Нина Павловна аккуратно разложила на подоконнике пакетики с семенами, словно карты для пасьянса. Каждый пакетик был подписан её аккуратным почерком: «Томаты Бычье сердце», «Перцы сладкие», «Петрушка кудрявая». Мартовское солнце пробивалось сквозь тюлевые занавески, освещая ящички с чёрной плодородной землёй, уже подготовленные для рассады.
— Так, помидоры посажу сегодня, перцы тоже пора, — бормотала она себе под нос, делая пометки в потрёпанном блокноте. — А огурцы через неделю, им ещё рано.
Нина Павловна любила этот момент предвкушения нового дачного сезона. В свои шестьдесят пять она оставалась энергичной и деятельной женщиной. Дом в пригороде, доставшийся ей от родителей, был её настоящей отдушиной последние двадцать лет, особенно после выхода на пенсию и кончины мужа.
Телефонный звонок прервал её размышления о сортах базилика. На экране высветилось «Маша», и Нина Павловна вздохнула – старшая дочь всегда звонила по субботам, и в последнее время эти звонки заканчивались спорами.
— Привет, мамуль! Чем занимаешься? — раздался в трубке жизнерадостный голос.
— Здравствуй, доченька. Да вот, семена перебираю, рассаду готовлюсь сажать. Скоро ведь сезон.
В трубке повисла короткая пауза.
— Мам, ты опять за своё? Мы же говорили об этом. Тебе нельзя столько работать на участке. Давление у тебя, спина. Может, всё-таки подумаешь о продаже дачи?
Нина Павловна поджала губы. Этот разговор повторялся из года в год, как только начинался дачный сезон.
— Машенька, мы уже обсуждали это. Дача – это моя жизнь. Там я отдыхаю душой.
— Какой отдых, мама? Ты горбатишься там с утра до ночи! Это в твоём возрасте опасно. Вот Светка тоже считает, что тебе пора с дачей завязывать.
— Ах, и Света туда же, — Нина Павловна почувствовала, как внутри нарастает раздражение. Младшая дочь обычно не вмешивалась в эти споры, но, видимо, на этот раз сёстры сговорились.
— Да, представь себе! Мы обе за тебя переживаем. Тем более сейчас такое хорошее время для продажи. Риэлтор знакомый говорит, что за твой участок можно хорошие деньги выручить. Ты бы могла себе что-то купить.
— Или Свете ипотеку помочь закрыть? — с нескрываемой иронией спросила Нина Павловна.
— При чём тут это? — возмутилась Маша. — Хотя, если ты сама предлагаешь помочь сестре, то почему бы и нет? Ей действительно тяжело с кредитом.
— А тебе, конечно, тяжело с детьми, и ты была бы не против, чтобы бабушка чаще сидела с внуками, а не пропадала по полгода на даче, да? — парировала Нина Павловна.
— Мама, ну, зачем ты так? Мы правда беспокоимся о твоём здоровье.
— Машенька, давай начистоту. Не о моём здоровье вы переживаете. У каждой из вас свой интерес. Ты хочешь, чтобы я больше времени проводила с твоими детьми, а Света не прочь получить деньги от продажи. А о том, что для меня важно, вы не думаете.
— Это несправедливо, мама, — голос Маши стал холодным. — Мы любим тебя и хотим, чтобы ты жила спокойно, а не надрывалась на этих грядках.
— Я живу так, как мне нравится, — твёрдо сказала Нина Павловна. — И дачу не продам.
— Хорошо, мама, — в голосе Маши звучала обида. – Делай, как знаешь. Но когда тебе станет плохо на этой даче, не говори, что мы тебя не предупреждали.
Разговор закончился на напряжённой ноте. Нина Павловна отложила телефон и пошла готовить ужин.
Вечером раздался ещё один звонок. На этот раз звонила младшая, Света.
— Мамуль, привет! Как дела? Маша сказала, вы поругались из-за дачи.
— Здравствуй, Светочка. Да, немного повздорили. Вы с сестрой будто сговорились против меня.
— Мам, никто не против тебя. Просто мы, правда, волнуемся. Тебе тяжело одной с таким участком справляться.
— А я не жалуюсь, — сухо ответила Нина Павловна. — Справляюсь потихоньку. Что не могу сама сделать, соседи помогают. Виктор Семёнович всегда выручает с тяжёлой работой.
— Виктор Семёнович? — в голосе Светы появились заинтересованные нотки. — Это тот вдовец с соседнего участка? Мам, у вас что-то есть?
— Света! — возмутилась Нина Павловна, чувствуя, как краснеет. — Мы просто соседи. Он мне помогает с тяжёлыми работами, я ему пироги пеку иногда. Обычные добрососедские отношения.
