Люба помнила, как Кристина плакала в роддоме пять лет назад. Муж тогда ещё был рядом, но уже поговаривал о разводе. «Не готов к отцовству», — бубнил он, глядя на орущего младенца. А через полгода окончательно съехал, оставив жену с Максимкой в съёмной однушке.
— Люб, я не знаю, что делать, — причитала Кристина, когда Максимке исполнилось восемь месяцев. — Деньги заканчиваются, а я работать не могу. Он же постоянно болеет!
И правда болел. То сопли, то температура. Участковый врач разводила руками: «Слабый иммунитет, бывает. Перерастёт». А Кристина каждую неделю сидела на больничном, потом продлевала, потом снова больничный.
— На работу с таким ребенком кто возьмёт? — жаловалась она Паше. — Через день больничный, какой из меня работник?
Паша, конечно, проникся. Сестра одна с ребёнком, малыш болезненный, денег нет. Начал помогать — то коммуналку оплатит, то на памперсы даст, то просто «на продукты». Люба поначалу не возражала. Понимала — тяжело женщине одной.
Но годы шли, а ситуация не менялась. Максимке исполнилось два года, три, четыре… А Кристина всё сидела дома. То он простуженный, то она сама заболела, то адаптация в саду не пошла.
— Может, всё-таки попробуешь на работу? — осторожно предложила Люба, когда Максимке исполнилось четыре. — Многие мамы уже работают.
— Легко сказать, — отмахнулась Кристина. — У них дети здоровые. А у меня что ни неделя, то температура.
— Но ведь не может же он болеть постоянно?
— Ещё как может! Вчера опять к врачу ездили — горло красное. Завтра, наверное, температура поднимется.
И точно — через день Кристина присылала фото градусника с цифрой 37,2 и жалобное сообщение: «Опять слегли. Денег на лекарства нет совсем».
Люба начала подмечать странности, когда Максимке исполнилось пять. Декретные давно закончились, официально Кристина числилась безработной. Но выглядела… хорошо. Ногти всегда свежие, одежда не из секонд-хенда.
— Крис, а где ты ногти делаешь? — спросила Люба, заметив сложный дизайн с камнями.
— У девочки одной. Дёшево очень, почти даром.
— Везёт. А сколько «почти даром»?
— Да ерунда, тысячи полторы. Она мне как постоянной клиентке.
Полторы тысячи за маникюр — при том, что Кристина жаловалась на отсутствие денег на самое необходимое.
А потом Люба заметила, что к Кристине повадился ездить мужчина. Увидела случайно — проезжала мимо её дома, а у подъезда стояла машина, из которой выходил незнакомый парень с Кристиной. Высокий, спортивный, одет прилично.
— Крис, а кто это к тебе приезжает? — поинтересовалась Люба при встрече.
— Кто приезжает?
— Мужчина какой-то. Видела вас у твоего подъезда.
— А, это… — Кристина замялась. — Это сосед. По работе иногда подвозит.
— По какой работе?
— Ну… подработка у меня небольшая есть.
— Не говорила раньше.
— Да так, ерунда. Копейки платят.
Но «копейки» как-то странно сочетались с новым пальто, которое на Кристине появилось через месяц.
— Красивое пальто, — похвалила Люба.
— Спасибо. Бывший муж прислал денег, решила обновиться.
— Щедро прислал.
— Редко же балует. Раз в год может.
— А как Максимка? Не болеет?
— Болеет, конечно. Опять анализы сдавали, дорогие такие. Еле наскребла.
История повторялась из месяца в месяц. Кристина жаловалась на болезни сына, на нехватку денег, на невозможность работать. А параллельно появлялись новые вещи.
А самое главное — Максимка болел подозрительно удобно. Как только возникал вопрос о работе или детском саде, у ребёнка тут же начинались сопли. Как по заказу.
— Крис, а может, к иммунологу сходить? — предложила Люба. — Если так часто болеет.
— Ходили. Говорит, перерастёт.
— А анализы какие-то делали?
— Какие анализы? Дорого же.
— Но если ребёнок постоянно болеет…
— Да все дети болеют! Это нормально!
— Но не каждую неделю же.
— У меня каждую неделю.
Разговор всегда упирался в одно — Максимка болеет, поэтому работать нельзя. А денег нет, поэтому помогайте.
Паша исправно помогал. То пять тысяч на лекарства, то десять на коммуналку, то просто «на жизнь». Люба пыталась с ним говорить, но он не слушал.
— Она одна с больным ребёнком, — повторял он. — Кому ещё мне помогать, как не сестре?
