— Как ты могла так поступить? Бабушка любила нас одинаково, а ты… ты просто обманула её! — Таня с грохотом поставила чашку на стол. Старый сервиз, тот самый, что бабушка берегла для особых случаев, жалобно звякнул.
— Я никого не обманывала. Это было её решение. Ты сама знаешь, что в последние годы я за ней ухаживала, а ты где была? — Вера стояла у окна, теребя занавеску — ту самую, с васильками, которую бабушка когда-то сшила своими руками.
— Ах, значит, я виновата? Конечно, тебе всегда удавалось выставить меня плохой! — Таня резко отодвинула стул. — А то, что я каждый месяц деньги присылала, это не считается? Ты думаешь, на твою жалкую зарплату библиотекаря бабушка лекарства покупала?
— Деньги — не забота, Танечка, — Вера произнесла это имя с такой интонацией, что было ясно: ласкательное превратилось в упрёк. — Бабушке нужно было внимание. Ты хоть раз спросила, как она спала? Чем её порадовать на ужин?
— Не смей меня учить! — Таня подошла ближе, нависая над сестрой. Хотя она была младше Веры на пять лет, всегда казалась крупнее, увереннее. — Это ты у нас всегда была правильная. Всегда знала, как угодить старшим. И вот результат — дом достался тебе!
— Документы оформлены законно, — Вера поджала губы. — Бабушка сама так захотела. Она понимала, что…
— Что я слишком занята своей семьёй и карьерой, чтобы возиться с домом? Так и скажи прямо! — Таня нервно прошлась по комнате. — Знаешь, сколько я вложила в этот дом? Новая крыша три года назад — это мои деньги. Забыла?
— Не забыла, — тихо ответила Вера. — Но я здесь жила последние пять лет. Каждый день. Каждую ночь, когда ей становилось плохо.
— И теперь пожинаешь плоды своего самопожертвования, — съязвила Таня, с гримасой оглядывая комнату. — Целый дом! Пусть старый, но в центре города. Знаешь, сколько он сейчас стоит? Миллионы!
— Я не собираюсь его продавать.
— Конечно, не собираешься. Зачем продавать, если можно жить одной в трёхкомнатном доме, пока я с мужем и детьми ютимся в однушке! Очень справедливо, — Таня с такой силой бросила папку с документами на стол, что фотография бабушки в рамке упала. Стекло треснуло, разделив улыбающееся лицо старушки на две части.
— Посмотри, что ты наделала! — Вера подняла фотографию, бережно вытаскивая осколки.
— А вот это, — Таня взяла со стола дарственную и потрясла ею перед лицом сестры, — это ты наделала. Ты убедила больную старушку переписать дом на тебя.
— Бабушка была в здравом уме! — в голосе Веры послышались слёзы. — Нотариус всё подтвердит.
— Ох, конечно. Нотариус, который твоя подруга со школы. Очень убедительно.
Вера глубоко вздохнула:
— Таня, давай не будем…
— Не будем что? Говорить правду? Нет, милая сестрица, теперь будем. Всю жизнь ты была бабушкиной любимицей. Всегда тихая, послушная, не то что я — «вечно с характером». И вот твоя награда, — Таня обвела рукой комнату.
— Наш дом, Таня, — Вера смотрела на треснувшее стекло, — был нам дорог не из-за стоимости.
— Не пытайся давить на жалость, Верочка. Я приехала на похороны не для того, чтобы слушать твои нравоучения. А теперь позволь мне хотя бы взять вещи, которые принадлежали маме.
— Конечно, — кивнула Вера. — Всё, что ты хочешь.
— Как великодушно, — хмыкнула Таня. — Дом забрала, а тряпки разрешаешь взять. Ты настоящая святая!
Она направилась к старому серванту и резко распахнула дверцы. Посуда внутри дребезжала, будто вторя напряжению между сёстрами.
Вера наблюдала, как сестра перебирает вещи в серванте. Руки Тани дрожали, хотя она пыталась это скрыть. Каждая чашка, каждая салфетка, казалось, вызывала в ней новую волну возмущения.
— Помнишь эту шкатулку? — Таня достала небольшую деревянную коробочку с облупившейся краской. — Мама хранила в ней свои украшения. Когда я была маленькой, она разрешала примерять бусы…
Вера промолчала. Она помнила другое — как мама ругала Таню за то, что та однажды потеряла мамину любимую брошь, играя в принцессу.
— Бабушка после маминой смерти всё это берегла, — продолжила Таня, открывая шкатулку. Внутри лежали старые янтарные бусы и серебряное колечко. — А ты теперь хозяйка всего.
