Голос хирурга за дверью ординаторской звучал как приговор:
— Полгода минимум. И это если повезёт, Марина Сергеевна. Вы же понимаете — травма позвоночника, это не шутки.
Марина прижала папку с историей болезни к груди. Перед глазами стояло перекошенное от боли лицо Антона, когда его привезли в приёмное отделение. И сейчас, спустя неделю, она всё ещё слышала его стон, видела искажённые черты и эту странную, почти детскую беспомощность в глазах.
— Выкарабкается? — спросила она, заранее зная ответ.
— Ходить будет. Но на работу вернётся не скоро.
Марина кивнула и пошла по коридору, чувствуя, как предательски подгибаются колени. С первого класса, ещё с их старенькой хрущёвской школы, она не могла отвести взгляд от этого мальчишки с вихром на макушке. А теперь он лежал в палате с тяжелейшей травмой. И только она знала правду.
— Это ты во всём виновата! — прошипела Ксения, хватая Марину за локоть так, что наверняка останутся синяки. — Он постоянно говорил о тебе. Марина то, Марина сё! Думаешь, я слепая?
Больничный коридор был пуст. Запах хлорки смешивался с ароматом дорогих духов Ксении, создавая тошнотворную смесь.
— Что ты несёшь? Мы просто друзья, — Марина попыталась высвободить руку, но подруга держала крепко. — Это из-за тебя он в реанимации! Ты столкнула его с моста!
Ксения отпрянула, словно Марина ударила её. Густо накрашенные ресницы дрогнули.
— Не смей! — её голос упал до шёпота. — Тебя там не было. Это был несчастный случай. Если хоть кому-то скажешь…
— Что ты сделаешь? — внезапно спросила Марина, чувствуя, как поднимается волна злости. — Меня тоже с моста столкнёшь?
Они стояли друг напротив друга — две подруги детства, две женщины двадцати шести лет. Марина в застиранном белом халате, с собранными в пучок каштановыми волосами, и Ксения — яркая, ухоженная, в дорогом костюме.
— Ты жалкая, — презрительно бросила Ксения. — Всегда была такой. Никогда не говорила о своих чувствах, просто смотрела на него щенячьими глазами. Думаешь, он не знал? Знал, но выбрал меня.
— А теперь бросаешь его? Когда ему хуже всего?
— У меня жизнь, карьера. Я не собираюсь играть в сиделку. Хочешь — забирай его себе. Он всё равно теперь… — она не договорила, но жест рукой сказал всё: «бесполезен».
Марина смотрела, как Ксения уходит по больничному коридору, цокая каблуками. Свидетельницей их ссоры была только пустая каталка у стены.
Август плавился от жары. Антона перевели в обычную палату, и Марина приходила к нему каждый день после смены. Сначала он почти не разговаривал, потом начал улыбаться, а к концу месяца уже сидел в постели.
— Почему она не приходит? — спросил он однажды, глядя на букет ромашек, который Марина поставила в стеклянную банку.
— У неё много работы, — солгала Марина. — К тому же, не все умеют находиться рядом с больными людьми.
— А ты умеешь.
— Я медсестра. Это моя работа.
— Нет, — он поймал её за руку. — Ты приходишь после смены. Уже не как медсестра.
Марина опустила глаза. Антон держал её за руку, и от этого простого прикосновения сердце колотилось как безумное.
— Как дружба это назвать можно? — он не отпускал её руку. — Почему ты рядом, а она нет?
Это был момент, когда следовало рассказать правду. О том, что произошло на мосту. О том, что Ксения больше не вернётся. И что она, Марина, видела всю сцену, проезжая мимо на автобусе, но не успела ничего сделать. Но слова застряли в горле.
— Твоё здоровье сейчас важнее всего, — только и смогла выдавить она.
К декабрю Антон начал ходить с тростью. Его родители жили в другом городе и могли приезжать только по выходным, поэтому Марина взяла на себя заботу о его реабилитации. Она помогала с упражнениями, готовила ужин, оставалась допоздна, а иногда и ночевала на диване в его небольшой квартире.
Это была совсем другая жизнь — спокойная, домашняя. В больнице постоянная суета, а здесь вечерние разговоры, тихая музыка из старенького магнитофона и никакой спешки.
