— Лиза! Где борщ? — Семён заглянул на кухню, недовольно покосившись на пустые тарелки. — Я же говорил, что в семь буду дома!
— Готовлю, готовлю, — она помешивала кастрюлю, пытаясь не смотреть на свои руки. Вчера Галя сделала ей маникюр — первый раз за последние лет пять. Нежно-розовые ногти теперь казались чужими на её натруженных ладонях.
— А что это у тебя на руках? — Семён нахмурился, заметив лак. — Ты что, в салон красоты потратилась?
— Галя сделала… бесплатно, — быстро ответила Лиза, словно оправдываясь.
— Да кому ты такая нужна с этим маникюром? — он махнул рукой. — Лучше бы картошки купила, у нас последняя заканчивается.
Лиза молча разлила борщ по тарелкам. За тридцать лет брака она научилась не отвечать на такие комментарии. Семён присел за стол, зачерпнул ложку и поморщился:
— Солёный какой-то. И где сметана?
— В холодильнике, — она поставила перед ним баночку.
— Ты хоть раз сказала спасибо? — неожиданно для себя произнесла Лиза.
— За что? — он удивлённо поднял голову.
— За то, что каждый день готовлю, стираю, убираю…
— А твоя задача что? — Семён пожал плечами. — Твоя задача — накормить семью. Я же деньги приношу.
В этот момент на кухню ворвался сын Алёша:
— Мам, где моя синяя рубашка? У меня завтра важная встреча!
— В шкафу висит, — она вытерла руки полотенцем, стараясь не задеть свежий маникюр.
— Какая-то она мятая. Ты не могла бы погладить?
— Алёш, уже девять вечера…
— Ну мам, ну пожалуйста! Это очень важно для моей карьеры!
Лиза посмотрела на сына. Тридцатилетний мужчина, у которого есть собственная квартира, но который до сих пор приносит стирку маме и просит погладить рубашки.
— Хорошо, — тихо сказала она.
— А я не доел ещё! — возмутился Семён. — Почему сразу убираешь со стола?
— Подожди минутку, — Лиза поставила тарелку обратно.
Алёша уже скрылся в комнате, а Семён продолжал хлебать борщ, периодически комментируя:
— В прошлый раз вкуснее был… Видимо, на маникюры времени больше, чем на готовку…
Лиза молча собрала остальную посуду и понесла в раковину. Розовые ногти сверкали под светом лампы — единственное, что сегодня принадлежало только ей.
— Мам! — из коридора послышался голос дочери Оли. — Можешь завтра с Машкой посидеть? У меня свидание!
— Оля, у меня завтра…
— У тебя что, дела какие-то? — дочь удивлённо заглянула на кухню. — Ты же дома сидишь.
Лиза открыла рот, чтобы сказать, что завтра планировала встретиться с Галей, но слова застряли в горле. Действительно, какие у неё могут быть дела?
— Конечно, посижу, — прошептала она.
— Вот и отлично! — Оля чмокнула мать в щёку. — Ты лучшая!
Когда все разошлись по своим комнатам, Лиза долго стояла у раковины, разглядывая свои руки. Розовый лак в свете лампы казался каким-то неуместным, словно она надела чужое платье.
Она взяла губку и начала мыть тарелки. Горячая вода и моющее средство быстро делали своё дело — лак тускнел, начинал слезать по краям. Лиза смотрела, как исчезает единственная красота в её жизни, и вдруг почувствовала, что готова заплакать.
— Лизочка! — Семён позвал из комнаты. — Где мои носки? Завтра чистые нужны!
Она вытерла руки и пошла искать носки мужа. Розового лака почти не осталось.
На следующий день Лиза сидела на детской площадке с внучкой Машей, наблюдая, как девочка качается на качелях. Было тихо, солнечно, но на душе скребли кошки.
— Бабуль, а почему ты такая грустная? — пятилетняя Маша подбежала к скамейке.
— Не грустная, солнышко, просто устала немножко.
— А давай поиграем в дочки-матери! Я буду мамой, а ты — дочкой!
Лиза невольно улыбнулась. Какой была она сама в пять лет? Мечтательной девочкой, которая хотела стать учительницей или врачом. А стала… чем? Кем она стала?
— Бабуль, ты не слушаешь! — Маша дёрнула её за рукав. — Я сказала, что ты моя дочка, и тебе надо слушаться!
