никита— Надя, вот тебе документы. Прочитай и подпиши, завтра же в ЗАГС идём.
Надежда Игоревна подняла глаза от чайника и обернулась. Аркадий стоял у кухонного стола, держа в руках папку с бумагами, и улыбался той своей рассудительной улыбкой, которая поначалу казалась ей такой надёжной.
— Какие документы? — Она поставила чайник на плиту и подошла ближе.
— Брачный договор. Я же говорил, что современные люди должны подходить к таким вещам разумно.
Надежда замерла. За окном пели птицы, на подоконнике красовались её любимые фиалки, которые она специально пересадила в новые горшочки к завтрашнему дню, а в воздухе витал запах пирога — она пекла его для Аркадия всю вторую половину дня.
— Аркаша, а зачем? Мы же… любим друг друга.
— Именно поэтому. — Он открыл папку и достал несколько листов. — Видишь ли, у меня дача, машина, накопления. А вдруг что-то случится? Люди меняются, Надюша. Лучше перестраховаться.
Она взяла бумаги дрожащими руками. Строчки расплывались перед глазами, но отдельные фразы врезались в сознание как ножом: «раздельное имущество», «в случае развода», «претензии на наследство исключены».
— Ты что… ты думаешь, я из-за твоих денег?
— Да нет же! — Аркадий обнял её за плечи, но объятие показалось холодным. — Просто мы уже не молодые, зачем лишние проблемы? Ты же умная женщина, Надя. Поймёшь.
Надежда отстранилась и снова посмотрела на договор. В кухне вдруг стало очень тихо, даже птицы за окном замолчали.
— А если я не подпишу?
— Ну что ты! — Он засмеялся, но смех получился натянутым. — Конечно, подпишешь. Мы же разумные люди.
Она медленно перелистнула страницы. На каждой — новая порция унижения. Словно её заранее записали в корыстные охотницы за чужим добром.
— Аркаша, но ведь я никогда… я же работаю, у меня своя квартира.
— Вот именно! Ты ничего не теряешь. Зато приобретаешь уверенность в завтрашнем дне.
Надежда опустила бумаги на стол. Сколько месяцев она жила этой свадьбой! Покупала платье, примеряла фату, радовалась каждому звонку от него. Ей казалось, что в пятьдесят семь лет жизнь дарит ей второй шанс на счастье.
— А ты… ты долго это обдумывал?
— С самого начала наших отношений. — Аркадий сел напротив и налил себе чай из её любимого сервиза, того самого, который она берегла для особых случаев. — Надь, я серьёзный человек. Мне нужны гарантии.
— Гарантии…
Она произнесла это слово так, словно впервые слышала. Гарантии от чего? От её любви? От её верности? От того, что она может оказаться не такой, какой кажется?
— Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?
— Доверяю, но проверяю. — Он отпил чай и кивнул на договор. — Подпишешь сегодня — завтра будем самой счастливой парой в ЗАГСе.
Надежда взяла чашку в руки и почувствовала, как фарфор дрожит от её пальцев. За стеной соседка Тамара Семёновна включила телевизор — там кто-то громко выясняет отношения. А у неё на кухне происходило то же самое, только тише.
— А если я скажу, что мне это неприятно?
— Надя, ну что ты как маленькая! — Аркадий поморщился и отодвинул чашку. — Все так делают. Или ты думаешь, что наша любовь — это что-то особенное?
Вот тут-то она и поняла. Ничего особенного. Обычная сделка между двумя одинокими людьми. Он покупает ей статус замужней женщины, она продаёт ему уверенность, что не позарится на его дачу.
— Мне нужно подумать.
— До завтра? — Он посмотрел на часы. — Ладно, думай. Но помни: отложить свадьбу мы уже не можем. Все приглашены, стол заказан.
Надежда кивнула и проводила его до двери. Поцеловал он её как-то машинально, словно ставил галочку в своём деловом списке.
Когда за Аркадием закрылась дверь, она села на кухне с договором в руках и заплакала. Не от обиды, не от боли — от стыда. Стыда за то, что поверила в сказку про позднюю любовь.
Утром в дверь постучали. Надежда открыла и увидела Тамару Семёновну с кружкой в руках.
— Соли дашь? А то борщ пересолила, хочу разбавить. — Тамара протиснулась в прихожую и сразу заметила красные глаза соседки. — Чего это ты? Завтра же замуж!
— Тома, а ты бы подписала? — Надежда протянула ей договор.
