— Валя, ты с ума сошла! — Светлана Игоревна всплеснула руками, едва не выронив чашку с чаем. — Какое еще усыновление? У вас же Мариночка есть, чудесная девочка! Зачем вам чужой ребенок?
Валентина поморщилась. Она ожидала такой реакции свекрови, но все равно каждое слово било под дых. Чужой ребенок. Как будто дети бывают чужими.
— Мама, мы с Артемом все решили, — тихо, но твердо произнесла она. — Мы долго думали, взвешивали. Это не спонтанное решение.
— Но почему? — Светлана Игоревна подалась вперед, впилась цепким взглядом в лицо невестки. — Что, своих родить не можете? Так сходите к врачу! Сейчас медицина…
— При чем тут это? — перебила Валентина. — Мы хотим дать дом ребенку, которому он нужен. Который ждет родителей. Неужели это так сложно понять?
Свекровь откинулась на спинку стула, поджала губы. На щеках ее проступили красные пятна — верный признак надвигающейся бури.
— Ох, Валентина, — процедила она. — Все-то ты выдумываешь. То на работе у тебя вечные проекты, теперь вот… благотворительностью решила заняться? А о Мариночке подумала? Каково ей будет делить родителей с каким-то…
— Мама! — от возмущения у Валентины перехватило дыхание. — Прекратите! Марина сама просит братика или сестричку. И вообще, решение принято. Мы уже познакомились с девочкой. Ее зовут Зоя.
Это случилось полгода назад. Валентина помнила тот день до мельчайших подробностей — серое октябрьское небо, желтые листья под ногами, терпкий запах осени. И щемящее чувство в груди, когда они с Артемом впервые увидели Зою.
Худенькая, большеглазая, с русой косичкой — она сидела на подоконнике в игровой комнате детского дома и смотрела в окно. Что-то в этой одинокой фигурке, в этой печальной позе тронуло их сердца. Будто искра проскочила.
— Темыч, — шепнула тогда Валентина мужу. — Смотри…
— Вижу, — так же тихо ответил он. И сжал ее руку.
Потом были долгие месяцы оформления документов, бесконечные справки, комиссии, проверки. Школа приемных родителей, где их учили понимать и принимать чужую боль как свою. Разговоры с Мариной — осторожные, неторопливые. К их удивлению и радости, дочь восприняла идею появления сестры с восторгом.
— А она будет со мной играть? — допытывалась Марина. — А в куклы? А спать мы будем в одной комнате?
— Если захотите, — улыбалась Валентина, обнимая дочь. — Главное, чтобы вы подружились.
И вот теперь, когда все документы собраны и проверены, когда до появления Зои в их доме остаются считанные дни, приходится выдерживать этот тяжелый разговор.
— Светлана Игоревна, — Валентина намеренно перешла на официальный тон. — Зоя станет членом нашей семьи. Полноправным. И я очень надеюсь, что вы примете ее так же, как приняли меня когда-то.
Свекровь поджала губы еще сильнее, если такое вообще возможно.
— Ну что ж, — сухо произнесла она. — Дело ваше. Только потом не говорите, что я не предупреждала.
*****
Разница стала заметна сразу. Марине — новый велосипед на день рождения, Зое — купленная в супермаркете кукла. Марине — билеты в цирк и карманные деньги, Зое — коробка карандашей. Марине — бабушкины пироги и сказки на ночь, Зое — холодное «здравствуй-до свидания».
Валентина кипела от возмущения, но молчала. Артем хмурился, но тоже не вмешивался — все-таки мать. Они надеялись, что со временем Светлана Игоревна оттает, примет Зою. Но время шло, а ситуация только ухудшалась.
— Мариночка, солнышко, поедешь с бабушкой на дачу? — ворковала свекровь, появляясь на пороге в очередные выходные. — Я пирогов напекла, малинового варенья накупила…
— А Зоя? — тут же спрашивала Марина.
— Ох, милая, — Светлана Игоревна картинно всплескивала руками. — У бабушки спина болит, я двоих не увезу. В следующий раз, ладно?
Но следующий раз никогда не наступал. Всегда находилась причина — то спина, то давление, то дела какие-то неотложные.
