— Машенька, ты же понимаешь, мы хотим как лучше, — Валентина Александровна поправила воротничок блузки. — Вдруг что случится, а у нас не будет возможности помочь.
— Валентина Александровна, мы очень ценим вашу заботу, но нам хочется жить самостоятельно, — Маша старалась говорить мягко, но твердо.
— Самостоятельно? — свекровь приподняла брови. — А кто вам помогал с ремонтом? Кто каждые выходные приезжал, советовал, подсказывал?
Маша присела на краешек дивана. Этот разговор назревал давно, с того самого момента, как они с Романом въехали в новую квартиру. Три месяца назад они наконец-то закончили ремонт, расставили мебель и начали обживаться. Казалось бы – живи и радуйся. Но не тут-то было.
— Мы очень благодарны за помощь, — начала Маша.
— Благодарны? — перебила свекровь. — Что значит, не дадите ключи? Я должна проверять, все ли у вас в порядке.
В этот момент в комнату вошел Роман. Он замер на пороге, переводя взгляд с матери на жену.
— Ромочка, объясни своей жене, что родители имеют право иногда навещать сына, — Валентина Александровна повернулась к нему.
Роман молчал. Он прекрасно понимал позицию Маши – им нужно строить свою семью, свое пространство. Но и мать было жалко – она действительно много помогала с ремонтом.
— Мам, давай не будем.
— Нет, давай будем! — Валентина Александровна встала. — Я взяла запасной комплект ключей, буду приходить поливать цветы. Нельзя, что ли, цветы полить?
— Дело не в этом, — сказала Маша.
— А в чем? В том, что ты не доверяешь нам? Считаешь чужими?
На семейном обеде в следующее воскресенье атмосфера была натянутой. Олег Анатольевич, обычно молчаливый, неожиданно поддержал жену:
— Валя правильно говорит. Мы столько сил вложили в эту квартиру.
— Вложили? — Николай Петрович, отец Маши, отложил вилку. — А можно поподробнее, что именно вы вложили?
— Мы каждые выходные ездили, помогали, советовали, — начала перечислять Валентина Александровна.
— Советовали? — Николай Петрович усмехнулся. — А кто дал половину суммы на первый взнос? Кто помог деньгами на ремонт?
В комнате повисла тишина.
— Мы… мы не могли помочь деньгами, — голос Валентины Александровны дрогнул. — Мы копили на старость. Но мы отдали сыну все, что могли…
— Вот именно, — Николай Петрович встал из-за стола. — Я дал деньги, чтобы дети могли купить свое жилье. Свое, понимаете? Не ваше, не наше – их собственное.
— Как вы смеете! — Олег Анатольевич тоже поднялся. — Мы воспитали сына…
— И что? Теперь имеете право распоряжаться его жизнью? — Николай Петрович покачал головой. — Пусть живут сами. Без ключей, без советов, без указаний.
Маша с Романом ехали домой в полном молчании. Только у подъезда Роман наконец заговорил:
— Зачем ты рассказала отцу про ключи?
— Я не рассказывала. Он сам догадался, — Маша посмотрела на мужа. — А ты почему молчал все это время?
— А что я должен был сказать? — Роман нервно постукивал пальцами по рулю. — Что мои родители не правы? Что твой отец прав?
— Ты должен был поддержать меня, — тихо сказала Маша. — Свою жену.
Дома они долго говорили. Роман признался, что ему тяжело разрываться между женой и родителями. Маша рассказала, как ей неприятно чувствовать себя неблагодарной после всего, что сделал ее отец.
Прошел месяц. Валентина Александровна и Олег Анатольевич перестали звонить. На сообщения отвечали односложно. Через общих знакомых молодые узнали, что свекры считают себя оскорбленными и не хотят общаться.
Маша и Роман постепенно учились жить своей жизнью. Они старались не обсуждать случившееся, но иногда, по вечерам, Роман подолгу смотрел на телефон, а Маша тихонько вздыхала, глядя на пустой диван, где раньше сидела свекровь.
Их квартира становилась по-настоящему их домом. Без чужих ключей, без непрошеных визитов, без советов и указаний. Но что-то неуловимо изменилось в их отношениях. Будто трещина прошла по хрупкому стеклу – вроде бы и незаметная, а задень – и разлетится вдребезги.
Они справятся, они научатся жить дальше. Но горький осадок от этой истории останется надолго. И ключи… Ключи так и будут только у них двоих.
Через две недели после той встречи Валентина Александровна позвонила сыну:
— Рома, мы с папой решили продать дачу.
— Почему? — Роман удивленно поднял брови. — Вы же столько лет там отдыхали.
— Раз уж мы вам не нужны, будем жить для себя. Купим квартиру в Сочи, будем на море отдыхать.
Роман сжал телефон:
— Мам, перестань. При чем тут это? Мы вас любим и уважаем, просто хотим жить своей жизнью.
— Своей жизнью? А мы что, мешаем? Мы же просто хотели помогать.
— Мам, давай встретимся, поговорим.
— Нет, сынок. Раз твой тесть считает, что мы плохие родители, раз мы не можем помочь деньгами…
— Да не в деньгах дело!
— А в чем? В том, что мы недостаточно хороши для вашей новой семьи?
Роман вернулся домой мрачнее тучи. Маша пыталась его разговорить, но он только отмахивался. А через несколько дней началось то, чего они совсем не ожидали.
Сначала позвонила тетя Люда, сестра Валентины Александровны:
— Ромочка, как же так? Мать места себе не находит, плачет каждый день. Они же вас так любят.
