Тест показал две полоски. Я перепроверила три раза. Сидела на краю ванны и не могла пошевелиться. В голове – туман и странная лёгкость. Никакого страха, только удивление.
Беременна. У нас будет ребёнок.
Данька пришёл вечером. Я ждала его на кухне с этими тремя тестами, разложенными на столе. Смотрела, как он разувается в прихожей, как вешает куртку, как идёт на кухню, уткнувшись в телефон.
– Дань, – позвала я.
Он поднял голову. Посмотрел сначала на меня, потом – на тесты. Лицо изменилось – глаза расширились, губы сложились в удивлённую букву «о».
– Это что… – он замер в дверном проёме. – Ты беременна?
Я кивнула. Внутри всё сжалось. Я не знала, чего ждать.
– Вика, – он вдруг широко улыбнулся, подбежал ко мне, подхватил на руки и закружил. – Вика! Мы будем родителями!
Я засмеялась от неожиданности. От облегчения.
– Я так боялась, что ты…
– Что? – он поставил меня на пол, держа за плечи. – Что я не обрадуюсь? Глупая. Это же круто! Малыш! Наш малыш.
Он опустился на колени, приложил ладонь к моему животу.
– Эй, привет там внутри! Я твой папа.
В тот вечер мы строили планы. Данька говорил без остановки – про коляску, про детскую, про имена. Мне казалось, что всё будет хорошо.
Первые изменения я заметила через две недели. Данька стал задерживаться на работе. А когда возвращался – сразу шёл к компьютеру. Играл до глубокой ночи.
– Дань, может, поужинаем вместе? – спрашивала я, стоя в дверях его комнаты.
– Неси сюда, – отвечал он, не поворачиваясь. – У меня рейд.
Я не знала, что такое рейд. Какая-то часть его игры. Той, что занимала всё его время.
Однажды я спросила:
– А во что ты играешь?
– Тебе не понять, – ответил он с усмешкой. – Женский мозг для этого не создан.
Мне стало обидно. Но я не стала спорить. А потом мы просто перестали ужинать вместе.
Я уже знала, что беременность меняет гормональный фон. Читала, что у будущих отцов тоже бывают странные реакции. Боязнь ответственности. Я думала, что это временно. Что он привыкнет к мысли о ребёнке.
– Мне нужно записаться к врачу, – сказала я как-то утром. – На УЗИ. И ещё надо купить витамины.
Данька лежал на диване с телефоном. Он теперь всегда лежал.
– Угу, – ответил он, не отрываясь от экрана.
– Это будет стоить денег. Я сейчас меньше работаю, у меня токсикоз.
– И?
– Дань, нам нужно это обсудить. Планирование расходов.
Он наконец повернулся ко мне. В глазах раздражение.
– Слушай, ты зарабатываешь нормально. Сама решила рожать – сама и разбирайся.
– Мы вместе решили, – напомнила я.
– Я такого не говорил, – он вернулся к телефону. – Чё докопалась?
Я стояла, ошарашенная. Как будто передо мной – другой человек. Не тот, кто кружил меня на руках и шептал: «Мы будем родителями».
Тогда я ещё думала, что это просто стресс. Данька боится. Ему трудно принять перемены. Всё наладится, когда ребёнок родится. Когда он его увидит.
Дни сливались. Мы теперь спали в разных комнатах. Я – в спальне, Данька – в гостиной, где стоял его игровой компьютер. Иногда я просыпалась среди ночи от его громкого смеха или ругани – он играл с наушниками, но всё равно разговаривал вслух с кем-то из своей игры.
Я работала днём – администрировала сайт, отвечала на комментарии, редактировала тексты. Данька должен был быть на своей работе – он менеджер в какой-то фирме. Но всё чаще брал отгулы. Или уходил и возвращался через час. Готовила, убирала, стирала – тоже я.
К вечеру спина ныла. Живот ещё не сильно вырос – третий месяц всего, но тело уже менялось. А ещё постоянно хотелось спать.
– Дань, посуда в раковине с утра, – сказала я, закончив рабочий день и выйдя из комнаты, где работала. – Я же просила помыть.
– Отстань, – бросил он, не оборачиваясь. – Задолбала своей посудой.