— Ты знаешь, — сказал Антон, делая первые самостоятельные шаги по комнате, — я никогда не замечал, какие у тебя глаза. С Ксенией всё было как на американских горках — то вверх, то вниз. А с тобой… спокойно. Словно домой вернулся.
В тот вечер он впервые поцеловал её. Неловко, неумело, словно подросток. И Марина поняла, что ждала этого всю жизнь.
— После школы я часто думал о тебе, — признался он позже, когда они лежали в темноте, держась за руки. — Но ты казалась такой недоступной, правильной. А Ксения… она просто была рядом. Так получилось.
Марина слушала его голос и думала, что всё это похоже на сон. Сон, в котором сбывается заветное желание, но платой становится чужая боль и тайна, которую невозможно раскрыть.
В марте они решили пожениться. Антон еще хромал, но уже вернулся на работу. Марина переехала к нему — тихо, без лишнего шума, взяв только самое необходимое из своей съёмной квартиры.
— В апреле, хорошо? — спросил он, обнимая её. — Когда потеплеет. И рябина под окном зацветёт.
— Хорошо, — согласилась она, чувствуя, как что-то сжимается внутри. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком просто для такой сложной истории.
Звонок раздался вечером, когда они ужинали. Антон взял трубку, и Марина увидела, как изменилось его лицо.
— Ксения? — он посмотрел на Марину виновато. — Да… да, конечно. Ты в порядке?
От этого простого вопроса у Марины похолодело внутри. Восемь месяцев прошло, и вот Ксения вернулась. Словно почувствовала, что они счастливы.
— Она хочет встретиться. Говорит, нужно поговорить, — сказал Антон, положив трубку. — Ты не против?
— Почему она не навещала тебя все эти месяцы? — спросила Марина, не глядя на него. — И почему именно сейчас?
— Не знаю. Может, слышала, что мне лучше. Может…
— Может, узнала, что мы вместе? — Марина подняла глаза.
Антон пожал плечами:
— Какая разница? Я просто выслушаю её. Мы ведь были вместе два года. Я должен хотя бы это.
Марина кивнула, но внутри всё кричало: «Не ходи! Не верь ей!» Как объяснить, что Ксения никогда не приходила просто поговорить? Что за её улыбкой всегда скрывался расчет?
Он вернулся поздно, пропахший вином и духами Ксении. Лицо покрасневшее, воротник рубашки смят.
— Что произошло? — тихо спросила Марина, стоя в дверях спальни.
— Ничего, — он не смотрел ей в глаза. — Просто поговорили. У неё скоро свадьба, представляешь? С каким-то бизнесменом. Она хотела, чтобы я знал.
— И поэтому от тебя пахнет её духами?
Он потер лицо руками:
— Она просто обняла на прощание. Слишком крепко, наверное.
Марина хотела верить. Очень хотела. Но что-то в его взгляде, в том, как он избегал смотреть на неё, говорило об обратном.
Через неделю он задержался на работе. Потом была деловая встреча. Потом снова работа. А в конце марта Марина пришла домой раньше обычного и услышала приглушенные голоса из спальни.
Она могла уйти. Могла захлопнуть дверь и никогда не возвращаться. Но какая-то часть её хотела увидеть всё своими глазами. Чтобы не осталось сомнений.
Они её не заметили. Марина стояла в дверях, глядя на переплетенные тела, на рассыпавшиеся по подушке светлые волосы Ксении, на руки Антона, обнимающие её. На лице подруги застыло странное выражение — не страсть, а торжество.
— Ты понимаешь, с кем связался? — прошипела Ксения, когда Марина, собрав вещи, уже выходила из квартиры. Антон метался между ними, пытаясь что-то объяснить, но слова терялись в пустоте. — Она всегда любила тебя. Всегда хотела забрать. Думаешь, случайно оказалась рядом после травмы?
— Твои игры отвратительны, — только и сказала Марина, забирая последнюю сумку. — К свадьбе с бизнесменом готовишься? Или это была очередная ложь?
— Не смей меня судить! — в глазах Ксении блеснули слёзы. — Я всегда получаю что хочу. Всегда!
— И что ты хотела на этот раз? Разрушить то, что сама бросила?
— Ты знаешь, как это — быть преданной собственной подругой? — проиграв в одном, Ксения переходила в наступление. — Пока я страдала, ты утешала его. Очень удобно получилось!
Марина в последний раз посмотрела на Антона. Он стоял, опираясь на трость, с выражением полной растерянности на лице.
