никитаТелефон зазвонил после десяти вечера. Мария Ивановна вздрогнула — звонки в это время никогда не приносили хороших новостей.
— Мария, это из больницы. Ваш брат, Александр Петрович, перенес инсульт. Состояние стабильное, но тяжелое.
Она опустилась на кухонный стул. С братом они не общались почти два года, с тех пор как на дне рождения племянницы он снова напился и устроил скандал. В трубке раздавался голос врача, перечислявшего препараты и процедуры.
— Мы не можем держать его дольше десяти дней. Кто-то должен его забрать. У него есть дети?
— Есть. Двое. Но они давно не общаются.
— А другие родственники?
Мария Ивановна молчала. «Других родственников» была только она. Муж Владимир уже стоял в дверях кухни, тревожно вглядываясь в ее лицо.
— Что случилось? — спросил он, когда она положила трубку.
— Саша в больнице. Инсульт. Его скоро выпишут, и его… — она запнулась, — его некуда везти.
Владимир выпрямился и скрестил руки на груди.
— И как ты себе это представляешь? Он поселится у нас, будет пить и ругаться? У нас двухкомнатная квартира, ты серьезно?
Мария помассировала виски. В голове роились обрывки мыслей: больница, брат, деревенский дом, интернат для инвалидов. Она представила, как Саша лежит один в палате, неспособный даже приподняться.
— Владимир, он мой брат. Он парализован. У него больше никого нет.
— А его дети? Почему вечно ты должна всех спасать? Телефоны его детей у тебя есть? Пусть они и заботятся о нем!
— Ты же знаешь, что они с ним не общаются. Лена в Екатеринбурге, Иван вообще в Канаде.
— И что, теперь мы должны расплачиваться за его жизнь? За то, что он бросил жену с ребенком и вообще… — Владимир не закончил фразу, но Мария поняла, о чем он.
Тот случай на вокзале. История, которую Саша рассказал ей однажды, напившись до беспамятства. О том, как двадцать лет назад в приступе отчаяния оставил трехлетнюю дочь на вокзале. Ее нашли буквально через час, все обошлось, но дочь так и не простила его. Да и сама Мария смотрела на брата иначе после этого признания.
— Он уже наказан за все, — тихо сказала Мария. — Парализован, никому не нужен.
— Нам он тоже не нужен! — Владимир повысил голос. — У нас своя жизнь. Дети приезжают, внуки скоро пойдут. Где мы его разместим? А если он останется таким на годы? Ты сможешь за ним ухаживать? Подгузники менять?
Мария закрыла глаза. Ей было шестьдесят. Она только-только вышла на пенсию, предвкушая спокойную жизнь. Сыновья жили отдельно: Сергей с женой в том же городе, Дмитрий с семьей в Москве. Их двухкомнатная квартира на первом этаже казалась идеальным местом для их с Владимиром старости. И вот теперь…
— Я подумаю, — сказала она наконец. — Дай мне несколько дней.
В больнице пахло хлоркой и старостью. Александр лежал, уставившись в потолок. Правая половина лица казалась застывшей маской, глаз почти не открывался.
— Саша, это я, Маша, — она присела у кровати.
Он медленно повернул голову. В его взгляде плескался страх.
— Не бросай меня здесь, — прошептал он с трудом.
Мария стиснула зубы. Этот человек, когда-то её заводной старший брат, всегда находивший выход из любой ситуации, превратился в беспомощного старика. В свои шестьдесят пять он выглядел на все восемьдесят. Желтая кожа, запах немытого тела, мешки под глазами. Мария попыталась вспомнить, когда Саша начал спиваться. После третьего развода? Или раньше, когда попал под сокращение на заводе?
— Дом в деревне еще цел? — спросила она.
— Да, — с трудом выговорил Александр. — Крыша…протекает.
— Можно его продать?
В глазах брата мелькнуло понимание.
— Продавай. Мне… все равно.
Мария кивнула. План оформился в голове. Нужно продать дом, нанять сиделку, снять однокомнатную квартиру для брата. Это было разумное решение. На вырученные деньги можно будет содержать его хотя бы год. А там, возможно, он восстановится достаточно, чтобы обслуживать себя сам.
— Ты с ума сошла! — Владимир ходил по кухне из угла в угол. — Ты представляешь, сколько стоит сиделка? А снимать квартиру в нашем городе? Да и в деревне этот дом никто не купит. Он же разваливается!