Потом пришло сообщение от дяди Вити, брата Олега Анатольевича: «Племянник, одумайся. Родителей надо уважать».
Даже соседка свекров, баба Нина, которую Роман помнил с детства, позвонила:
— Ромка, что ж ты творишь? Мать с отцом на дачу уехали, говорят, домой возвращаться не хотят. Стыдно им перед людьми.
Роман психовал, огрызался в ответ, а потом срывался на Маше:
— Это все из-за тебя! Из-за твоего отца! Жили спокойно, никому не мешали.
— Спокойно? — Маша поднималась с дивана. — Ты считаешь нормальным, когда твоя мать приходит без предупреждения? Когда начинает командовать в чужом доме?
— Это не чужой дом! Это наш дом!
— Вот именно! Наш! Не их!
В один из вечеров к ним приехал Николай Петрович. Он долго молчал, разглядывая новую квартиру, а потом сказал:
— Рома, я должен извиниться.
Роман удивленно посмотрел на тестя.
— Я не должен был говорить про деньги. Это было некрасиво. Но и вы поймите – я хочу, чтобы у моей дочери была своя жизнь. Чтобы вы сами строили свою семью.
— Папа, не надо извиняться, — начала Маша.
— Надо, дочка. Я взрослый мужик, должен уметь признавать ошибки. Но и вы, Рома, должны понять – нельзя позволять родителям вмешиваться в вашу жизнь. Иначе никогда не станете самостоятельными.
Роман молчал. А через неделю они с Машей поехали на дачу к родителям. Валентина Александровна сначала не хотела их пускать, но Олег Анатольевич открыл калитку.
— Мам, пап, мы не будем извиняться за то, что хотим жить самостоятельно, — твердо сказал Роман. — Мы вас любим и уважаем. Но мы взрослые люди. У нас своя семья. Вы всегда можете приехать в гости, позвонить, встретиться. Но без ключей. Без контроля. Без вмешательства.
Валентина Александровна отвернулась к окну. Олег Анатольевич хмуро смотрел в пол. Маша тихо сказала:
— Мы не хотим терять вас. Но и себя терять тоже не хотим.
Домой они возвращались в тишине. Разговор получился тяжелым, но необходимым. Валентина Александровна так и не сказала ни слова, только кивнула на прощание. Олег Анатольевич пожал сыну руку:
— Вам виднее. Живите как считаете нужным.
На следующий день Роман встретился с отцом в городе:
— Решили квартиру в Сочи не покупать, — сказал Олег Анатольевич. — Дачу оставим. Мать остынет.
— Пап, вы же понимаете, что мы не со зла.
— Понимаю. Но и ты пойми – маме сложно. Она привыкла все контролировать, за всех отвечать. А тут будто отрезали.
— Я поговорю с Машей. Будем чаще к вам приезжать. Но без ключей, — твердо добавил Роман.
Олег Анатольевич кивнул:
— Без ключей.
Прошло два месяца. Валентина Александровна больше не звонила каждый день, не приезжала без предупреждения. Они виделись по выходным – то у родителей на даче, то в городе в кафе. Разговоры были натянутыми, но постепенно напряжение спадало.
В один из вечеров Маша сказала мужу:
— Твоя мама изменилась.
— В каком смысле?
— Она больше не пытается нами руководить. Даже советы дает, только если спросим.
Роман улыбнулся:
— А твой отец? Как он?
— Нормально. Говорит, что уважает тебя за твердость.
Они сидели в своей квартире, пили чай и говорили о будущем. О том, как обустроят балкон весной, куда поедут в отпуск, может быть, заведут собаку. Обычные разговоры обычной молодой семьи.
Звонок Валентины Александровны раздался в субботу утром:
— Маша, мы с отцом собираемся в магазин за техникой. Не хотите с нами? Заодно и вам что-нибудь присмотрим.
— Спасибо, Валентина Александровна. Но мы уже все купили, что хотели.
— Ясно, — в голосе свекрови больше не было обиды. — Тогда просто приезжайте на дачу завтра. Если хотите, конечно.
На даче было тихо и спокойно. Они гуляли по участку, говорили о погоде, о ценах, о новостях. Никто не вспоминал про ключи и ссору. Валентина Александровна рассказывала про свои цветы, Олег Анатольевич хвастался новой теплицей.
Вечером, когда собирались домой, свекровь вдруг сказала:
— Вы правильно сделали. Что отстояли свои границы.
Маша с Романом переглянулись.
— Я долго думала, — продолжила Валентина Александровна. — Мы с отцом говорили. Вы молодцы, что не прогнулись. Я бы в свое время тоже так сделала. Может быть, тогда и со своей свекровью отношения по-другому сложились бы.
Это было почти признание, почти извинение. Большего от Валентины Александровны ждать не стоило.
Возвращаясь в город, Роман сказал:
— Надо будет маме помочь с дачей. Отец говорит, забор совсем прохудился.
— Поможем, — согласилась Маша. — Только без ключей.
— Без ключей, — кивнул Роман.
Их жизнь входила в нормальное русло. Они научились общаться с родителями на расстоянии. Научились говорить «нет» без обид и скандалов. Научились ценить свободу и независимость, но при этом не отталкивать близких.
Свекровь так и не признала, что была неправа. Валентина Александровна оставалась Валентиной Александровной – со своим характером, своими принципами, своим взглядом на жизнь. Но она научилась уважать чужие границы. Или по крайней мере делала вид, что научилась.
А ключи? Ключи так и остались только у Маши и Романа. И они точно знали – это правильно.
