— Артём, нам нужно что-то решать с детьми. Я не могу постоянно отпрашиваться с работы, — Наташа устало опустилась на кухонный стул.
— А что тут решать? Мама давно предлагает помощь. Она на пенсии, времени свободного полно, — Артём допивал утренний кофе.
— Не знаю… Твоя мама, конечно, вариант, но как-то тревожно мне.
— Брось, Наташ. Она всю жизнь в школе проработала, с детьми умеет обращаться. Да и свои внуки всё-таки.
Наташа задумчиво помешивала чай. Предложение действительно казалось разумным. Свекровь жила в соседнем доме, могла приходить каждый день после школы. И всё же что-то беспокоило.
Через неделю Елена Викторовна уже встречала Мишу и Свету из школы. Внешне всё выглядело идеально — уроки сделаны, дети накормлены, в квартире порядок. Свекровь излучала доброжелательность и заботу.
— Ну как, ребята, нравится с бабушкой? — спросила как-то Наташа.
Дети переглянулись. Миша пожал плечами, Света промолчала.
— Всё нормально, — наконец ответил сын.
Но что-то в их поведении насторожило мать. Обычно такие разговорчивые, они стали замкнутыми, особенно когда речь заходила о времени, проведённом с бабушкой.
Первая жалоба прозвучала через месяц.
— Мам, а можно бабушка больше не будет к нам приходить? — тихо спросила Света перед сном.
— Почему, солнышко?
— Она… она говорит, что мы плохие.
— Как плохие? — удивилась Наташа.
— Ну, когда вас нет… Она называет нас по-разному. Говорит, что мы неблагодарные.
— Света, не выдумывай. Бабушка вас любит.
— Но мам…
— Так, милая, пора спать. Завтра рано вставать.
Наташа списала это на детские фантазии. Елена Викторовна всегда была образцом интеллигентности. На семейных праздниках рассказывала, как гордится внуками, какие они умные и талантливые.
Но дети продолжали меняться. Миша стал получать плохие оценки, хотя раньше учился хорошо. Света начала грызть ногти — привычка, которой раньше не было.
— Артём, может что-то не так? — поделилась сомнениями Наташа.
— Ты о чём?
— Дети какие-то странные в последнее время. И твою маму как-то избегают.
— Наташ, ну что ты придумываешь? Просто переходный возраст начинается. Мама говорит, они иногда капризничают, не слушаются. Но это нормально в их возрасте.
А через неделю Миша признался:
— Бабушка сказала, что мы с Светой — позор семьи. Что мы тупые и бестолковые.
— Миша, прекрати! — возмутился Артём. — Как ты можешь такое говорить про бабушку?
— Но это правда, пап! — мальчик чуть не плакал. — Она постоянно нас обзывает, когда остаёмся одни.
— Больше не хочу слышать таких выдумок! — отрезал отец. — Марш в свою комнату!
Наташа смотрела вслед убегающему сыну. Что-то подсказывало — дети не врут. Но как доказать? При родителях Елена Викторовна была сама доброта и забота. Может, установить камеру? Нет, это уже паранойя какая-то…
А вечером она услышала, как свекровь разговаривает по телефону с подругой:
— Да, сижу с внуками. Что делать — надо помогать. Хотя, честно говоря, такие избалованные растут. Никакого воспитания. Но я-то знаю, как с такими обращаться. В школе не таких перевоспитывала…
Наташа начала пристальнее наблюдать за происходящим. Каждый вечер, возвращаясь с работы, она замечала, как дети буквально преображаются после ухода бабушки. Света переставала прятать глаза, Миша вновь начинал улыбаться.
В один из вечеров, укладывая дочь спать, Наташа заметила синяк на руке:
— Света, откуда это?
— Бабушка схватила, когда я рисовала. Сказала, что я неправильно карандаш держу.
— Как схватила?
— Сильно. И кричала, что я бездарность. Что у меня никогда ничего не получится.
Наташа проверила телефон дочери. В заметках обнаружила записи:
«Сегодня бабушка назвала нас с Мишей отбросами»
«Бабушка сказала, что мама нас родила назло ей»
«Бабушка угрожала отправить нас в интернат»
— Миша, иди сюда, — позвала Наташа сына. — Расскажи, что происходит, когда мы на работе?
— Бабушка… она другая становится. Заставляет нас сидеть в разных углах. Говорит, что мы недостойны находиться рядом с ней. Что мы позорим её перед соседями.
— Почему вы раньше не сказали?
— Она запретила. Сказала, что если пожалуемся — нас заберут в детский дом.
Вечером Наташа попыталась поговорить с мужем:
— Артём, нам нужно серьёзно обсудить твою маму.
— Опять начинаешь? — поморщился муж.
