— Галочка, ты что, рехнулась совсем? — Зинаида захлопнула папку с документами так резко, что соседние столы вздрогнули. — Какой ещё брачный договор с пунктами про вес?
— Зин, ну не кричи так, — Галина Петровна нервно поправила воротничок блузки. — Виктор Семёнович говорит, это нормальная практика у обеспеченных людей.
— Нормальная? — подруга фыркнула, листая распечатку. — Слушай сюда: «Супруга обязуется поддерживать вес в пределах плюс-минус три килограмма от изначального». Ты серьёзно? А вот это вообще шедевр — «запрещается употребление кондитерских изделий без согласования с супругом»!
Галина почувствовала, как щёки заливает жаром. В соседнем кабинете явно прислушивались к их разговору.
— Он просто заботится о моём здоровье, — пробормотала она, отводя взгляд. — И потом, у него есть определённый статус, ему важно, чтобы жена…
— Чтобы жена что? Была как кукла из витрины? — Зинаида перевернула страницу. — О, а тут ещё лучше! «В случае переезда детей супруги в семейное жилище требуется письменное согласие супруга с указанием сроков пребывания». Галка, у тебя же дочка с внуками!
— Лена давно взрослая, у неё своя квартира, — Галина сжала в руках ручку. — А внуки… ну, они могут приезжать в гости.
— В гости к собственной бабушке? С разрешения дяди Вити? — голос Зинаиды повысился до опасного предела. — Ты себя слышишь?
Галина встала и подошла к окну. За стеклом моросил октябрьский дождик, точно такой же, как два года назад, когда она подала на развод с Анатолием. Тогда казалось — всё, жизнь кончена, кому она нужна в пятьдесят четыре? А потом появился Виктор Семёнович, с цветами, с ресторанами, с поездками на дачу в его «Мерседесе». Говорил, что она красивая, что он давно такую искал.
— Зин, ты не понимаешь, — она повернулась к подруге. — Он хороший мужчина. Обеспеченный, порядочный. После Толика я думала, уже никто не посмотрит в мою сторону. А тут такой человек, предложение делает…
— Предложение? — Зинаида помахала договором. — Это не предложение, это какая-то инструкция по эксплуатации! Смотри дальше: «Супруга не имеет права приглашать гостей без предварительного уведомления супруга за 48 часов». Даже твою сестру Валю не сможешь позвать чай попить!
— Может, оно и к лучшему, — попыталась пошутить Галина, но получилось невесело. — Валька и правда любит нагрянуть без предупреждения.
— Галка, очнись! — Зинаида встала и подошла к ней. — Это же садизм какой-то! А вот это что: «Ведение домашнего хозяйства осуществляется исключительно супругой, включая приготовление пищи, уборку, стирку». Ты что, прислугу нанимаешься?
— У него большой дом, — Галина уставилась в пол. — Кто-то же должен следить за порядком. Я не против, я люблю готовить…
— А он что, руки сломал? — подруга схватила её за плечи. — Галя, я тебя тридцать лет знаю! Ты после развода расцвела как маков цвет — похудела, причёску сделала, даже на курсы английского пошла. А теперь готова стать домработницей?
Галина высвободилась из рук подруги и отошла к столу. Взяла со стола фотографию — она с Виктором на фоне его дома. Красивый, статный мужчина, руку положил на её плечо, улыбается. А она рядом такая довольная, счастливая.
— Он говорит, что любит меня, — тихо произнесла она. — Что хочет защитить наши отношения от всяких недоразумений. Мол, когда всё чётко прописано, меньше поводов для ссор.
— Защитить? — Зинаида присвистнула. — А от чего защищать-то? От того, что ты можешь съесть лишнее пирожное? Или внуков в гости позвать? Галка, это не защита, это клетка!
В кабинете повисла тишина. За окном сгущались сумерки, в соседних офисах уже зажигался свет. Скоро домой, к пустой квартире, к разогретому ужину и телевизору. А могла бы — к большому красивому дому, к мужчине, который говорит комплименты и дарит цветы.
— Может, я не права, — вздохнула Зинаида, садясь обратно за стол. — Может, он действительно хочет как лучше. Только… Галка, а ты сама-то этого хочешь? Честно?
Галина сжала фотографию в руках. Честно? А что такое честно в её возрасте? Честно — это сидеть одной до старости, радоваться редким звонкам дочери и покупать корм бездомным кошкам? Или честно — это бороться за последний шанс на счастье, даже если он с условиями?
— Не знаю, — призналась она. — Я уже ничего не знаю.
— Слушай, а когда свадьба-то планируется? — Зинаида убрала договор в папку, стараясь говорить спокойнее.