Валентина смотрела, как Зоя провожает сестру тоскливым взглядом, и чувствовала, как внутри закипает злость. Девочка никогда не жаловалась, не просилась с бабушкой, но в глазах ее появлялась такая недетская горечь, что сердце разрывалось.
Последней каплей стал День защиты детей. Светлана Игоревна позвонила рано утром:
— Валечка, я билеты в дельфинарий достала! На двенадцать часов. Мариночку можно забрать?
— А Зою? — устало спросила Валентина, уже зная ответ.
— Ну что ты заладила — Зоя да Зоя! — взорвалась свекровь. — Я своей внучке праздник хочу устроить! Имею право?
— Нет, — твердо ответила Валентина. — Не имеете. Либо берете обеих, либо никого.
— Что-о?! — голос Светланы Игоревны взвился до ультразвука. — Да как ты смеешь! Я для Мариночки стараюсь, а ты…
— А я мать, — отчеканила Валентина. — Обеих девочек мать. И не позволю делать между ними разницу. Все, разговор окончен.
Она положила трубку и прислонилась к стене, чувствуя, как дрожат колени. В коридоре послышались легкие шаги — Зоя. Девочка замерла на пороге кухни, глядя на Валентину огромными испуганными глазами.
— Мам, — тихонько позвала она. — Ты из-за меня поругалась с бабушкой?
Валентина рванулась к дочери, крепко обняла.
— Нет, солнышко, — прошептала она, целуя светлую макушку. — Не из-за тебя. Просто бабушка пока не понимает некоторых важных вещей. Но обязательно поймет, вот увидишь.
Зоя прерывисто вздохнула и прижалась крепче. А Валентина подумала, что пора поговорить с мужем. Так дальше продолжаться не может. Пора расставить все точки над «и» — пока эта ситуация не травмировала детей окончательно.
После той ссоры из-за дельфинария Светлана Игоревна неделю не появлялась. Не звонила, не приходила, словно растворилась. Валентина поначалу даже испытала облегчение — не нужно было каждый раз напрягаться, ожидая очередной колкости или демонстративного игнорирования Зои.
Но потом свекровь все-таки объявилась. Заявилась без звонка, с пакетом гостинцев — и, конечно же, только для Марины.
— Мариночка, внученька! — пропела она с порога. — Бабушка тебе пирожков принесла!
Валентина, выглянув из кухни, успела заметить, как дрогнуло лицо Зои, сидевшей с книжкой в углу дивана. Девочка сделала вид, что полностью поглощена чтением, но плечи ее заметно напряглись.
— Бабуль, а Зое? — звонко спросила Марина, заглядывая в пакет.
Светлана Игоревна поджала губы.
— Ой, деточка, я не знала, что она дома, — фальшиво улыбнулась она. — В следующий раз принесу, ладно?
Валентина с трудом подавила желание высказать свекрови все, что думает. Но сдержалась — только руки до белизны стиснула на кухонном полотенце.
С того дня началась странная игра в молчанку. Светлана Игоревна делала вид, что все в порядке, Валентина старательно изображала вежливость, а между ними разрасталась пропасть невысказанных претензий и обид.
Хуже всего было то, что дети начали замечать эту натянутость. Марина все чаще хмурилась, наблюдая, как бабушка демонстративно не замечает Зою. А младшая сестра все реже выходила из своей комнаты, когда приходила Светлана Игоревна.
— Мам, а почему бабушка Зою не любит? — спросила как-то Марина, забравшись вечером к Валентине под бок.
— С чего ты взяла? — попыталась увильнуть от ответа Валентина.
— Я же вижу, — серьезно ответила девочка. — Она ей подарков не дарит, гулять не берет. И разговаривает по-другому совсем. Как будто Зоя… чужая.
У Валентины защемило сердце. Вот и дождались — дети начали понимать. Как объяснить десятилетней девочке всю сложность ситуации? Как рассказать о предрассудках, о застарелых стереотипах, о человеческой черствости?
— Знаешь, солнышко, — медленно начала она, подбирая слова. — Бабушка просто… не привыкла еще к Зое. Ей нужно время.