– Но мы договаривались, что это твоя обязанность, – я старалась говорить спокойно. – У меня спина болит нагибаться к раковине.
Он резко повернулся на стуле.
– Жалуешься? Тебе трудно? Я тебя рожать не заставлял.
Я не узнавала этого человека. Совсем. С каждым днём он становился всё более раздражительным, ленивым, злым. А ещё постоянно тратил деньги – на какие-то донаты в игры. Я видела уведомления с карты.
Когда я заикнулась про расходы, он разозлился не на шутку. Вскочил, схватил меня за плечи, сильно тряхнул.
– Ты меня контролировать будешь? Я на свои покупаю! На свои!
Я испугалась. Не столько его рук, сколько выражения лица. Злого. Чужого.
– Прости, – сказала я тихо. – Просто нам скоро понадобятся деньги на ребёнка.
– Да куда ты теперь от меня денешься? – вдруг усмехнулся он, отпуская мои плечи. – Родишь – будет полегче. А пока потерпи.
Шёл пятый месяц. Живот уже заметно округлился. Я иногда разговаривала с ним, когда оставалась одна. Гладила, пела тихонько. Пыталась представить, как буду держать малыша на руках.
Данька на осмотры со мной не ходил.
– Что я там забыл? Смотреть, как ты лежишь под капельницей? – он закатил глаза, когда я предложила пойти вместе.
– Под капельницей? – не поняла я. – Это просто УЗИ.
– Да без разницы, – отмахнулся он. – Женские дела. Я пас.
На пятом месяце мне сделали УЗИ, и врач сказала: – Хотите знать пол ребёнка?
Я растерялась. Мы с Данькой это не обсуждали.
– А можно я сначала с мужем посоветуюсь? – спросила я.
Врач понимающе кивнула.
Дома я подошла к Даньке. Он сидел за компьютером, как обычно.
– Дань, сегодня предложили узнать пол ребёнка. Ты хочешь?
Он даже не повернулся.
– Мне всё равно. Решай сама.
– Но это же наш ребёнок. Может, ты хочешь сюрприз во время родов? Или наоборот, заранее знать?
Он снял наушники, раздражённо покрутился на стуле.
– Слушай, ты достала меня этим ребёнком! Мальчик, девочка — какая разница? Главное, чтобы орал поменьше, когда родится.
Я сглотнула комок в горле. Потом медленно вышла из комнаты.
В тот вечер мне позвонила Лера, моя лучшая подруга.
– Ну как ты? УЗИ сделали?
– Да, – ответила я тихо, сидя на кухне. – Всё хорошо с малышом.
– А Данила как? Помогает?
Я молчала.
– Вик? – голос Леры стал тревожным. – Что-то случилось?
– Он… изменился, – я наконец решилась. – С тех пор, как узнал про беременность. Сначала радовался, а теперь… Как будто ненавидит меня. И ребёнка.
– В каком смысле? – Лера всегда была прямолинейной.
– Он целыми днями играет. Ничего не делает по дому. Постоянно кричит на меня. Говорит, что ребёнок — это моя проблема.
– Вика, – голос подруги стал серьёзным. – Это ненормально. Поговори с ним серьёзно.
– Я пыталась, – вздохнула я. – Он не слышит. Только злится сильнее.
– Тогда уходи от него.
Я нервно рассмеялась.
– Куда? Мне скоро рожать. У меня нет денег на отдельное жильё.
– Поехали ко мне, – предложила Лера. – Или к твоим родителям.
– Родители далеко. А у тебя однушка, я не могу навязываться с животом и будущим ребёнком.
– Вика, – Лера вздохнула. – Я боюсь за тебя. Это всё похоже на абьюз. Сначала крики, потом…
– Нет-нет, – я поспешно перебила её. – Он не бьёт меня.
Тут я вспомнила, как он схватил меня за плечи. И за лицо, сильно, с гневом – неделю назад, когда я попросила деньги на витамины.
– Он не такой, – добавила я неуверенно.
После разговора с Лерой я долго лежала без сна. Думала. Что, если она права? Я вспоминала Даньку, которого знала четыре года. Весёлого, доброго парня, который приносил мне кофе в постель и помнил даты наших «месячных годовщин». И пыталась совместить его с тем человеком, который сейчас кричал из-за соседней комнаты:
– Нубы, блин! Куда вы все лезете!