— Я возьму кредит, — упрямо сказала Мария. — Продам золото, что от мамы осталось.
— Нет, это безумие! — Владимир резко остановился напротив нее. — Почему ты должна жертвовать всем ради человека, который всю жизнь только о себе и думал? Он хоть раз помог тебе? Хоть раз интересовался, как у тебя дела? Деньги в долг давал, когда у нас трудности были?
Мария молчала. Правда была в том, что Саша никогда не был образцовым братом. В детстве дразнил ее, в юности сбежал в город, бросив стареющих родителей на нее. Потом менял жен, пил, занимал деньги и не отдавал.
— Ты хоть с детьми поговорила? — уже спокойнее спросил Владимир.
— Позвонила. Сережа сказал, что у них сейчас ремонт, они не могут никого принять. Дима… Дима просто сказал «нет». Без объяснений.
Владимир вздохнул и сел рядом с ней.
— Маша, я понимаю, он твой брат. Но у нас своя жизнь. У меня сердце. У тебя спина. Кто за ним будет круглосуточно смотреть?
— Я нашла сиделку. Анна Сергеевна, бывший фельдшер. Она согласна за тридцать тысяч в месяц. И квартиру я присмотрела, недалеко от нас. Я смогу его навещать.
Владимир покачал головой, но спорить больше не стал.
В июле Мария поехала в деревню, чтобы подготовить дом к продаже. Запах сырости и запустения ударил в нос, когда она открыла дверь. На кухне стояли немытые тарелки, в комнате валялись пустые бутылки. Она распахнула окна и принялась за уборку.
На второй день приехал риэлтор, хмуро осмотрел дом и назвал цену, от которой у Марии упало сердце. Таких денег едва хватило бы на полгода сиделки и квартиры.
— А если участок отдельно продать? — с надеждой спросила она.
— Кому он нужен? Тут до города час езды, газа нет, дорога разбита.
Мария сидела на покосившемся крыльце, глядя на заросший огород. Родительский дом, где они с Сашей выросли, теперь не стоил почти ничего. Она достала телефон и позвонила дочери Александра.
— Лена, здравствуй. Это тетя Маша.
Разговор был коротким. Племянница выслушала новости об отце без особого сочувствия.
— Ты спрашиваешь, могу ли я взять его к себе? — в голосе Елены звучала горечь. — Тетя Маша, он бросил маму, когда мне было три года. А когда мне было пять, — ее голос дрогнул, — он оставил меня одну на вокзале. Просто ушел за сигаретами и не вернулся. Меня нашли милиционеры. Нет, я не могу взять его к себе. И денег у меня нет. Извини.
Мария понимающе кивнула, хотя племянница не могла этого видеть.
С Иваном, младшим сыном Александра от третьего брака, разговор был еще короче. Он просто сказал, что у него своя жизнь в Канаде, и повесил трубку.
Вечером Мария снова позвонила Владимиру.
— Я беру Сашу к нам, — сказала она устало. — Денег от дома хватит только на сиделку. Квартиру снимать не будем. Поставим раскладушку в гостиной. Это временно, пока он не окрепнет.
На другом конце линии повисло молчание.
— Владимир? — позвала Мария. — Ты там?
— Да. Я слышу, — голос мужа звучал глухо. — Ты уже все решила. Как всегда.
— Ну а что делать? — в голосе Марии звенело отчаяние. — Куда его? В интернат? Ты видел эти интернаты?
— Не видел. И ты не видела. Но ты почему-то уверена, что там ужасно.
— Да, уверена!
— Ладно, — сказал Владимир после паузы. — Бери его к нам. Только помни: это твое решение. Я мыть и переодевать его не буду.
Александр переехал к ним в конце июля. Анна Сергеевна, невысокая полная женщина с короткой стрижкой, приходила каждый день с девяти до шести.
— Я не могу оставаться на ночь, — сразу предупредила она. — У меня мама больная, надо за ней смотреть.
Первые дни прошли в суматохе. Мария училась менять подгузники, кормить брата с ложечки, переворачивать его, чтобы не образовались пролежни. По ночам она просыпалась от его стонов или просьб о воде. Владимир молча уходил спать на кухню.
К августу Александр начал немного говорить. Правая рука по-прежнему не работала, но левой он уже мог держать ложку. К Анне он относился с подозрением, постоянно жаловался Марии, что сиделка его плохо кормит или грубо с ним обращается.
— Она меня мучает, — шептал он, когда Мария присаживалась рядом. — Нарочно делает больно, когда переодевает.