— Я не…
— Да ладно, что отпираться, — Таня захлопнула шкатулку. — Знаешь, почему я редко приезжала? Потому что каждый раз бабушка начинала: «Вера то, Вера сё». Будто других тем для разговора не было.
— Не говори так, — Вера покачала головой. — Она всегда о тебе спрашивала. Как дети, как работа…
— И ты, конечно, рассказывала во всех деталях, — усмехнулась Таня. — Особенно про то, как я развелась, а потом снова вышла замуж. Наверное, бабушка была в восторге от таких новостей.
Вера отвернулась к окну. За стёклами виднелся старый яблоневый сад, ещё дедушка посадил. Осенью яблок всегда было столько, что бабушка не знала, куда их девать.
— Она никогда тебя не осуждала.
— Зато ты — постоянно, — Таня поставила шкатулку на стол. — С твоим-то идеальным браком и правильной жизнью. Всегда была такой… выверенной. Как будто по линейке ходишь.
— Это неправда, — тихо возразила Вера. — У меня свои проблемы.
— Да неужели? — Таня фыркнула. — Какие же? Вдруг муж не заметил новую причёску?
Вера сжала пальцами край занавески:
— Мы с Андреем три года назад разошлись. Я не говорила бабушке, не хотела её расстраивать.
Таня на мгновение замерла, затем прищурилась:
— И ты молчала? Всё это время… Да ты актриса похлеще меня! А я-то думала…
— Что я осуждаю тебя? — впервые в голосе Веры появилась горечь. — Не все выносят личную жизнь на обсуждение, Таня.
— Значит, ты жила здесь одна с бабушкой? А где же…
— Андрей переехал в Новосибирск. У него там новая семья, — Вера наконец отпустила занавеску и повернулась к сестре. — Но это никак не связано с домом.
— Ещё как связано, — Таня снова обвела взглядом комнату. — Тебе просто некуда было идти, вот ты и…
— Остановись, — впервые Вера повысила голос. — Ты делаешь мне больно.
— Делаю больно? — Таня всплеснула руками. — А как ты думаешь, мне каково? Приезжаю на похороны и узнаю, что моя сестра, моя родная сестра, втихаря оформила дарственную!
— Не втихаря, — Вера подошла к старому буфету и достала оттуда пачку писем, перевязанных выцветшей лентой. — Бабушка собиралась тебе сказать. Она написала письмо, но… не успела отправить.
— Какое ещё письмо? — недоверчиво спросила Таня.
— Вот, — Вера протянула конверт. — Открывала его?
Таня отрицательно покачала головой:
— Не дури мне голову, Вера. Это могло быть написано под твою диктовку.
— Марья Степановна видела, как бабушка писала. Можешь спросить.
— Соседка, которая в жизни слова против тебя не скажет? — Таня фыркнула, но конверт взяла. — Ну хорошо, почитаем эту сказку.
Она разорвала конверт и вытащила сложенный вчетверо лист бумаги. Бабушкин почерк, неровный, но всё ещё узнаваемый.
Пока Таня читала, Вера отошла к плите, поставила чайник. Руки её дрожали.
— Это правда? — голос Тани звучал глухо. — Про реновацию?
— Да, — кивнула Вера. — Мне звонили из администрации за неделю до того, как бабушке стало хуже. Весь квартал расселяют, дают новые квартиры. Наш дом тоже в списке.
— И ты знала об этом, когда оформляла дарственную? — в голосе Тани звучало недоверие.
— Бабушка знала, — тихо ответила Вера. — Она сама настояла. Сказала, что так будет честно, ведь я последние годы была с ней.
Таня опустилась на стул, письмо дрожало в её руках:
— Здесь написано, что… две квартиры. Бабушка хотела, чтобы ты отдала мне одну из новых квартир?
— Да, — Вера наконец посмотрела сестре в глаза. — Это был её план. Дарственная на меня, чтобы не возникло сложностей с документами. А когда дадут новое жильё — одна квартира тебе. Бабушка хотела, чтобы всё было по справедливости.
Таня молчала, перечитывая письмо. Потом резко встала:
— А если бы реновации не случилось? Что тогда?
— Я бы продала дом и отдала тебе половину, — просто ответила Вера. — Бабушка хотела, чтобы мы обе были устроены.
— И ты бы так и сделала? — в голосе Тани звучало сомнение.
— Да.
— Почему же ты молчала всё это время? Я приехала три дня назад, а ты ни слова!
Вера обхватила себя руками:
— Я не знала, как сказать. Ты была такая… разъярённая. И потом, бумаги из администрации пришли только вчера, подтверждение. Я хотела быть уверена.