На следующее утро я твёрдо решила поговорить с Данькой. Дождалась, когда он выйдет из своей комнаты за чаем. Он заспанный, с красными глазами, волосы торчат во все стороны.
– Дань, нам надо серьёзно поговорить.
– Опять, – он закатил глаза. – Что теперь?
– Мне страшно, – сказала я прямо. – Ты совсем не участвуешь в подготовке к ребёнку. Не помогаешь мне. Только кричишь.
– И?
– Я не справляюсь одна. Мне нужна твоя поддержка. Финансовая тоже.
Он поставил чашку на стол. Лицо стало жёстким.
– Слушай сюда. Я зарабатываю деньги, плачу за квартиру. Чего тебе ещё надо?
– Ты спускаешь половину зарплаты на донаты в свои игры!
– Это мои деньги! Я их заработал! – он вдруг с размаху ударил кулаком по столу. Чашка подпрыгнула, чай выплеснулся.
Я вздрогнула. Мой ребёнок внутри тоже дёрнулся. Я инстинктивно прикрыла живот рукой.
– А ещё мне страшно, когда ты кричишь, – добавила я тихо. – Это вредно для ребёнка.
– Так, – Данька подошёл ко мне вплотную. – Ты ещё не родила, а уже шантажируешь меня этим ребёнком? «Не кричи, ребёнку вредно». А мне вот вредно, когда ты мозг выносишь!
– Я просто…
– Хочу тебя избить, слышишь? – прошипел он мне в лицо. – Мне пофиг, что ты беременная!
В этот момент в дверь позвонили. Данька отпрянул, провёл рукой по волосам, пригладил их. Пошёл открывать.
Это была курьерская доставка – новая игровая клавиатура, которую он заказал.
Я ушла в спальню. Меня трясло. Даже губы дрожали так, что я не могла говорить. Внутри было холодно и пусто.
Вечером, как ни в чём не бывало, Данька заказал пиццу. Принёс мне кусок в спальню.
– Будешь?
Я молча покачала головой.
– Ну как хочешь, – он пожал плечами. – Ты это, прости за утро. Я погорячился. Просто выспался плохо.
Он потрепал меня по голове, как собаку. Ушёл к компьютеру.
А у меня в ушах всё звучало: «Хочу тебя избить. Мне пофиг, что ты беременная».
Потом цветы. Потом слова. Потом снова крики.
И я поняла: этот цикл теперь не разорвать.
Эта ночь была долгой. Данька играл до четырёх утра, я слышала его голос сквозь стену — то смеётся, то ругается матом. Под утро он наконец заснул.
А я не могла. Лежала, смотрела в потолок. Часы показывали 4:37.
Ребёнок толкался. Сначала слабо, потом сильнее. Моя дочка. На последнем УЗИ сказали, что будет девочка. Даньке я не сообщила — он не спрашивал.
Я положила руку на живот, почувствовала новый толчок.
— Здравствуй, — прошептала я. — Не спится тебе? Мне тоже.
Малышка шевелилась, будто отвечала. Я представила её — маленькие пальчики, глаза. Наверное, карие, как у меня. Или голубые, как у Даньки?
— Я тебя люблю, — сказала я тихо, поглаживая живот. — Но я не могу так дальше.
И в этот момент что-то внутри меня переключилось. Как выключатель. Стало ясно и спокойно. Я поняла, что надо делать.
Тихо, стараясь не шуметь, я встала с кровати. Достала с антресолей большую спортивную сумку. Сложила в неё самое необходимое — бельё, несколько футболок, штаны с резинкой на животе, зубную щётку, зарядку от телефона.
Из шкафа взяла папку с документами — паспорт, медицинский полис, справки из женской консультации. Выписка с рабочего счёта — там было немного, но на первое время хватит.
Я не брала ничего, что подарил мне Данька. Ничего, на что он мог бы потом заявить права.
На кухне нашла блокнот, вырвала листок. Написала:
«Я не вернусь.»