— Паш, а тебе не кажется странным, что он пять лет болеет?
— Слабый иммунитет.
— Или удобная отмазка.
— Люба, ну что ты! Как можно прикрываться болезнью ребёнка?
— Очень просто. Насморк у детей постоянно, температура может подняться от чего угодно.
— Ты подозреваешь Кристину в обмане?
— Я подозреваю её в манипуляциях.
— Это её сын! Родной!
— Именно поэтому она его и использует.
Но Паша не хотел этого слышать. Для него Кристина была несчастной сестрой, которой нужна помощь.
Перелом произошёл прошлой зимой. Кристина пришла к ним домой в новых сапогах — дорогих, кожаных, явно не с рынка.
— Вау, — не удержалась Люба. — Красота какая.
— Ой, это… — Кристина смутилась. — В кредит взяла. Старые совсем развалились.
— В кредит?
— Ну да. А что делать? Не босиком же ходить.
— А платить как будешь?
— Как-нибудь. По чуть-чуть.
— Крис, но если денег нет даже на еду…
— Найду откуда-то. Пашенька поможет.
Вот тут Люба и взорвалась.
— То есть ты берёшь кредит на сапоги, а платить просишь брата?
— А что такого? Он же не откажет.
— Крис, это неправильно.
— Что неправильно? Помочь сестре?
— Помочь — да. А оплачивать твои кредиты на ерунду — нет.
— Сапоги — это не ерунда!
— Если нет денег, то ерунда.
— Ты что, хочешь, чтобы я в дырявых ботинках ходила?
— Хочу, чтобы ты на свои деньги покупала.
— А где мне взять свои деньги?
— На работе.
— Я не могу работать! У меня ребёнок больной!
— Крис, Максимке уже пять лет! Декрет три года! Ты уже два года сидишь просто так!
— Не просто так! Он же болеет!
— Все дети болеют!
— Не так часто!
— А может, не так часто болеет, как ты говоришь?
— Что ты имеешь в виду?
— То, что каждый раз, когда речь заходит о работе, у него тут же начинается болезнь.
Кристина покраснела.
— Ты обвиняешь меня во лжи?
— Я обвиняю тебя в манипуляциях. Ты используешь ребёнка как отмазку от работы!
— Да как ты смеешь!
— Смею! Потому что вижу, что происходит!
— Ничего не происходит! Я мать-одиночка с больным ребёнком!
— Ты здоровая женщина, которая не хочет работать!
Кристина выбежала, хлопнув дверью. Паша был в шоке.
— Как ты могла такое ейсказать?
— Легко. Потому что это правда.
— Какая правда? Она действительно одна!
— Одна? А кто этот мужчина, который к ней ездит?
— Какой мужчина?
— Который на машине приезжает. Уже полгода вижу.
— Может, друг семьи.
— Или любовник.
— Люба!
— Что «Люба»? Нормально, если у неё есть мужчина. Ненормально, что она это скрывает!
— Может, стесняется.
— Или обманывает, чтобы деньги получать.
А в марте Кристина позвонила с очередной просьбой.
— Пашенька, — жалобно говорила она в трубку. — Беда у меня. Максимка телефон разбил, вдребезги. А мне без телефона никак.
— Разбил? — Паша включил громкую связь, чтобы Люба слышала. — Как это?
— Да играл с ним, уронил. Экран весь в трещинах, не видно ничего даже. Пришлось срочно новый покупать, в кредит. Последнюю модель взяла — если платить кредит, то за хороший телефон.
— А сколько стоит?
— Восемьдесят тысяч. Ужас просто. Теперь каждый месяц платить надо, а денег нет.
— Сколько в месяц?
— Пять тысяч. Пашенька, выручай, а? Первый платёж уже завтра, а у меня опять пусто в кошельке.
Паша, как обычно, согласился помочь. Дал пять тысяч на платеж по кредиту за телефон, который Максимка разбил.
Люба промолчала.
Через месяц Кристина пришла к ним домой. Выглядела уставшей, под глазами синяки. Максимка тащился следом — бледный, сопливый, явно нездоровый.
— Опять температура была, — объясняла Кристина, усаживая сына на диван. — Всю ночь не спали. Я уже не знаю, что делать с этими простудами.
— Бедненький, — посочувствовала Люба, глядя на вялого ребёнка. — Чаю с мёдом дать?
— Давай. А мне тоже можно, я совсем вымоталась.
Пока Люба возилась на кухне, Кристина устало опустилась в кресло и достала телефон — проверить, не звонили ли из садика. Люба, возвращаясь с чаем, случайно взглянула на телефон в руках у золовки и замерла.