— Ладно-ладно, — хихикнула Света. — Но всё-таки, мам, подумай о продаже. Ты могла бы купить квартиру поближе ко мне или к Маше. Мы бы чаще виделись.
— Светлана, — Нина Павловна редко называла дочь полным именем, только когда сердилась, — я никуда не перееду и дачу не продам. Это моё место силы. Там я чувствую себя живой. Понимаешь?
— Понимаю, — вздохнула Света. — Но и ты пойми нас. Мы же за тебя боимся. А вдруг что случится, а ты там одна в лесу?
— Со мной ничего не случится, — резко ответила Нина Павловна. — Я в полном порядке. А если вы так беспокоитесь, можете приезжать помогать. Я буду только рада.
— Мам, ты же знаешь, у меня работа, времени совсем нет, — начала оправдываться Света.
— Вот именно, — с горечью сказала Нина Павловна. — У вас своя жизнь, у меня своя. Я не вмешиваюсь в ваши дела, и вы, пожалуйста, не решайте за меня, что мне делать с моей дачей.
— Мама, но мы же семья, — в голосе Светы звучало раздражение. — Мы должны заботиться друг о друге. И если бы ты продала дачу, ты могла бы помочь мне с выплатой ипотеки. Это было бы выгодно для всех.
— Вот мы и добрались до сути, — горько усмехнулась Нина Павловна. — Не о моём здоровье ты беспокоишься, а о своей выгоде.
— Это неправда! — возмутилась Света. — Я просто предложила вариант, который был бы хорош для всех. Но если ты так категорична, то делай, как хочешь. Только потом не жалуйся, что мы тебя не навещаем на этой твоей даче.
Разговор со второй дочкой тоже закончился на повышенных тонах. Нина Павловна положила трубку и никак не могла понять, неужели её дочери не понимают, как важна для неё эта дача? Это не просто участок с домиком, это часть её жизни, её воспоминания, её свобода.
Через неделю Нина Павловна с гордостью рассматривала первые ростки на подоконнике. Нежные зелёные стебельки тянулись к солнцу, обещая хороший урожай. Телефон молчал – дочери не звонили после тех неприятных разговоров. Нина Павловна и сама не спешила звонить – обида ещё не прошла.
В дверь позвонили, и на пороге оказалась соседка Антонина с пакетом свежих булочек.
— Ниночка, я решила заглянуть в гости. Как твоя рассада?
— Растёт потихоньку, — улыбнулась Нина Павловна, пропуская подругу в квартиру. — Проходи, чай поставлю.
За чаем Нина Павловна рассказала о конфликте с дочерьми.
— Представляешь, Тоня, они хотят, чтобы я дачу продала. Говорят, о моём здоровье беспокоятся, а на самом деле каждая о своём думает.
— Эх, Нина, дети сейчас такие, — вздохнула Антонина Васильевна. — Всё о себе, да о себе. Не понимают они нас. Для них дача – это обуза, а для нас – жизнь.
— Вот именно! — воскликнула Нина Павловна. — Я им так и сказала. Обиделись, не звонят теперь.
— Перебесятся, — махнула рукой соседка. — Поймут, что ты права, и вернутся. А ты держись. Никому не позволяй собой командовать.
После ухода Антонины Нина Павловна снова вернулась к своим растениям. Она нежно провела пальцем по хрупкому стебельку помидора. К маю он окрепнет и будет готов к высадке в грунт. А там уже недалеко и до первого урожая.
Телефон зазвонил неожиданно. На экране высветилось «Маша». Нина Павловна помедлила, но всё же ответила.
— Да, Машенька.
— Мама, привет, — голос дочери звучал напряжённо. — Я звоню сказать, что мы со Светой всё обсудили и решили, что не будем больше поднимать тему продажи дачи. Это твоё решение, и мы его уважаем.
— Спасибо, — сдержанно ответила Нина Павловна.
— Тогда мы не будем больше тебя тревожить по этому поводу. Но знай, что мы всегда готовы помочь, если что.
— Знаю, — сказала Нина Павловна, но в душе понимала, что это не совсем так. Дочери будут приезжать редко, как и раньше, ссылаясь на занятость. Но это уже не так важно.
Когда разговор закончился, Нина Павловна почувствовала странное облегчение. Да, отношения с дочерьми остались напряжёнными, но она отстояла своё право жить так, как хочет. А это дорогого стоит.
Нина Павловна улыбнулась своим мыслям и взяла в руки лейку. Рассада нуждалась в поливе, а она нуждалась в этой рассаде, в этих хлопотах, в этой связи с землёй. И никто не сможет отнять у неё эту радость, даже собственные дети.