И подпись. Короткая, без объяснений. Потому что любые объяснения он использовал бы, чтобы вернуть меня обратно. «Ты всё не так поняла.» «Я изменюсь.» «Дай мне шанс.»
Я больше не верила.
Ключи от квартиры положила рядом с запиской. Телефон беззвучно. Сумка на плече.
У двери замерла на секунду. Сердце колотилось так громко, что казалось — разбудит Даньку в соседней комнате. Но там тихо — только его сопение. Я видела его столько раз во сне. Уже знала, как он лежит сейчас: на животе, одну руку под подушку, рот приоткрыт.
Странно, но страха не было. Только решимость. И понимание, что это — правильно. Что иначе нельзя.
Тихо повернула замок. Приоткрыла дверь — петли скрипнули, но негромко. Вышла на лестничную площадку. Закрыла за собой.
Всё. Свободна.
Ночной город был тихим и пустым. Я шла по улице, и каждый шаг отдавался внутри. Вниз, на остановку. Ещё спускаясь по лестнице, я уже проверила в телефоне — первый автобус в 5:20. Еще 15 минут ждать.
На остановке никого. Только я, моя сумка и растущая тревога. А что, если Данька проснётся? Поймёт, что меня нет? Выбежит искать? Что я скажу? Как объясню?
Я посмотрела на пустую улицу. Фонари горели через один. Моя тень падала на асфальт — длинная, тонкая, с выпирающим животом. Ребёнок внутри снова шевельнулся. Я машинально погладила живот сквозь куртку.
— Прости, малыш, — прошептала я. — Ты пока без папы. Но так лучше, правда.
Я ощутила внезапный укол страха. Но это был другой страх. Не такой, как дома с Данькой. Тот страх сковывал, парализовал. Не давал дышать, заставлял прятаться, молчать, терпеть.
А этот новый страх был живым. Настоящим. И правильным. Страх матери за ребёнка. Страх человека, который берёт свою жизнь в свои руки. Не страх-паралич, а страх-действие.
Автобус появился из-за поворота — ярко-жёлтые фары прорезали утренний сумрак. Я помахала рукой, хотя водитель и так бы остановился — я единственный человек на остановке.
Автобус был почти пустой. Только какая-то бабушка в самом конце, да мужчина в рабочей форме — видимо, ехал на утреннюю смену.
Я села у окна, прижав сумку к груди. Автобус тронулся. Наш дом — наш бывший дом — медленно уплывал назад. Пятиэтажка, знакомые окна. Третий этаж, вторая слева. Там спит Данька.
Я смотрела, пока дом не скрылся за поворотом. Думала, что буду плакать. Но слёз не было. Был только огромный груз, свалившийся с плеч. И странное головокружение — будто я очень долго не дышала, а теперь вдруг глотнула свежего воздуха.
Автобус вёз меня через город. Начинало светать. Серые дома постепенно приобретали цвет. Где-то в конце маршрута ждала тётя Света — бывшая коллега мамы, единственный человек в этом городе, у которого я могла попросить приюта. Я позвонила ей вчера, пока Данька играл. Рассказала ситуацию. Она сразу согласилась помочь.
«Приезжай. Разберёмся.»
Всего два слова, а сколько в них было поддержки.
Я не знала, что ждёт меня дальше. Как я буду жить, рожать, растить ребёнка. Но впервые за долгие месяцы я чувствовала, что делаю что-то правильное. Нужное. Пусть сложное, страшное, неизвестное — но правильное.
— Всё будет хорошо, — прошептала я, обращаясь то ли к ребёнку, то ли к себе самой. — Обещаю.
И впервые за долгое время я поверила своим словам.
***
Моя дочка ещё не родилась, но вот-вот появится на свет. Врач сказала — через две недели. Я готова. Кажется.
Я снимаю комнату у тёти Светы — той самой маминой коллеги. Небольшая комната в двушке, зато своя. Платить приходится немного — тётя Света берёт меньше рыночной цены. Говорит, ей приятно, что в доме будет ребёнок.
Я продолжаю работать администратором сайта. Удалённая работа — это то, что спасло меня. Можно делать всё из дома, в своём темпе. Начальство вошло в положение, когда я объяснила ситуацию.