Тамара поставила кружку на тумбочку и принялась читать, шевеля губами. С каждой страницей её брови поднимались всё выше.
— Ну и гад! — выдала она наконец. — Надька, да он тебя за дуру держит! «Претензии исключены», «раздельное имущество»… А что дальше? Справку о девственности потребует?
— Он говорит, что все так делают. Что это нормально для современных людей.
— Современных! — Тамара фыркнула. — Знаешь, кто так делает? Те, кто не любит. Мой покойный Семён даже завещание на меня переписал, когда женились. А этот… этот же тебя как домработницу оформляет!
Надежда опустилась на диван. Всю ночь она не сомкнула глаз, перебирая в голове их восьмимесячные отношения. Когда он говорил, что любит её? Вроде бы говорил, но как-то скупо, между делом. Больше рассказывал про свою дачу, про порядок, который там нужно поддерживать, про то, как хорошо им будет вместе вести хозяйство.
— А помнишь, он мне сразу сказал, что не любит беспорядок? — тихо проговорила Надежда. — И что женщина должна следить за домом. Я тогда подумала — какой хозяйственный мужчина!
— А я думала — какой зануда, — честно призналась Тамара. — Надь, да он ищет не жену, а экономку! Причём бесплатную!
— Но он же дарил цветы, водил в кафе…
— Ага, в «Столовую №3» возле рынка. Где борщ по сорок рублей. — Тамара села рядом и взяла подругу за руку. — Слушай меня внимательно. Мужчина, который любит, не станет накануне свадьбы совать тебе бумажку с условиями. Он будет бояться тебя потерять, а не подстраховываться!
Надежда вспомнила, как Аркадий представлял её своим знакомым: «Это моя невеста Надя. Очень хозяйственная.» Не красивая, не умная, не добрая — хозяйственная. Как характеристика стиральной машины.
— А что теперь делать? Гости приглашены, платье куплено…
— Платье носить будешь! А гостей… да пошли они все! — Тамара встала и решительно направилась к телефону. — Щас я этому романтику позвоню и всё ему объясню.
— Не надо! — Надежда перехватила её руку. — Я сама разберусь.
— Когда сама? Через час уже ехать надо!
— Там и скажу.
Тамара внимательно посмотрела на подругу и кивнула:
— Правильно. При свидетелях оно звучнее будет. И запомни: ты не потеряешь мужчину. Ты избавишься от паразита.
В половине одиннадцатого Надежда стояла перед зеркалом в своём свадебном платье. Простое, скромное, цвета слоновой кости — она выбирала его три недели, мечтая, как Аркадий скажет, что она красивая.
Телефон зазвонил ровно в одиннадцать.
— Надя, я у подъезда. Спускайся, опаздываем.
Даже голос у него был деловой, как будто он вызывал такси.
— Аркаша, а ты подумал над моими словами?
— Над какими словами? Ах, про договор! Надь, мы же всё обсудили. Ты же умная девочка, поняла, что это правильно.
Девочка. В пятьдесят семь лет — девочка.
— А если я всё-таки не подпишу?
В трубке повисла тишина. Потом он вздохнул, как вздыхают с капризными детьми:
— Надя, не устраивай сцен. Люди ждут. Я уже цветы купил.
Цветы. За восемь месяцев отношений он ни разу не поинтересовался, какие цветы она любит. Покупал то, что подвернётся: то гвоздики с рынка, то хризантемы из ларька. А сегодня, наверное, взял дешёвые розы из супермаркета.
— Иду, — сказала она и повесила трубку.
Спускаясь по лестнице, Надежда думала о том, как начинались их отношения. Он подошёл к ней возле поликлиники, где она работала, и заговорил о погоде. Потом пригласил в кафе. Был вежлив, рассудителен, рассказывал о своей жизни спокойно и обстоятельно. Казался таким надёжным после её буйного бывшего мужа.
У подъезда стояла его старенькая «Лада» с привязанными к зеркалам белыми лентами. Аркадий курил возле машины, постукивая пальцами по крыше.
— Наконец-то! — Он окинул её взглядом с ног до головы. — Нормально. Садись, поехали.
Не «красивая», не «восхитительная» — нормально. Как оценивают покупку в магазине.
— Аркаша, а ты волнуешься?
— Чего волноваться? Всё продумано, всё организовано. — Он завёл мотор и тронулся с места. — Главное — без эмоций. Расписались, отметили, и живём спокойно.
— А любовь?
— Любовь — это красивое слово для молодых. Мы с тобой взрослые люди, нам нужна стабильность.