— Через месяц, — Галина поставила фотографию обратно на стол. — Виктор Семёнович не любит затягивать. Говорит, в нашем возрасте каждый день на счету.
— Месяц? — подруга подскочила. — И ты за месяц должна решить, согласна ли жить по этим… правилам?
— Он сказал, что договор нужно подписать за неделю до регистрации. Для нотариуса, — Галина начала собирать бумаги со стола. — Зина, а может, он прав? Может, я действительно слишком… расслабленная? После развода я привыкла делать что хочу, когда хочу. А семейная жизнь — это компромиссы.
— Компромиссы — это когда оба идут навстречу, — Зинаида покачала головой. — А тут только ты должна под него подстраиваться. А он что, тоже какие-то обязательства на себя берёт?
Галина задумалась. Действительно, в договоре про обязанности Виктора было написано мало. Обеспечивать семью, принимать решения по крупным тратам, представлять семью в обществе.
— Он будет содержать меня, — неуверенно сказала она. — Я смогу не работать, заниматься домом, собой…
— Собой? — фыркнула Зинаида. — При его-то контроле? Галка, ты же умная женщина! Почему позволяешь себя дурить?
Галина остановилась, держа в руках сумочку. Дурить? А может, подруга права? Может, она действительно позволяет красивым словам заслонить очевидные вещи? Но так хочется верить, что кто-то готов взять на себя заботу о ней, защитить от одинокой старости…
— Я схожу к нему сегодня, — решила она. — Поговорю. Скажу, что некоторые пункты мне не нравятся. Может, он согласится что-то изменить.
— А если не согласится? — тихо спросила Зинаида.
Галина промолчала. Этот вопрос она старалась не задавать себе. Потому что ответ на него мог всё изменить.
Выходя из офиса, она всё думала о словах подруги. Клетка. Неужели то, что казалось заботой и защитой, на самом деле клетка? И она сама собирается в неё войти и захлопнуть за собой дверцу?
По дороге к Виктору она прокручивала в голове предстоящий разговор. Скажет мягко, деликатно. Что она готова на компромиссы, но некоторые условия кажутся слишком жёсткими. Что семья — это доверие, а не контроль. Он же разумный человек, поймёт.
У его дома она стояла минут пять, собираясь с духом. Красивый коттедж, ухоженный газон, дорогая машина в гараже. Всё то, о чём она мечтала после скромной двушки в панельном доме. Неужели она готова от этого отказаться из-за каких-то формальностей на бумаге?
— Галочка, милая! — Виктор Семёнович распахнул дверь и крепко обнял её. — Как раз думал о тебе. Проходи, проходи, я ужин заказал из ресторана.
Дома было тепло и уютно. На столе красиво расставлены блюда, горели свечи. Виктор выглядел прекрасно — свежая рубашка, лёгкий одеколон, улыбка во весь рот.
— Витя, мне нужно с тобой поговорить, — начала Галина, снимая плащ.
— Конечно, дорогая, — он помог ей сесть за стол. — Но сначала поужинаем. Ты сегодня какая-то напряжённая.
Они поели почти молча. Виктор рассказывал о делах, о новом контракте, о планах на выходные. Галина кивала, но мысли были совсем о другом. Как начать разговор? Как не обидеть, но объяснить?
— Витя, — наконец решилась она, когда он отодвинул тарелку. — Я читала договор.
— И что? — он улыбнулся. — Всё понятно составлено, юристы постарались.
— Там есть пункты, которые меня… смущают, — Галина сложила руки на коленях. — Про вес, про детей, про гостей…
Виктор перестал улыбаться. Внимательно посмотрел на неё.
— И что именно тебя смущает?
— Ну… — она запнулась. — Получается, что я не смогу позвать внуков в гости без твоего разрешения. А про вес… Витя, мне пятьдесят шесть лет, организм уже не тот.
— Галя, — он наклонился к ней через стол. — Ты же умная женщина. Понимаешь, что у меня определённое положение в обществе. Люди смотрят, оценивают. Мне важно, чтобы моя жена выглядела соответственно.
— Но три килограмма — это так мало, — попыталась возразить она. — А если я заболею? Или гормоны…
— Галочка, — голос его стал холоднее. — Мы же не об экстремальных ситуациях говорим. Это просто дисциплина. Ты же сама всегда следишь за собой, что изменится?
— А дети? — не сдавалась Галина. — Лена иногда приезжает с внуками на выходные. Неужели я должна буду каждый раз спрашивать разрешения?
Виктор откинулся на спинку стула. Лицо его стало жёстким.
— Галя, мы обсуждали это. У меня большой дом, дорогие вещи. Я не хочу, чтобы дети носились по комнатам, что-то ломали. И потом, — он помолчал, — мне важно, чтобы наша семейная жизнь была спокойной. Без лишнего шума и беспорядка.