— Знаешь что? — сказала она тихо. — Я действительно была рядом, когда ты столкнула его с моста. Видела всё из автобуса. И промолчала, потому что… — она не договорила. — Да какая теперь разница.
Она закрыла дверь, прервав поток вопросов, упрёков и оправданий, которые уже не имели значения.
Телефон звонил не переставая. Сначала Антон, потом, через несколько дней — Ксения.
— Он бросил меня, — её голос в трубке звучал непривычно тихо. — Сказал, что любит только тебя. Что я воспользовалась его слабостью.
— Чего ты хочешь, Ксюша? — устало спросила Марина. Она вернулась в свою съёмную квартиру, взяла отпуск в больнице и целыми днями смотрела в окно.
— Прощения, наверное, — Ксения помолчала. — Я не толкала его специально. Просто у нас был спор, я разозлилась, схватила за руку… он был пьян, пошатнулся и… — она всхлипнула. — Я испугалась. Убежала.
— И решила добить его, когда он начал выздоравливать?
— Я хотела проверить. Понять, любит ли он меня ещё, — в её голосе сквозила искренняя растерянность. — Я не думала, что у вас всё так серьёзно. И потом… мне было больно, что он так быстро меня забыл.
Марина слушала и думала, что у каждого своя правда. Даже у Ксении, с её эгоизмом и непредсказуемостью.
— Он любит тебя, — сказала Ксения наконец. — Приезжает каждый день, сидит на лавочке напротив больницы. Ждёт, когда ты выйдешь.
Марина промолчала.
— Не будь как я, — голос Ксении дрогнул. — Не разрушай то, что можно спасти.
После этого разговора Марина сменила номер телефона.
Апрель пришёл с дождями. Марина вернулась на работу, стараясь выбирать смены, когда Антон обычно не приходил. Но однажды она увидела его в коридоре — без трости, чуть сутулого, но уже почти такого, как раньше.
— Не уходи, — он преградил ей дорогу. — Пожалуйста. Просто выслушай.
— Зачем? — она смотрела куда угодно, только не на него. — Ты сделал выбор.
— Я сделал ошибку. Она знала, на что давить. Я был слаб, растерян. Но это был один раз, и я никогда…
— Ты просто испугался! — внезапно разозлилась Марина. — Узнал, что она толкнула тебя, и растерялся. Или чувствовал вину, что бросил её после травмы? Или жалость? Не важно. Я не хочу быть с человеком, которого может увести бывшая одним щелчком пальцев.
— Но ты знала всё это время? — в его глазах было столько боли, что Марина отвернулась. — Почему не сказала?
— А что бы изменилось? — она наконец посмотрела ему в глаза. — Ты бы возненавидел её? Подал в суд? Или просто сломался, узнав правду?
Он не ответил, и в этом молчании был весь ответ.
— Вот видишь, — Марина грустно улыбнулась. — Иногда молчание — единственный способ защитить тех, кого любишь.
— Тогда защити меня сейчас, — он шагнул ближе. — Дай нам ещё один шанс.
Марина покачала головой:
— Ты не понимаешь. Я не смогу забыть, как вы… — она не договорила. — Прости. Нет.
— А если я буду ждать? — он коснулся её руки. — Год. Два. Сколько потребуется.
— Почему я? — вырвалось у Марины. — Столько лет ты не замечал меня, а теперь вдруг…
— Потому что с тобой я наконец понял, каким должно быть настоящее чувство, — он улыбнулся той самой мальчишеской улыбкой, которую она помнила ещё со школы. — Не американские горки, а… дом. Тепло. Понимаешь?
Марина понимала. Слишком хорошо понимала. И от этого было ещё больнее.
— Иди домой, Антон, — тихо сказала она. — Просто иди домой.
Он ушёл. А она ещё долго стояла в пустом больничном коридоре, думая обо всём, что могло бы быть. О жизни, которая почти состоялась, но рассыпалась из-за старых тайн, недомолвок и слабостей.
Может быть, когда-нибудь. Но не сейчас. Сейчас она просто должна научиться жить дальше, день за днём, смена за сменой. Пока боль не утихнет, и прошлое не станет просто историей, которую можно рассказать, не чувствуя, как сжимается сердце.
И кто знает — может быть, мост через прошлое когда-нибудь приведёт её в новое будущее. Или вернёт назад. Время покажет.