— Хорошо, мамочка, — покорно согласилась Лиза.
— Сначала ты пойдёшь в магазин, потом приготовишь обед, потом постираешь, а потом… — Маша задумалась. — А потом будешь смотреть телевизор!
— А когда я буду отдыхать?
— А зачем? — искренне удивилась девочка. — Мамы же не отдыхают!
Лиза посмотрела на внучку и вдруг поняла: вот оно. Вот откуда у неё такое понимание женской роли. От неё, от Лизы. Она сама научила свою дочь, что мама — это тот, кто всегда всё делает для других, а внучка уже усвоила этот урок.
— Маша, а как ты думаешь, что мамы любят делать для себя?
— Не знаю, — девочка пожала плечами. — Они же для нас всё делают. А для себя им ничего не нужно!
Вечером, когда Оля забрала дочку, Лиза долго сидела на кухне с чашкой остывшего чая. Семён смотрел футбол, Алёша звонил с работы и просил завтра сварить ему пельмени на неделю.
— Конечно, сынок, — автоматически ответила она.
Но, положив трубку, Лиза вдруг подумала: а что, если она скажет «нет»? Что будет, если она просто скажет: «Не могу, у меня есть дела»?
Эта мысль показалась ей такой дикой, что она даже рассмеялась. У неё, у Лизы, дела? Да какие у неё могут быть дела, кроме готовки, уборки и стирки?
Но розовые ногти, даже облезлые и поцарапанные, всё ещё напоминали о том, что существует какой-то другой мир. Мир, где женщины ухаживают за собой просто так, для красоты. Где можно час посидеть в кресле и поболтать с подругой о чём-то, кроме семейных проблем.
— Лиза! — позвал Семён. — Принеси воды! И печенье там есть?
Она встала, чтобы идти на кухню, но вдруг остановилась. Посмотрела на свои руки, на остатки розового лака.
— Семён, — тихо сказала она. — А ты можешь сам принести воду?
— Что? — он даже звук сделал потише. — Ты что, заболела?
— Нет. Просто… просто попробуй сам.
Пауза. Потом тяжёлые шаги к холодильнику и недовольное бормотание. Лиза улыбнулась своему отражению в тёмном окне.
Может быть, совсем не поздно попробовать что-то изменить.
На следующее утро Лиза проснулась с необычным чувством. Она встала, как обычно, в шесть утра, но вместо того чтобы сразу бежать на кухню готовить завтрак, села на край кровати и задумалась.
Семён уже ушёл на работу — он всегда вставал в половине шестого. Завтрак себе не готовил, конечно, просто выпил кофе и съел вчерашний бутерброд.
— Мам! — из комнаты послышался голос Алёши. — А где мои пельмени? Я же просил сварить!
— Не успела, — ответила Лиза, удивляясь собственной честности.
— Как не успела? — он высунулся из комнаты в трусах и майке. — Ты же вчера сказала, что сваришь!
— Сынок, ты взрослый мужчина. Может, попробуешь сам?
Алёша посмотрел на неё так, словно она предложила ему полететь на Марс.
— Мам, ну ты же знаешь, что я не умею готовить. У меня работа сложная, мне некогда этому учиться.
— А у меня работа простая? — вдруг спросила Лиза.
— Какая у тебя работа? — он искренне удивился. — Ты же домохозяйка.
Вот оно. Домохозяйка. Не человек, не личность, а функция. Лиза молча прошла на кухню и включила плиту.
Пока варились пельмени для сына, она позвонила Гале:
— Галь, а можно я к тебе сегодня заскочу?
— Конечно! А что случилось? Маникюр облез уже?
— Да нет… Просто поговорить хочется.
— Лизка, ты странно говоришь. Ты точно в порядке?
— Не знаю, — честно ответила Лиза. — Честно не знаю.
В салоне у Гали пахло лаком и ацетоном, играла тихая музыка. За соседним столиком мастер делал маникюр молодой девушке, и они оживлённо болтали о планах на выходные.
— Рассказывай, что стряслось, — Галя налила чай и села рядом.
— Галь, а ты помнишь, какой я была в молодости?
— Конечно помню! Ты же хотела стать дизайнером. Такие красивые эскизы рисовала, помню.
— Дизайнером… — Лиза улыбнулась. — Забыла уже. А почему я не стала?