— Две новые квартиры вместо этого старья, — Таня обвела взглядом комнату, словно видя её другими глазами. — Надо же…
— Бабушка всё продумала, — Вера слабо улыбнулась. — Она говорила, что наконец-то нам с тобой не придётся делить один дом.
— Что ты имеешь в виду?
— Она считала, что мы с тобой слишком разные, чтобы жить под одной крышей, — Вера перевела взгляд на фотографию с треснувшим стеклом. — Помнишь, как мы ругались в детстве? Ты хотела открыть окна, я боялась сквозняков. Ты включала музыку, я просила тишины для чтения.
— И ты всегда жаловалась бабушке, — хмыкнула Таня, но уже без прежней злости.
— Не всегда, — возразила Вера. — Но ты права, я была… правильной. Слишком правильной.
Чайник на плите засвистел, разрезая тишину.
— Значит, вместо старого дома — две новых квартиры, — задумчиво произнесла Таня, рассматривая потрескавшийся потолок. — Что ж, возможно, в кои-то веки эти чиновники сделали что-то хорошее…
— Ты правда отдашь мне квартиру? — Таня смотрела на сестру, словно пытаясь найти подвох. — Просто так? Без всяких условий?
Вера разлила чай по чашкам. Старый сервиз, потемневший от времени, но бережно сохранённый.
— Разве мы не сёстры? — она поставила чашку перед Таней. — Бабушка хотела, чтобы мы обе были устроены. Это её последняя воля.
— Воля-то её, а решение твоё, — Таня обхватила чашку ладонями, грея руки. — Юридически дом уже твой.
Вера нахмурилась:
— Ты правда думаешь, что я способна обмануть собственную сестру?
— Я уже не знаю, на что ты способна, — Таня отпила чай. — Столько лет молчать о своём разводе… Интересно, что ещё ты скрывала от нас?
— А ты бы обрадовалась, узнав, что мой идеальный брак оказался фикцией? — в голосе Веры прорезалась горечь. — Ты всегда считала меня заносчивой, правильной до тошноты.
— Потому что так и было! — Таня стукнула чашкой о стол. — «Я поступила в институт», «Я вышла замуж за перспективного инженера», «Я никогда не огорчаю родителей». А я всегда была той, кто всё делает не так.
Вера опустила глаза:
— Я просто старалась соответствовать ожиданиям. Не у всех такой сильный характер, как у тебя.
— Ох, прибедняешься теперь? — Таня поднялась и снова начала ходить по комнате. — Знаешь, сколько раз я слышала от бабушки: «Почему ты не можешь быть такой же разумной, как твоя сестра?»
— А знаешь, сколько раз я слышала: «Будь смелее, как Таня. Она не боится рисковать»? — Вера тоже встала. — Ты думаешь, мне было легко соответствовать образу идеальной внучки? Я задыхалась от этих ожиданий!
Они стояли друг напротив друга, разделённые столом, дыша тяжело, как после долгого бега.
— И что теперь? — Таня нарушила молчание. — Мы получим новые квартиры и разойдёмся навсегда?
— Почему навсегда? — Вера моргнула. — Мы могли бы… начать заново.
— Вот так просто? После всех обид?
— Не просто, — Вера покачала головой. — Но мы повзрослели, Таня. Может, пора перестать делить всё на двоих, как в детстве? У каждой будет своё собственное жильё, своя территория.
— А что будет с этим домом? — Таня обвела взглядом комнату. — Со всеми вещами?
— Нам дадут время на переезд, — Вера подошла к трюмо, где стояли фотографии. — Мы можем разделить то, что хотим сохранить. Остальное… придётся оставить.
— Значит, старый дом снесут? — в голосе Тани слышалась боль.
— Да, — Вера кивнула. — Но разве мы с тобой не выросли из этого дома? Посмотри, — она провела рукой по стене, где обои отклеились от времени, — он разваливается. Как наши отношения.
Таня неожиданно рассмеялась:
— Ну ты философ! А помнишь, как мы лазили на чердак? Ты боялась пауков и всегда заставляла меня идти первой.
— А ты специально пугала меня, делая вид, что видишь привидения, — улыбнулась Вера.
— Ты была такой доверчивой! — Таня покачала головой.
— До сих пор такая, — Вера вздохнула. — Андрей ушёл внезапно. Сказал, что я слишком правильная, скучная. А через месяц прислал документы на развод.
— Идиот, — неожиданно резко сказала Таня. — Я всегда считала его напыщенным индюком.