Мария не знала, верить ли ему. Саша всегда любил приврать, чтобы вызвать сочувствие.
В сентябре Сергей впервые пришел навестить дядю. Он стоял в дверях, не решаясь войти в комнату, где раньше они собирались всей семьей за праздничным столом, а теперь стояла больничная кровать.
— Привет, дядя Саша, — сказал он, натянуто улыбаясь.
Александр смотрел на племянника без всякого интереса.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Сергей, не получив ответа на приветствие.
— Паршиво, — проворчал Александр. — Твоя мать меня тут держит как в тюрьме. Даже выпить не дает.
Мария дернулась, как от удара.
— Саша! После инсульта тебе нельзя алкоголь!
— Мам, не переживай, — Сергей положил руку ей на плечо. — Дядя шутит.
Но Александр не шутил. Он требовал выпивку, кричал на сиделку, а однажды утром Мария обнаружила, что он плачет.
— Что с тобой? — испуганно спросила она.
— Я не хочу жить, — просто ответил он. — Я никому не нужен.
В октябре Владимир попал в больницу с гипертоническим кризом.
— Это все из-за твоего брата, — сказал он Марии, когда она навестила его. — Постоянный стресс, крики по ночам. Я не могу так жить.
— Мне тоже тяжело, — тихо ответила она.
— Тебе-то что? Ты целый день на работе! А я дома с ним сижу до прихода этой Анны.
— Я на пенсии, забыл? — с горечью сказала Мария. — Сижу с ним с шести вечера до девяти утра. Встаю ночью каждые два часа. У меня вся спина болит.
Они замолчали, глядя в разные стороны. Двадцать шесть лет брака, и впервые между ними возникла такая пропасть.
К декабрю Мария похудела на десять килограммов. Лицо осунулось, под глазами залегли тени. Владимир ночевал теперь на кухне постоянно. Дети перестали приходить, говоря, что дядя Саша их пугает своими рассказами о жизни и смерти.
Анна Сергеевна тоже изменилась — стала раздражительной, часто опаздывала. Однажды Мария открыла холодильник и обнаружила, что йогурты, которые она купила для брата, просрочены на неделю.
— Вы что, кормите его этим? — спросила она сиделку.
— А что такого? — пожала плечами Анна. — Ну, на пару дней просрочено, ничего страшного.
— На неделю! Это опасно!
— Да ладно вам, Мария Ивановна. Он и не замечает ничего. А новые йогурты — это лишние траты.
В тот вечер, когда Анна ушла, Мария долго рыдала в ванной. Деньги за дом закончились, сиделке она платила из своей пенсии, еле сводя концы с концами. Весь дом пропах лекарствами и болезнью. Владимир почти не разговаривал с ней. А Саша… Саша постоянно жаловался, что ему скучно, что за ним плохо ухаживают, что жизнь кончена.
— Я больше не могу, — прошептала Мария, глядя на свое отражение. — Я просто больше не могу.
На следующий день, когда она вернулась с рынка, Анна встретила ее в дверях с сумкой в руках.
— Я увольняюсь, — сказала она без предисловий. — Мне предложили работу в частной клинике. Там платят больше и график удобнее.
— Но как же… как же Саша? — растерянно спросила Мария.
— А что Саша? Он почти самостоятельный. Левой рукой ест, в туалет может сам дойти, если поддержать. Вы справитесь.
— Но я не могу сидеть с ним целый день! Мне нужно работать, хотя бы подработку искать!
Анна равнодушно пожала плечами.
— Ищите другую сиделку. Или отправьте его в интернат. Там за такими ухаживают.
Вечером Мария сидела на кухне с Владимиром. Она впервые заговорила о доме престарелых.
— Может, там ему будет лучше? Там медсестры, врачи. А я… я уже не справляюсь.
Владимир впервые за долгое время посмотрел на нее с сочувствием.
— Маша, ты сделала все, что могла. Но одна ты его не потянешь. Я могу помочь с оформлением документов. У меня есть знакомый в соцзащите.
— Ты считаешь, это правильно? — тихо спросила она. — Отправить родного брата в казенный дом?
— А что правильно? Угробить свое здоровье? Разрушить нашу семью? Он взрослый человек, который сам выбрал свой путь. Пил, бросал жен и детей. И теперь ты расплачиваешься за его грехи?
Мария вздохнула. Владимир был прав, но легче от этого не становилось.