Это был тот самый старый телефон, который якобы разбился. Потёртый чехол, знакомые царапины на углах. Тот самый, который месяц назад якобы разбил Максимка.
— Крис, — сказала Люба, ставя чашки на стол. — А это что за телефон?
Кристина вздрогнула, быстро сунула телефон в сумку.
— Какой телефон?
— Это же старый. А ты же говорила, Максимка его разбил?
Пауза. Кристина нервно закусила губу, соображая, что ответить.
— А… это… я его починила, — выдавила она наконец.
— Починила? — Люба присела напротив. — Но ты же говорила, он вдребезги разбился? Даже не включается?
— Ну… не совсем вдребезги. Экран треснул. В мастерской починили.
— А где новый?
— Новый? — Кристина ещё больше растерялась. — Я его… отдала плёнку клеить. Защитную. Чтобы точно не разбился.
Люба моргнула, не веря услышанному.
— Подожди. Ты купила новый телефон за восемьдесят тысяч, взяла кредит, а теперь пользуешься старым?
— Пока новый в ремонте.
— В каком ремонте? Ты же сказала — плёнку клеить.
— Ну да, плёнку. Это тоже ремонт.
— Крис, — Люба покачала головой. — Если старый телефон работает, зачем вообще новый покупала?
— Этот же с трещинами! Неудобно пользоваться!
— Но пользуешься.
— Временно!
— А кредит платить нечем?
— Нечем! — Кристина оживилась, почувствовав, что разговор переходит к главному. — К Пашеньке, вот я и пришла. Второй платёж завтра, опять пять тысяч нужно.
Люба посмотрела на неё внимательно. История становилась всё более странной.
Паша уже полез в кошелёк, но Люба его остановила.
— Подожди, Паш. Кристина, а покажи квитанцию из мастерской.
— Какую квитанцию?
— Где телефон на ремонт сдавала.
— Так она дома же….
— Принесёшь завтра вместе с телефоном?
— Зачем?
— Чтобы посмотреть. Интересно, что за мастерская месяц плёнку клеит.
Кристина быстро собралась и ушла, забрав сопливого Максимку. Обещанного телефона и квитанции на следующий день, конечно, не принесла.
А через неделю Люба случайно встретила её у супермаркета. Кристина была не одна — рядом с ней шёл мужчина лет тридцати пяти, худощавый, в потёртой куртке. Лицо неприятное, взгляд наглый. И главное — в руках у него красовался новенький телефон последней модели, точно такой, за который Кристина взяла кредит.
— Крис! — окликнула Люба. — Телефон из ремонта забрала?
Кристина резко обернулась, увидела Любу и покраснела.
— А… да… забрала.
— Где же он?
— Дома оставила.
Люба перевела взгляд на спутника Кристины.
— А это кто?
— Это… знакомый. Игорь.
— Приятно познакомиться, — холодно сказала Люба. — А у вас, Игорь, красивый телефон.
Игорь испуганно засунул телефон в карман.
— Нам пора, — пробормотал он и потянул Кристину за рукав.
— Подождите, — остановила их Люба. — Крис, а кредит не на этот ли телефон ты оформила?
— Ну да, Игорь просто временно пользуется… Пойдем Игорёк
Кристина и Игорь поспешно скрылись в толпе. А Люба поняла — телефон с самого начала покупался для сожителя. Кристина оформила кредит на себя, но пользуется им альфонс, который живёт за её счёт. За счёт денег, которые даёт Паша.
— Пашенька, — сладко говорила она в телефон. — Выручи меня. Коммуналка пришла огромная, плюс кредит за телефон, плюс ещё за плиту тоже взяла. Совсем не тягну.
— За плиту? — удивился Паша. — А что с твоей?
— Старая совсем, еле работает. Новую купила, удобную. Но теперь вот кредиты висят.
— Крис, а зачем кредит брать, если денег нет?
— А что делать? На старой готовить невозможно.
— Но платить-то как?
— Да поможешь же ты как-нибудь. Ты же не бросишь сестру.
— А сколько нужно?
— Ну тысяч пятнадцать.
Люба не выдержала. Взяла трубку у мужа.
— Кристина, скажи брату честно — ты одна живёшь?
— Что ты имеешь в виду?
— Тот мужчина, который к тебе ездит, — он с тобой живёт?
— Какой мужчина?
— Не прикидывайся. Я же вас видела… Он еще и с твоим телефоном ходит, кредит за который выплачивает мой муж!