— Но это же мои внуки, — тихо сказала Галина. — Мишке восемь лет, Катьке пять. Они не вандалы какие-то.
— Дети есть дети, — отрезал Виктор. — И я не готов рисковать своим имуществом ради твоих сентиментов.
Сентиментов? Галина почувствовала, как что-то сжалось в груди. Любовь к внукам — это сентименты?
— А если мы уберём эти пункты? — осторожно предложила она. — Или смягчим формулировки?
Виктор встал из-за стола и прошёлся по комнате. Остановился у окна, глядя в темноту.
— Галя, — сказал он, не оборачиваясь. — Я думал, ты серьёзная женщина. Понимаешь, что такое семья, обязательства. А ты ведёшь себя как капризная девчонка.
— Капризная? — она тоже встала. — Витя, я просто хочу понять…
— Понять что? — он резко повернулся. — Что я требую невозможного? Галя, посмотри вокруг! — он развёл руками, показывая на роскошную обстановку. — Я предлагаю тебе жизнь, о которой ты только мечтала. Дом, достаток, положение в обществе. А ты цепляешься за какие-то мелочи!
— Мелочи? — голос Галины дрожал. — Мои внуки — это мелочи?
— Твои внуки будут жить своей жизнью, — жёстко сказал он. — А тебе нужно выбирать — или ты строишь новую семью со мной, или продолжаешь быть бабушкой-наседкой в своей двушке.
Слова ударили как пощёчина. Галина стояла посреди красивой гостиной и вдруг поняла — вот оно, истинное лицо её принца. Когда снята маска обаяния и учтивости.
— Так значит, никаких изменений в договор ты вносить не будешь? — спросила она.
— Зачем? — пожал плечами Виктор. — Всё и так справедливо составлено. Галя, не усложняй. Подписывай, и будем жить счастливо.
— Счастливо? — Галина медленно подошла к столу, где лежал злополучный договор. — Витя, а ты сам-то понимаешь, что предлагаешь?
— Предлагаю стабильность, — он сел в кресло, явно считая разговор законченным. — Галя, в твоём возрасте это дорогого стоит.
— В моём возрасте? — она резко подняла голову. — А что, я уже старуха какая-то, которая должна быть благодарна за любое внимание?
Виктор поморщился.
— Не драматизируй. Просто будь реалисткой. Сколько мужчин в нашем возрасте готовы жениться? А я готов. Готов содержать тебя, обеспечивать…
— За что? — перебила его Галина. — За то, что я буду жить по твоим правилам, как дрессированная собачка?
— Галя! — голос его стал угрожающим. — Следи за выражениями.
— А что? — она взяла договор в руки. — Боишься правды? Давай я тебе зачитаю ещё раз: «Супруга обязуется…», «Супруга не имеет права…», «В случае нарушения супругой…». А где пункты про твои обязанности? Где написано, что ты будешь меня любить, уважать, считаться с моим мнением?
— Это само собой разумеется, — сухо ответил он.
— Само собой? — Галина засмеялась, но смех получился горьким. — Ничего не разумеется само собой, Витя. Если ты можешь прописать, сколько я должна весить, то можешь и прописать, как часто будешь говорить мне комплименты.
Виктор встал и подошёл к ней вплотную. Лицо его стало жёстким, а голос — ледяным.
— Галина Петровна, — сказал он, и от официального тона у неё мурашки побежали по спине. — Я последний раз объясняю. Либо ты подписываешь договор как есть, либо мы расстаёмся. Прямо сейчас.
— Расстаёмся? — она подняла на него глаза. — И всё? Без разговоров, без попыток понять друг друга?
— А что тут понимать? — он пожал плечами. — Я честно сказал свои условия. Ты их не принимаешь — твоё право. Только не надо потом жаловаться, что упустила последний шанс.
— Последний шанс, — повторила она. — Витя, а ты хоть раз подумал о том, что я тоже человек? Что у меня есть чувства, привязанности, принципы?
— Принципы? — он усмехнулся. — Какие принципы у разведённой женщины в пятьдесят шесть лет? Галя, очнись. Ты не девочка, которая может позволить себе капризы.
Что-то щёлкнуло в её голове. Как будто невидимая верёвка, которая держала её в состоянии покорности, вдруг лопнула.
— Знаешь что, Виктор Семёнович, — она аккуратно положила договор на стол. — А может, ты и прав. Может, я действительно не девочка. И именно поэтому я не буду играть в твои игры.
— Что ты имеешь в виду? — он нахмурился.
— Имею в виду, что любовь — это не сделка, — Галина взяла сумочку. — И брак — это не покупка прислуги с гарантийными обязательствами.