Надежда посмотрела в окно. По тротуару шла молодая пара, держась за руки. Парень что-то шептал девушке на ухо, и она смеялась. А в машине рядом с ней сидел мужчина, который считал любовь роскошью для молодёжи.
— А дети? — спросила она, вспомнив вдруг. — Ты же хотел познакомиться с моей Олей.
— Зачем? — Аркадий удивлённо взглянул на неё. — Она же взрослая, живёт отдельно. Мы не будем вмешиваться в её дела, и пусть она не вмешивается в наши.
Оля. Её единственная дочь, которая живёт в Петербурге и так редко звонит. Надежда мечтала, что новый муж поможет их сблизиться, что у них будет настоящая семья.
— А праздники? Новый год, дни рождения?
— При необходимости пригласим. Но вообще-то я предпочитаю тишину.
ЗАГС показался впереди. Надежда увидела небольшую группу людей у входа — свидетели, несколько коллег Аркадия, его двоюродная сестра. Все серьёзные, нарядные, с букетами.
— Вот и приехали, — довольно произнёс Аркадий. — Надя, только не нервничай там. Всё будет хорошо.
Он вышел из машины и обошёл её, чтобы открыть дверцу. Галантный жест, но даже в нём чувствовалась формальность.
— Аркаша, а ты счастлив?
Он остановился, держась за ручку дверцы:
— Счастлив… Я удовлетворён. Это более серьёзное чувство, чем счастье.
Удовлетворён. Он удовлетворён ею, как покупкой в магазине. Берёт в жёны, как берут холодильник — надёжный, экономичный, с гарантией.
И тут Надежда поняла, что не выйдет из этой машины. Не пойдёт в ЗАГС. Не подпишет ни свидетельство о браке, ни его унизительный договор.
— Знаешь что, Аркадий Павлович, — сказала она очень спокойно, — а я передумала.
— Что ты сказала? — Аркадий наклонился к открытой дверце, словно не расслышал.
— Я передумала. Свадьбы не будет.
Он выпрямился, посмотрел на ожидающих у ЗАГСа людей, потом снова на неё:
— Надя, это нервы. Все невесты волнуются. Выйди из машины, подышим воздухом.
— Нет. — Она откинулась на сиденье и сложила руки на коленях. — Я никуда не выйду.
— Ты что, совсем того? — В голосе Аркадия появились металлические нотки. — Люди ждут! Банкет заказан! Ты понимаешь, во что это мне обойдётся?
Вот оно. Главная забота — во что обойдётся. Не «как ты себя чувствуешь», не «что случилось» — сколько денег пропадёт.
— А мне во что обходились эти восемь месяцев? — Надежда посмотрела ему в глаза. — Знаешь, сколько я на тебя потратила? Не денег — себя. Своего времени, своих надежд, своей веры в то, что можно ещё раз стать счастливой.
— При чём тут счастье? Мы же договаривались жить разумно!
— Ты договаривался. А я мечтала о семье. О том, что мы будем вместе встречать внуков, праздновать дни рождения, поддерживать друг друга. А ты… ты искал экономку с пропиской.
Аркадий дёрнул дверцу:
— Ну и что теперь? Я должен всем объяснять, что невеста сбежала? Позориться перед людьми?
— А я должна была позориться перед собой всю оставшуюся жизнь?
К машине подошла его двоюродная сестра Галина Михайловна — дама в строгом костюме и с недовольным лицом.
— Аркаша, что происходит? Все ждут уже полчаса!
— Надя капризничает, — процедил он сквозь зубы. — Говорит, что передумала.
— Как это передумала? — Галина Михайловна наклонилась к окну машины. — Голубушка, это же не игрушки! Взрослые люди, серьёзные отношения!
— А вы спросите у своего двоюродного братца про брачный договор, — спокойно ответила Надежда. — Про то, как он меня вчера заставлял подписывать бумаги, чтобы я не претендовала на его имущество.
Галина Михайловна выпрямилась и посмотрела на Аркадия:
— Ты что, правда ей договор совал?
— А что такого? Цивилизованный подход к семейной жизни!
— Аркаша, ты дурак? — Сестра покачала головой. — Накануне свадьбы такие вещи не делают! Это же унижение для женщины!
— Вот видишь, — тихо сказала Надежда, — даже твоя родственница понимает. А ты нет.
Аркадий обернулся к собравшимся людям, махнул рукой и громко объявил:
— Свадьба отменяется! Невеста передумала!