— У Светы синяки. Дети запуганы.
— Да просто балуются они! Мама говорит, что они совсем от рук отбились.
— Ты веришь матери больше, чем собственным детям?
— При мне она всегда ласкова с ними.
— Вот именно — при тебе!
На следующий день Наташа зашла в школу к детям. Учительница Светы была встревожена:
— Девочка сильно изменилась. Стала пугливой, отказывается отвечать у доски. На перемене сидит одна.
Классный руководитель Миши тоже забил тревогу:
— Успеваемость резко упала. Был одним из лучших учеников, а теперь двойки получает.
Вернувшись домой, Наташа застала детей за уроками. Елена Викторовна восседала в кресле с вязанием:
— А, невестушка! Как хорошо, что зашла. Представляешь, твои оболтусы опять натворили дел…
— Елена Викторовна, я была в школе.
— И что же тебе наговорили? — прищурилась свекровь. — Небось жаловались, что я строгая? Так без строгости сейчас никак. Распустились совсем!
— Я поговорила с учителями. И видела синяки у Светы.
— Какие синяки? Что ты выдумываешь? — возмутилась Елена Викторовна. — Сами набили, а теперь на бабушку клевещут!
— Дети, идите в свою комнату, — тихо сказала Наташа.
Когда они остались одни, свекровь резко изменилась в лице:
— Значит так, невестка. Не лезь в воспитание. Я лучше знаю, как обращаться с детьми. Тридцать лет в школе не просто так проработала.
— Это мои дети.
— А мои — внуки! И я не позволю, чтобы они выросли такими же никчёмными, как их мать!
Наташа сжала кулаки:
— Убирайтесь из моего дома.
— Что? Да как ты смеешь?! — вскочила Елена Викторовна. — Я Артёму всё расскажу! Он быстро тебя на место поставит!
— Рассказывайте. Только учтите — у меня есть записи детей. И фотографии синяков.
Елена Викторовна побледнела:
— Ты… ты не посмеешь!
— Посмею. А теперь — вон отсюда.
Когда за свекровью закрылась дверь, Наташа обняла выглянувших из комнаты детей:
— Простите, что не верила раньше. Больше она вас не тронет.
— А папа? — спросил Миша. — Он нам поверит?
— Поверит. Теперь у нас есть доказательства.
На следующий день Наташа отпросилась с работы пораньше. Она специально не предупредила свекровь о своём возвращении. Подойдя к двери квартиры, остановилась, достала телефон и включила диктофон.
— Что, опять не можешь решить? Тупица! — донёсся из-за двери голос Елены Викторовны. — В кого ты такой бестолковый? Весь в мамашу свою!
— Бабуль, я просто не понимаю эту задачу, — в голосе Миши читался испуг.
— Не понимаешь? А что тут понимать? Элементарно же! Или у тебя мозгов совсем нет?
Послышался звук удара линейкой по столу.
— Света! А ты что сидишь? Быстро села делать уроки!
— Я уже сделала…
— Сделала она! Да ты посмотри на эти каракули! Кошка лапой и то лучше пишет! Переделывай немедленно!
— Не буду! — вдруг выкрикнула Света. — Я устала от ваших придирок!
— Что?! Да как ты смеешь перечить?! Ах ты маленькая дрянь!
Наташа распахнула дверь. Елена Викторовна занесла руку для удара. Света сжалась в комок.
— Только попробуй её тронуть! — Наташа бросилась к дочери.
— А, явилась! — свекровь отдёрнула руку. — Полюбуйся на своих выродков! Никакого уважения к старшим!
— Да кто тебе позволил вообще издеваться над моими детьми?! — Наташа встала между свекровью и детьми. — Я тебя сейчас собственными руками удавлю за них!
— Что ты себе позволяешь?! — взвизгнула Елена Викторовна. — Я их воспитываю! А то вырастут такими же никчёмными, как ты!
— Миша, Света, идите в свою комнату и закройте дверь, — не оборачиваясь, скомандовала Наташа.
Дети пулей метнулись из кухни.
— Думаешь, Артём тебе поверит? — свекровь презрительно усмехнулась. — Я его мать! Он знает, что я желаю только добра!
— Добра? — Наташа достала телефон. — Сейчас послушаем, какое добро ты им желаешь.
Она включила запись. По мере того, как звучали злобные реплики Елены Викторовны, лицо свекрови становилось пепельно-серым.
— Это монтаж! — наконец выдавила она. — Ты всё подстроила!
— Правда? А синяки на руках детей тоже подстроила? И записи в дневнике Светы? И показания учителей?
— Ты… ты не посмеешь показать это Артёму!
— Ещё как посмею! Сейчас же позвоню ему!