Пауза.
— Люба, это не твоё дело.
— Моё, если мой муж оплачивает твои кредиты, а ты живёшь с мужчиной.
— Мы просто встречаемся.
— Два года встречаетесь?
— Откуда ты знаешь?
— Потому что вижу его у твоего дома уже два года!
— И что с того?
— А то, что ты врёшь! Изображаешь бедную одинокую мать, а живёшь с мужчиной!
— Я не живу с ним!
— Живёшь! И он помогает тебе деньгами!
— Не помогает!
— Тогда откуда у тебя деньги на маникюр, пальто, сапоги?
— Экономлю!
— На чём экономишь, если денег нет даже на еду?
— Люба, отстань! Просто Дай денег. Ты работаешь, а я сижу с ребёнком — выкатила золовка.
— Кристина, хватит врать!
— Я не вру! Я действительно сижу с ребёнком!
— А ты сидишь уже 5 лет, платить за тебя не собираюсь!
— Что?!
— Ты меня слышала. Декрет три года, а ты пять лет дома сидишь!
— У меня ребёнок больной!
— У тебя ребёнок здоровый, это ты ленивая!
— Да как ты смеешь!
— Смею! Ты не мать-одиночка, ты просто актриса!
— Какая актриса?!
— Которая пять лет разыгрывает спектакль про больного ребёнка!
— Максимка действительно болеет!
— Раз в месяц насморк — не болезнь, а норма!
— Не только насморк!
— А что ещё? Температура тридцать семь и два? Покашливание?
— Ты не понимаешь!
— Понимаю! Ты просто не хочешь работать!
— Не хочу? А кто с ребёнком сидеть будет?
— Твой сожитель! Соседка! Бабушка! Продлёнка!
— У меня нет сожителя!
— Есть! И ты это знаешь!
— Паша! — взмолилась Кристина. — Скажи ей что-нибудь!
Паша взял трубку.
— Крис, — сказал Паша тихо. — Люба права. Ты должна объяснить, что происходит.
— Ничего не происходит! — заверещала Кристина. — Я просто встречаюсь с человеком! Это же не запрещено!
— Встречаешься два года и скрываешь? — холодно спросила Люба. — А телефон за восемьдесят тысяч ему покупаешь?
— Я не ему покупала! Себе покупала!
— Себе? А почему тогда он с ним ходит?
— Он… он просто пользуется иногда!
— Ага, пользуется! А кредит кто платит? Мой муж! Значит, мой муж содержит твоего альфонса!
— Паша сам даёт!
— Потому что ты врёшь ему! Изображаешь несчастную одиночку!
— Я и есть одиночка! Мы же не расписаны!
— Зато живёте вместе и тратите наши деньги на свои прихоти!
Паша молчал, переваривая услышанное. Наконец заговорил:
— Крис, это правда? Ты живёшь с этим… Игорем?
— Не живу! — Кристина заметалась. — Он просто иногда ночует!
— Два года иногда ночует? — усмехнулась Люба. — А кредиты твои он оплачивает?
— Не оплачивает! Я сама плачу!
— Чем платишь? Деньгами Паши?
— Да хватит уже!
— Ты меня правильно поняла. Пять лет обмана хватит.
— Паша! — взмолилась Кристина в трубку. — Скажи ей!
Но Паша молчал.
— А Максимка действительно болеет или ты это тоже придумала?
— Конечно болеет! — Кристина схватилась за соломинку. — Спроси у врача!
— Спрошу, — сказала Люба. — У нашего педиатра. Узнаю, что такое нормальная детская болезненность.
Кристина резко сбросила.
Паша опустился в кресло, прикрыв лицо руками.
— Пять лет, — пробормотал он. — Пять лет я кормил её и её сожителя.
— Теперь понимаешь? — Люба села рядом. — Она не мать-одиночка. Она профессиональная попрошайка.
— А Максимка?
— Максимка — обычный ребёнок, который простужается, как все дети. Но не каждую неделю.
Через месяц они узнали, что Кристина устроилась продавцом в магазин детской одежды. Игорь, оказывается, работал там же — грузчиком. Максимка пошёл в садик и болел теперь не чаще других детей.
— Видишь, — сказала Люба мужу. — Стоило только перестать давать деньги, как она сразу нашла работу.
— Значит, могла и раньше.
— Конечно могла. Просто зачем работать, если есть добрый братик?
Кредиты Кристина закрывала сама — частями, с задержками, но закрывала. Денег больше не просила. Видимо, поняла — банкомат закрылся навсегда.