На восьмом месяце мне стало труднее сидеть подолгу за компьютером — спина болела. Но я справлялась. Главное — я могла оплачивать жильё, еду, лекарства. И даже кое-что откладывать на первые месяцы после родов.
Данька не искал меня. Или искал, но не нашёл — я сменила номер телефона в тот же день, как ушла. Удалила все соцсети. Попросила подруг не говорить ему, где я.
Не знаю, что сказал ему мой короткий прощальный листок. Стал ли он злиться, кричать, искать меня? Или просто пожал плечами и вернулся к своим играм, довольный, что больше никто не мешает?
Я никогда об этом не узнаю. И это хорошо.
В маленьком шкафу уже лежат пелёнки, распашонки, шапочки. Подруги подарили коляску — не новую, но в хорошем состоянии. Кроватку я купила на «Авито» — тоже б/у, но крепкую. Тётя Света помогла отмыть и покрасить.
Иногда ночью я просыпаюсь от тревоги. Не только из-за неудобного положения и постоянных походов в туалет, но и от мыслей: как справлюсь? будет ли хватать денег? что если заболеем?
Но потом дочка шевелится внутри, и я говорю себе:
— Я уже справилась с самым сложным. Справлюсь и дальше.
Родители предлагали мне вернуться в родной город. Жить с ними. Но я отказалась. Не хочу зависеть от кого-то. Не хочу быть «той дочкой, которую бросил муж с ребёнком». Я справлюсь сама.
Лере я звоню каждую неделю. Она помогла мне с документами в соцзащите — теперь я получаю пособие по беременности. Не так много, но и это важно.
— Ты как? — обычно спрашивает она.
— Нормально, — отвечаю я. — Жива. Цела. Готовлюсь.
Мы не говорим о Даньке. Никогда. Будто его и не было.
Врач на последнем осмотре сказала, что всё хорошо. Малышка здоровая, в правильном положении. Роды должны пройти без осложнений.
— Позвонишь, когда начнётся, — сказала она. — В любое время суток.
Такие моменты напоминают мне, что я не одна.
В женской консультации ко мне теперь относятся с уважением. Врач, которая сначала смотрела с жалостью — «брошенка с животом», теперь говорит:
— У вас всё будет хорошо. Вы сильная.
Я не чувствую себя сильной. Я просто делаю то, что должна. Шаг за шагом.
Сегодня утром я составляла список необходимого для роддома. Моя дочка толкалась активнее обычного.
— Скоро, — сказала я ей. — Немного осталось.
И впервые подумала — я справлюсь. Мы справимся. Вдвоём.
Тётя Света зашла на кухню, поставила чайник.
— О чём задумалась? — спросила она.
— О будущем, — ответила я. — О том, что надо ещё купить.
— Всё необходимое уже есть, — заметила она. — Слушай, я хотела тебе сказать… Мне предложили переехать к сестре в другой город. Она болеет, нужна помощь.
— Понимаю, — я кивнула. — А… как же квартира?
— Вот об этом и хотела поговорить, — она села напротив меня. — Я хочу оставить её тебе. В аренду, по той же цене. Буду приезжать раз в месяц проверять почту и документы.
Я кивнула, благодарная за такое предложение.
— Спасибо, — сказала я. — Это очень важно для нас.
После разговора с тётей Светой я подсчитала финансы. Пособие по беременности. Остатки зарплаты. То, что удалось отложить. На первые месяцы хватит, если экономить. Потом нужно будет вернуться к работе как можно скорее.
Родители предлагали вернуться в их город. Жить с ними. Но я отказалась. Не хочу начинать всё заново.
Я подошла к окну. Во дворе обычная суета: мамы с колясками, дети на площадке, старики на лавочках. Обычная жизнь. Я тоже буду частью этого — больше не исключение, просто одна из многих.
Данька однажды сказал мне: «Да куда ты теперь от меня денешься?»
Он ошибался. У меня был выход. И я им воспользовалась.
Теперь моя жизнь — это мой выбор, мои решения. Моя ответственность.
Я зевнула. Последние недели беременности выматывают. Нужно выспаться, пока есть возможность.
Я закрыла список для роддома и легла отдохнуть. Впереди много дел.