В интернате для инвалидов и престарелых пахло чистотой и едой. Светлые стены, широкие коридоры, комнаты на двух человек. Директор, полная женщина в очках, водила Марию и Владимира по зданию, рассказывая об условиях проживания.
— У нас круглосуточное наблюдение, пятиразовое питание, врач приходит каждый день. Есть кружки по интересам, библиотека, летом — прогулки в парке.
— А посещения? — нерешительно спросила Мария.
— В любой день с десяти до семи. Некоторых родственники даже на выходные забирают, если состояние позволяет.
Когда они вышли на улицу, Мария неожиданно разрыдалась.
— Я предаю его, да? Бросаю, как все остальные?
Владимир обнял ее за плечи.
— Ты сделала для него больше, чем кто-либо другой. Полгода своей жизни отдала. И ты не бросаешь его — ты будешь навещать, привозить гостинцы. Просто за ним будут ухаживать профессионалы. Это лучший выход.
Александр переехал в интернат в марте 2021 года. Он не устраивал сцен, не цеплялся за Марию, как она боялась. Лишь спросил устало:
— Ты будешь приезжать?
— Конечно, — она крепко сжала его руку. — Каждую неделю.
Ее мучило чувство вины, но с каждым посещением оно ослабевало. Брат выглядел лучше, чем дома. Он прибавил в весе, кожа приобрела здоровый оттенок. Его поселили с соседом, бывшим инженером, и они, к удивлению Марии, нашли общий язык.
— Мы в шахматы играем, — сказал Саша во время ее второго визита. — И на настольный теннис меня записали. Говорят, полезно для восстановления моторики.
К лету Александр уже уверенно ходил с тростью. Правая рука по-прежнему плохо слушалась, но речь полностью восстановилась. Он даже начал шутить — чего не делал с момента инсульта.
— Знаешь, Машка, — сказал он однажды, когда они сидели в парке интерната, — а ты была права. Мне здесь лучше, чем с тобой. Прости за откровенность.
Мария удивленно посмотрела на него.
— Почему?
— Потому что у тебя я чувствовал себя обузой. Видел, как ты измучена, как муж твой злится. А здесь все привыкли ухаживать за такими, как я. Никто не вздыхает тяжело, не смотрит с жалостью. И… я нашел друзей. Представляешь? В моем возрасте — друзей.
Мария улыбнулась, чувствуя, как тяжесть последних месяцев спадает с ее плеч.
Дома тоже наладилось. Владимир вернулся в их спальню. Дети стали чаще заходить в гости. Жизнь постепенно входила в прежнее русло.
В сентябре, когда Мария приехала навестить брата, его не оказалось в комнате.
— А, вы к Александру Петровичу? — спросила проходившая мимо медсестра. — Они с Иван Сергеичем на соревнованиях по настольному теннису. Сегодня финал между отделениями.
Мария нашла его в спортивном зале. Саша, ее вечно пьяный, опустившийся брат, стоял у стола с ракеткой в руке. Лицо его раскраснелось, глаза блестели азартом. Он был так увлечен игрой, что даже не заметил сестру.
Она тихо села на скамейку и стала наблюдать. Саша двигался неуклюже, но с неожиданной для его состояния энергией. Когда он выиграл очко, то победно вскинул руку и рассмеялся — совсем как в молодости.
В тот день Мария уехала, не дождавшись конца соревнований. Она не хотела отвлекать брата. Впервые за долгое время она чувствовала спокойствие. Да, возможно, она поступила не так, как ожидали от нее другие. Не взвалила на себя все тяготы ухода за братом до конца его дней. Не пожертвовала своей семьей, здоровьем, счастьем.
Но Саша был жив. Он был в безопасности. И, кажется, даже счастлив.
Этого было достаточно.
Троллейбус медленно полз по вечернему городу. Мария смотрела в окно, думая о предстоящей встрече с братом. Завтра ему исполнялось шестьдесят шесть. Она купила ему новую рубашку и шахматы — самые красивые, какие смогла найти.
Телефон в сумке зазвонил. Это был Владимир.
— Маша, ты скоро? Сергей с семьей приехал, ждем только тебя.
— Буду через двадцать минут, — улыбнулась она. — Скажи, чтобы без меня не начинали.
Сердце наполнилось теплом. За окном падал первый снег, укрывая город белым покрывалом. Впереди был вечер с семьей, а завтра — праздник у брата.
Жизнь продолжалась. И теперь в ней снова было место для радости.
Они справились.