— Ты его видела всего дважды, — удивилась Вера.
— И этого хватило, — Таня пренебрежительно махнула рукой. — Знаешь, я могла бы тебя познакомить с Игорем из нашего отдела. Он такой же книжный червь, как ты.
— Таня! Я только что овдовела.
— Бабушке бы хотелось, чтобы ты была счастлива, — внезапно серьёзно сказала Таня. — Ей бы хотелось, чтобы мы обе были счастливы.
Вера наконец решилась:
— В том письме… не всё написано. Бабушка оставила кое-что ещё.
— Что именно?
Вера подошла к серванту и вынула из глубины ящика маленькую шкатулку:
— Она просила отдать тебе, когда мы помиримся.
— А если бы мы не помирились? — Таня прищурилась.
— Значит, я бы ждала столько, сколько потребуется, — Вера протянула шкатулку сестре.
Таня открыла её. Внутри лежало бабушкино обручальное кольцо, простое золотое колечко с едва заметной гравировкой.
— Она хотела, чтобы оно досталось тебе, — тихо сказала Вера. — Сказала, что ты похожа на дедушку — такая же страстная, порывистая. А мне она оставила серьги, те, что с гранатами.
— Помнишь, как мы примеряли их тайком? — голос Тани дрогнул. — И ты меня выдала…
— Неправда! — запротестовала Вера. — Бабушка сама нас застукала.
— А помнишь, как я разбила её любимую вазу, а ты взяла вину на себя? — внезапно спросила Таня.
Вера пожала плечами:
— Ты тогда уже была на испытательном сроке из-за разбитого окна.
— Вот видишь, — Таня провела пальцем по кольцу, — ты всегда была лучше меня.
— Не лучше, Таня. Просто другая, — Вера осторожно забрала треснувшую фотографию бабушки и положила её в ящик стола. — Знаешь, что она говорила мне перед тем, как… уйти?
Таня молча покачала головой, всё ещё держа кольцо на ладони, как маленькое сокровище.
— Она сказала: «Не ссорьтесь из-за старого хлама, девочки. Дом — это стены, а семья — это люди», — Вера провела рукой по старой скатерти. — И правда, что нам делить? Старую мебель? Выцветшие занавески?
— Дело не в вещах, — Таня надела кольцо и посмотрела, как оно сидит на пальце. — Дело в воспоминаниях. В том, что этот дом — всё, что у нас осталось от прошлого.
— Прошлое останется с нами, даже когда дома не будет, — Вера подошла к окну. — Помнишь, как мы сидели на этом подоконнике и ели яблоки прямо с ветки?
— А бабушка ругалась, что мы испачкаем занавески, — улыбнулась Таня. — Знаешь, я ведь завидовала тебе, когда узнала, что ты живёшь в нашем старом доме.
— Почему?
— Потому что я скучала по нему. По скрипучей лестнице, по запаху яблок в саду, даже по этим ужасным обоям, — Таня обвела рукой комнату. — А ты была здесь… с ней.
— Я бы всё отдала, чтобы ты тоже могла быть с нами, — тихо сказала Вера. — Но она понимала, что у тебя своя жизнь.
— Как думаешь, новые квартиры будут рядом? — внезапно спросила Таня.
— Не знаю, — пожала плечами Вера. — Наверное, это зависит от того, какие варианты предложат. А что?
— Просто подумала… — Таня запнулась, словно стесняясь своих слов. — Мои дети могли бы забегать к тебе после школы, если квартиры будут в одном доме. Ты бы помогла им с уроками. Ты всегда была умнее меня.
— А ты готовила бы нам свой фирменный борщ, — подхватила Вера. — Бабушка всегда говорила, что у тебя талант.
Таня рассмеялась:
— Слушай, а ведь это даже забавно. Дом, из-за которого мы чуть не рассорились навсегда, в итоге даст нам возможность начать всё сначала.
— Новые квартиры, новые отношения, — кивнула Вера. — Может, стоит прямо сейчас начать разбирать вещи? Сортировать, что сохранить, а что оставить в прошлом?
— Давай завтра, — Таня отпила остывший чай. — А сегодня… может, просто посидим? Повспоминаем?
Вера кивнула и неожиданно для себя накрыла ладонь сестры своей:
— Как думаешь, бабушка нас сейчас видит?
— Конечно, — уверенно ответила Таня. — И наверняка довольна, что её план сработал.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. В этот момент последний луч закатного солнца пробился сквозь ветви яблони и упал на стол, освещая их сцепленные руки — и старое золотое кольцо, которое теперь соединяло прошлое с будущим.