В группе поднялся гул. Кто-то сочувственно покачал головой, кто-то пожал плечами. А один мужчина, коллега Аркадия, громко сказал:
— Да ну, Аркаша! Сам виноват. Договор ей на свадьбу — это как подарить пылесос на день рождения!
— Спасибо, Пётр Иваныч, — крикнула Надежда из машины. — Хоть один понимающий человек нашёлся!
Аркадий побагровел:
— Надя, ты меня позоришь! Выходи немедленно!
— Нет. — Она перебралась на водительское место. — А ключи я заберу. Доеду до дома и оставлю машину во дворе.
— Ты что, угоняешь мою машину?
— Я пользуюсь услугами своего бывшего жениха. Последний раз.
Надежда завела мотор. Руки дрожали, но она справилась. В зеркало заднего вида видела, как Аркадий растерянно стоит посреди разбредающихся гостей.
— И знаешь что, Аркадий Павлович! — крикнула она, опустив стекло. — Твой договор можешь засунуть в свою драгоценную дачу! А жену ищи среди тех, кто согласен быть твоей собственностью!
Она тронулась с места, и последнее, что увидела — как Галина Михайловна что-то строго говорит опешившему Аркадию, размахивая сумочкой.
По дороге домой Надежда остановилась у цветочного киоска и купила себе букет белых роз. Дорогих, красивых, пахнущих настоящей весной.
— А что, праздник? — спросила продавщица.
— Да, — улыбнулась Надежда. — День освобождения.
Прошло полгода.
Надежда сидела на своей кухне с чашкой кофе и смотрела на календарь. Сегодня ей исполнялось пятьдесят восемь. Дочка Оля прислала поздравление из Петербурга, обещала приехать на выходных. Тамара Семёновна испекла торт и ворчала, что Надя похудела.
— А зря ты от того Аркашки отказалась, — в сотый раз повторяла соседка. — Мужик-то хозяйственный был.
— Хозяйственный, — соглашалась Надежда. — Только не муж.
За эти полгода она многое поняла про себя. Оказалось, что одиночество — не приговор, а возможность заново познакомиться с собой. Она записалась на курсы английского, начала ходить в театр, купила красивое постельное белье — не потому что кто-то это увидит, а потому что ей самой приятно.
Телефон зазвонил ровно в обеденное время.
— Алло?
— Надежда Игоревна? Это Аркадий.
Она едва не уронила трубку. За полгода он не звонил ни разу, словно провалился сквозь землю.
— Что тебе нужно?
— Ну, здравствуй и тебе, — сухо ответил он. — Хотел поздравить с днём рождения.
— Спасибо. Это всё?
— Не всё. Надя, я понял, что был неправ. Тот договор… это была глупость. Может, встретимся? Поговорим?
Надежда посмотрела на свои белые розы в вазе — каждую неделю она покупала себе цветы, разные, красивые.
— А твоя молодая жена что скажет?
В трубке повисла тишина.
— Откуда ты знаешь?
— Москва маленькая, Аркадий Павлович. Галина Михайловна всем рассказывает, как ты через месяц после нашей несостоявшейся свадьбы женился на секретарше из агентства недвижимости. Двадцать лет разницы — ничего себе романтика!
— Надя, это ошибка была. Она… она не то, что ты. Она действительно корыстная.
— А ты что, договор ей не предлагал?
— Предлагал. Она сразу подписала. Даже не читала.
Надежда рассмеялась. Искренне, от души.
— И что же, твоя мечта сбылась? Получил женщину, которая согласна быть собственностью?
— Надя, мне плохо. Она тратит мои деньги, ничего не делает по дому, всё время требует подарки. А я думаю о тебе.
— Знаешь что, Аркаша? — Надежда встала и подошла к окну. — А мне хорошо. Я живу одна, трачу свои деньги на себя, покупаю себе цветы и не подписываю унизительных бумажек. И знаешь, что самое главное? Я больше не боюсь одиночества.
— Но ведь мы могли бы…
— Ничего мы не могли бы. Ты искал служанку, а нашёл жену. Вот и живи с ней.
Надежда положила трубку и выключила телефон. Потом взяла из вазы одну розу, понюхала и улыбнулась. В дверь позвонили — это Тамара несла торт со свечками.
— С днём рождения, подруга! — Соседка поставила торт на стол и обняла Надежду. — Загадывай желание!
Надежда подумала, закрыла глаза и задула свечи. Желание было простое: чтобы больше никогда не согласиться быть меньше, чем она есть.
А за окном цвели яблони, и весь мир казался полным возможностей.