— Нет! — Елена Викторовна схватила Наташу за руку. — Не надо!
— Убери руки! — Наташа вырвалась. — Поздно меняться. Ты пять месяцев издевалась над моими детьми. Думала, они будут молчать вечно?
В прихожей щёлкнул замок — вернулся Артём.
— О, мама, ты ещё здесь? — он вошёл на кухню. — А что случилось? Почему такие лица?
— Артём, послушай, — Наташа протянула телефон. — Вот так твоя мать обращается с нашими детьми.
— Сынок, не слушай её! Она всё придумала! — запричитала Елена Викторовна.
— Тихо! — оборвал её Артём. — Дай послушать.
Он включил запись. С каждой секундой его лицо становилось всё более жёстким. Когда запись закончилась, он медленно повернулся к матери:
— Это правда?
— Артёмушка, я же любя! Я хотела их правильно воспитать!
— Правильно? — его голос стал ледяным. — Унижая? Запугивая? Избивая?
— Я не избивала! Так, шлёпнула пару раз…
— Миша! Света! — позвал Артём. — Идите сюда!
Дети несмело вышли из комнаты.
— Покажите руки.
Они закатали рукава. На бледной коже темнели синяки.
— Вон из моего дома, — процедил Артём. — Немедленно.
— Артём, ты не можешь так со мной поступить! — Елена Викторовна вцепилась в край стола. — Я твоя мать!
— Можно тебя на минуту? — Артём указал на балкон. — Наташа, побудь с детьми.
Когда дверь балкона закрылась, Артём посмотрел на мать тяжёлым взглядом:
— Пять месяцев. Пять месяцев ты издевалась над моими детьми.
— Я их воспитывала! У них же никаких манер! Никакого уважения к старшим!
— Манер? — Артём усмехнулся. — Называть детей выродками — это манеры? Бить линейкой — это уважение?
— Они преувеличивают! Я только…
— Хватит! — оборвал её Артём. — Я слышал запись. Видел синяки. Знаешь, что самое страшное? Я им не верил. Собственным детям не верил!
— Потому что знал — мама желает только добра!
— Добра? — Артём достал телефон. — Вот, смотри. Фотографии синяков. Записи в дневнике Светы. Характеристики от учителей. Дети деградировали за эти месяцы!
— Они просто избалованные! Их надо держать в ежовых рукавицах!
— Знаешь что? — Артём убрал телефон. — Я всё понял. Ты не изменишься. Для тебя это нормально — унижать, бить, запугивать.
— Сынок…
— Не называй меня так! Ты больше не переступишь порог этого дома. Не приблизишься к моим детям. Забудь, что у тебя есть внуки.
— Ты не можешь! — в голосе Елены Викторовны появились истеричные нотки. — Я имею право видеть внуков!
— Имела. Пока не превратила их жизнь в ад.
Они вернулись в комнату. Наташа обнимала детей, что-то тихо им рассказывая. При виде бабушки Света прижалась к матери.
— Собирайся, — коротко бросил Артём.
— Нет! Я должна объяснить! Дети, вы же понимаете, бабушка любит вас! Я хотела как лучше!
— Вон! — рявкнул Артём. — Немедленно!
— Артёмушка, доченька, внучата… — запричитала Елена Викторовна.
— Мама, — Артём взял её за локоть. — Либо ты уходишь сама, либо я тебя выведу. Выбирай.
Елена Викторовна обвела всех безумным взглядом:
— Вы ещё пожалеете! Все пожалеете! Без меня эти дети вырастут никем!
— Уходите, — тихо сказала Наташа. — Просто уходите.
Елена Викторовна схватила сумку и выскочила из квартиры. Артём закрыл дверь на замок.
— Папа, — подал голос Миша. — Ты правда нам поверил?
— Поверил, сынок. Простите, что не сразу.
— А бабушка больше не придёт? — Света с надеждой посмотрела на отца.
— Нет, солнышко. Больше не придёт.
Наташа обняла мужа:
— Тебе тяжело далось это решение?
— Нет, — покачал головой Артём. — Она предала моё доверие. Издевалась над моими детьми. Такое не прощают.
— А как же «кровные узы»?
— К черту узы! Есть вещи важнее. Например, безопасность и счастье наших детей.
Вечером, уложив детей спать, Артём удалил номер матери из телефона. На следующий день сменил замки в квартире. А через неделю дети впервые за долгое время искренне рассмеялись за ужином.
Елена Викторовна пыталась приходить, звонить, караулить у подъезда. Но натыкалась на холодную стену отчуждения. Постепенно её визиты стали реже, а потом прекратились совсем.
А Миша и Света начали возвращаться к нормальной жизни. Без страха, без унижений, без синяков. Просто счастливые дети в любящей семье.