— А сколько? — допытывалась Марина. — Год уже прошел! И потом, зачем привыкать? Зоя же хорошая! Она добрая, умная, со мной всегда делится. И уроки помогает делать, хоть и младше. Почему бабушка этого не видит?
Валентина прижала дочь к себе, поцеловала в макушку. Что тут скажешь? Детская логика оказывается куда мудрее взрослых предубеждений.
А через неделю случилось то, что перевернуло все с ног на голову.
Валентина как раз заканчивала готовить ужин, когда в прихожей грохнула дверь. Послышался топот, всхлипывания, чей-то громкий голос. Она выскочила из кухни — и застыла на пороге.
Светлана Игоревна, пришедшая забрать Марину на очередной спектакль, отчитывала Зою. Та стояла, опустив голову — в рваной куртке, с разбитой коленкой, вся перепачканная. Рядом, закусив губу, переминалась с ноги на ногу Марина — тоже встрепанная, но целая.
— Вот полюбуйтесь! — возмущалась свекровь, воздевая руки к потолку. — До чего докатились! Драться! Как последняя шп.ана подворотная! И куртку порвала — это ж надо такое! Вот что значит — порода, гены…
— Замолчите. — Валентина шагнула вперед, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости. — Немедленно замолчите.
— Да ты погляди на нее! — не унималась Светлана Игоревна. — Грязная, растрепанная! Небось и Марину втравила в какую-нибудь…
— Неправда! — вдруг звонко крикнула Марина. — Бабушка, ты ничего не знаешь! Это меня Петька с девятого этажа толкнул и обозвал! А Зоя за меня заступилась! Она меня защищала!
В прихожей повисла оглушительная тишина. Светлана Игоревна застыла с открытым ртом, Валентина замерла, не веря своим ушам, а Марина, раскрасневшаяся, с горящими глазами, продолжала:
— Он меня обозвал и портфель отобрал! А Зоя как налетит на него — хоть и меньше! Он потом портфель бросил и убежал! Она меня защитила, понимаешь? А ты… ты ее ругаешь! Все время ругаешь! Почему ты такая злая? Почему Зою не любишь? Она же моя сестра! Моя!
Девочка всхлипнула и вдруг разревелась — громко, навзрыд. Зоя кинулась к ней, обняла. Они стояли, прижавшись друг к другу — две девочки, две сестры. Такие разные и такие родные.
Валентина перевела взгляд на свекровь и едва не ахнула. Лицо Светланы Игоревны странно исказилось, будто треснуло изнутри. В глазах заблестели слезы.
— Я… — пробормотала она, растерянно оглядываясь. — Я не знала… Я думала…
Она шагнула к девочкам, неуверенно протянула руку.
— Зоенька, — впервые назвала она младшую внучку по имени. — Прости меня, девочка. Я… я неправа была.
Зоя подняла голову, настороженно глядя на бабушку. А та вдруг опустилась на корточки, оказавшись вровень с внучками.
— Ты молодец, — тихо сказала она. — Защитила сестру. Я… я тобой очень горжусь.
Валентина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Неужели? Неужели лед тронулся?
— Девочки мои, — Светлана Игоревна развела руки. — Идите сюда. Обе.
Марина первая шагнула в бабушкины объятия. Зоя помедлила секунду — и тоже прильнула к ней. Они стояли втроем, обнявшись, а Валентина смотрела на них и улыбалась сквозь слезы.
Что-то подсказывало ей — теперь все будет иначе. Конечно, не сразу, не вдруг — раны и обиды не заживают в один миг. Но лед тронулся, а значит, весна не за горами.
— Так, — деловито произнесла Светлана Игоревна, вытирая глаза. — А теперь марш умываться, обе! А потом будем пить чай с пирогами. И знаете что? Пожалуй, в театр мы сегодня не пойдем. Лучше я вам сказку расскажу. Новую. Про двух сестер, которые…
— Про нас? — радостно перебила Марина.
— Про вас, — кивнула бабушка. — Про двух самых лучших, самых храбрых сестер на свете.
Зоя несмело улыбнулась — впервые за весь вечер. А Валентина подумала, что иногда детская непосредственность и чистая душа способны растопить самый толстый лед предубеждений. И что любовь — та самая, настоящая — действительно творит чудеса.