— Галя, не горячись, — голос его стал мягче. Видимо, он понял, что перегнул палку. — Садись, обсудим спокойно.
— Обсудим? — она остановилась у двери. — А что обсуждать? Ты же всё решил за нас двоих. И договор составил, и условия продиктовал. А где моё мнение? Где моё право голоса?
— Твоё право голоса — это подпись под договором, — отрезал он, и маска окончательно слетела. — Или согласие, или отказ. Третьего не дано.
Галина стояла в прихожей и смотрела на этого красивого, ухоженного мужчину, который ещё час назад казался ей принцем. А теперь она видела только холодные глаза и презрительную усмешку.
— Тогда я выбираю третье, — тихо сказала она.
— Какое третье? — не понял он.
— Уважение к себе, — Галина надела плащ. — Витя, спасибо тебе. Серьёзно. Ты показал мне, чего я стою в твоих глазах. И чего стою сама для себя.
— Галя, не будь дурой! — он шагнул к ней. — Ты же понимаешь, что больше такого шанса не будет?
— А знаешь что? — она повернулась к нему в последний раз. — Пусть не будет. Лучше я проживу остаток жизни одна, но с поднятой головой, чем буду считать каждый грамм еды и спрашивать разрешение поцеловать внуков.
— Ну и дура же ты, Галина Петровна, — процедил он сквозь зубы. — Дура старая и никому не нужная.
Эти слова должны были больно ударить. Должны были заставить её вернуться, просить прощения, соглашаться на любые условия. Но странное дело — вместо боли она почувствовала облегчение. Как будто тяжёлый груз свалился с плеч.
— Может быть, — кивнула она. — Зато честная.
На улице было холодно и ветрено. Галина шла по пустынной улице и чувствовала, как внутри неё что-то меняется. Страх отступал, уступая место какому-то новому, незнакомому ощущению.
Дома она достала из шкафа коробку с фотографиями. Вот она с Леной на выпускном, вот с внуками в парке, вот с подругами на корпоративе. На всех снимках она улыбалась — не вымученно, не из вежливости, а искренне. Когда это закончилось? Когда она решила, что недостойна простого человеческого счастья?
Телефон зазвонил около полуночи.
— Галка, как дела? — голос Зинаиды был встревоженным. — Поговорила с женихом?
— Поговорила, — Галина сидела на кухне с чашкой чая. — Свадьбы не будет.
— Что случилось?
— Ничего особенного, — она усмехнулась. — Просто я поняла, что лучше быть одной, чем вместе с тем, кто тебя не уважает.
— Галка, — голос подруги стал мягче. — А ты не жалеешь?
Галина задумалась. Жалеет ли? О красивом доме, о статусе, о возможности не работать?
— Знаешь, Зин, — сказала она наконец. — Жалею только об одном — что не поняла раньше. Я же хорошая женщина. Работящая, добрая, люблю внуков. Почему я должна была превращаться в кого-то другого ради чужого одобрения?
— Правильно мыслишь, — одобрила Зинаида. — А что теперь будешь делать?
— Жить, — просто ответила Галина. — Завтра внуков к себе позову, напеку пирогов. Пусть носятся, пусть шумят. Это же мой дом.
Утром она проснулась с лёгким сердцем. Впервые за много месяцев не побежала к зеркалу проверять, не поправилась ли за ночь. Не стала считать калории в завтраке. Просто приготовила себе любимые сырники и съела их с удовольствием.
В офисе Зинаида встретила её с букетом хризантем.
— Это тебе, — смущённо сказала подруга. — За мужество.
— За какое мужество? — удивилась Галина.
— За то, что выбрала себя, — серьёзно ответила Зинаида. — Не каждая в нашем возрасте на это решится.
Вечером позвонила Лена.
— Мам, как дела с женихом? — спросила дочь.
— Никак, — рассмеялась Галина. — Расстались мы.
— Правда? — в голосе дочери послышалось облегчение. — Мам, а можно откровенно? Он мне не нравился. Какой-то… холодный.
— Почему не сказала раньше?
— А ты бы послушала? Ты же светилась от счастья.
Галина задумалась. Светилась? Или просто хотела светиться?
— Лен, завтра привози детей, — сказала она. — Испеку им пирог, как в детстве.
— Мам, а ты точно не расстраиваешься? — осторожно спросила дочь.
Галина посмотрела в окно. За стеклом начинал падать первый снег, мягкий и тихий. Зима будет длинной, но она её не боялась. У неё есть работа, друзья, семья. И самое главное — у неё есть она сама, настоящая, не подогнанная под чужие стандарты.
— Нет, доченька, — тихо сказала она. — Не расстраиваюсь. Я свободна.
