — прищурилась Варвара Степановна.
— Мне кажется на то, что дедушка бы не хотел, чтобы из-за его слов семья развалилась, — вдруг влез в разговор Глеб. — Вы же родные люди. А родные не должны друг друга душить — ни заботой, ни обидами.
— Умный какой! — фыркнула старуха, но как-то неуверенно.
— Не умный, — Глеб пожал плечами. — Просто со стороны виднее. И вообще — у меня есть предложение…
— Какое ещё предложение? — настороженно спросила Варвара Степановна.
— Продать дачу, — спокойно сказал Глеб. — Но не всю.
— Это как? — нахмурился Николай.
— Там участок большой, двенадцать соток. А новым хозяевам, я узнавал, нужно только восемь. Под их проект вполне хватит.
— И что? — Маша недоверчиво посмотрела на жениха.
— А то, что четыре сотки можно оставить. Как раз там, где яблони. Где… — он запнулся, — где душа деда.
Варвара Степановна медленно подняла голову:
— Издеваешься?
— Нет, — Глеб достал телефон. — Я уже разговаривал с покупателями. Они согласны на такой вариант. Даже документы на межевание готовы оплатить.
— А толку-то? — буркнула старуха. — Что я с четырьмя сотками делать буду?
— Яблони растить, — просто ответил Глеб. — Мы с Машей поможем. Будем приезжать каждые выходные.
— Ага, как же! — Варвара Степановна махнула рукой. — Молодые, у вас своя жизнь…
— Бабуль, — Маша вдруг опустилась перед ней на корточки. — А помнишь, как мы с тобой яблочное варенье варили? Когда мне семь было?
— Помню, — старуха шмыгнула носом. — Ты ещё банку разбила…
— И ошпарилась, — кивнула Маша. — А ты меня не ругала. Подула на ожог и сказала: «Бывает, доченька».
— Ты ревела тогда так…
— А потом мы всё равно сварили. И оно получилось самое вкусное.
Варвара Степановна вытерла глаза уголком фартука: — Думаешь, справимся? С четырьмя-то сотками?
— Справимся, — твёрдо сказал Николай. — Я забор новый поставлю. И теплицу перенесём.
— Только не для помидоров, — быстро вставила Маша. — Для цветов. Всегда мечтала розы выращивать.
Год спустя…
— Осторожно, не урони! — Варвара Степановна семенила за Глебом, который нёс огромную корзину с яблоками. — Там самые спелые, для варенья!
— Не уроню, — улыбнулся зять. — Не первый раз уже.
На небольшом участке в четыре сотки яблони разрослись ещё пышнее, будто радуясь, что остались на своём месте. Между ними пестрели Машины розы — её новая страсть.
— Мам, чай готов! — Николай возился у маленькой летней кухни. — И шарлотка почти испеклась.
— Какой чай? — фыркнула старуха. — Там яблоки чистить надо!
— Успеем, — Маша выглянула из-за куста роз. — Сегодня же суббота, мы до вечера тут.
Варвара Степановна присела на скамейку: — Надо же… А я думала — врёте всё. Про выходные эти…
— Мы каждую субботу приезжаем, — пожал плечами Глеб. — По-моему, даже чаще, чем раньше.
— Потому что теперь не обязаловка, — подмигнула Маша. — Теперь для души.
За забором слышались голоса — новые соседи обживали свой участок. Построили современный дом, разбили газон, поставили беседку.
— А с этой стороны у вас красивее, — часто говорила соседка, заглядывая через забор. — Яблони такие… душевные.
— Папины, — кивала Варвара Степановна. — Он их сам растил.
Николай включил чайник: — Кстати, мам… Помнишь тот автосервис? Который я хотел открыть?
— Тот самый? — насторожилась старуха.
— Ага. Мы с партнёром новое место нашли. И кредит одобрили. Без залога.
— Слава богу, — выдохнула Варвара Степановна.
— А ещё, — Маша лукаво улыбнулась, — мы тебе новость приготовили…
— Какую? — встрепенулась бабушка.
— В марте узнаешь, — Глеб приобнял жену. — Когда яблони зацветут.
Варвара Степановна охнула, прижала руку к груди:
— Неужто?..
— А то! — Маша погладила живот. — Будет кому яблочное варенье варить.
Старуха часто заморгала, достала платок:
— Вот ведь… А я-то думала — всё, конец. Продали дачу — и жизнь кончилась. А она, гляди-ка, только начинается…
Ветер качнул яблоневые ветки, и на стол упало спелое яблоко. Глеб поднял его, протянул Варваре Степановне:
— Держите, бабуль. Папино. Самое душевное.