— Лизка, ты что, правда забыла? Ты же беременная была, когда институт заканчивала. Семён сказал, что семья важнее, что успеешь ещё поработать…
— А я успела?
— Ты серьёзно? Лиз, ты замуж вышла, родила Алёшу, потом Олю… Когда тебе было работать? Семён же всегда говорил, что женщина должна дом хранить.
Лиза молчала, разглядывая чужие руки в соседнем кресле. Аккуратные, ухоженные, с красивым рисунком на ногтях.
— Галь, а научишь меня делать маникюр?
— Что? — подруга чуть не поперхнулась чаем.
— Ну, может, не профессионально, но хотя бы основы. Для себя.
— Лиз, это же трудно! Нужна практика, руки нужно набивать…
— А я попробую. Мне есть на чём тренироваться — у меня же две руки.
Галя задумчиво посмотрела на подругу:
— Лизка, а что дома-то происходит? Что-то ты какая-то… другая.
— Понимаешь, — Лиза поставила чашку, — вчера внучка со мной в дочки-матери играла. И сказала, что мамы не отдыхают, потому что им это не нужно. И я поняла, что она права. Мне действительно ничего не нужно. Совсем ничего.
— Глупости! Тебе нужно много чего!
— Да? А что? Назови хотя бы три вещи, которые нужны лично мне, а не моей семье.
Галя замолчала. Потом тихо сказала:
— Лиз, а давай попробуем. Я тебя научу. А ты… а ты подумаешь, чего ещё хочешь. Для себя.
— Хочу научиться говорить «нет», — неожиданно сказала Лиза. — Просто «нет», без оправданий.
— Попробуй прямо сейчас. Скажи мне «нет».
— Нет, — прошептала Лиза, и это прозвучало так тихо, что едва слышно было.
— Громче!
— Нет! — уже увереннее.
— Ещё громче!
— НЕТ! — Лиза рассмеялась. — Знаешь, а приятно как!
Они обе засмеялись, и другие посетители салона оглянулись на них.
— Ладно, — сказала Галя. — Начинаем твоё обучение. Но предупреждаю: если ты научишься делать маникюр, то изменится не только твоя жизнь.
— А что ещё изменится?
— Увидишь.
Через две недели Лиза уже неплохо справлялась с простым маникюром. Галя дала ей старые инструменты и несколько флаконов лака, и Лиза устроила себе мини-мастерскую в кладовке.
— Мам, что это у тебя тут? — Оля заглянула в кладовку, когда приехала забирать Машу.
— Учусь маникюр делать, — Лиза даже не подняла головы от своих рук.
— Зачем? — дочь села рядом на табуретку.
— А почему зачем? Интересно же.
— Но это же… деньги стоит. Эти лаки, пилочки…
— Оль, а помнишь, сколько денег потратили на твоё хобби по декупажу?
— Но это же было для дома! Я же коробочки красивые делала!
— А это для меня. Тоже красиво.
Оля помолчала, разглядывая мамины руки. Нежно-сиреневые ногти выглядели аккуратно и профессионально.
— Красиво, — признала она. — А можешь мне сделать?
— Конечно!
Они просидели больше часа. Лиза аккуратно обрабатывала ногти дочери, и они разговаривали — впервые за долгое время не о детях, не о проблемах, а просто так.
— Мам, а ты правда хотела быть дизайнером? — неожиданно спросила Оля.
— Откуда знаешь?
— Тётя Галя рассказала. Говорит, у тебя талант был.
Лиза улыбнулась:
— Был. Наверное, куда-то делся.
— А может, не делся? Может, просто спрятался?
В этот момент на кухню зашёл Семён. Увидел жену и дочь за непонятным занятием и нахмурился:
— Что это за цирк? Лиза, ужин готов?
— Нет ещё, — она продолжала красить ногти дочери.
— Как нет? Уже семь!
— Семён, дай мне закончить. Ещё полчаса.
— А что мне есть? Я голодный!
— В холодильнике есть колбаса, хлеб…
— Лиза! — он повысил голос. — Я целый день работаю, чтобы ты могла сидеть дома, а ты тут какой-то ерундой занимаешься!
Лиза медленно отложила кисточку и посмотрела на мужа:
— Семён, а можешь сам сделать себе бутерброд?
— При чём тут бутерброд? Я хочу нормальный ужин!
— А я хочу закончить маникюр дочери.
— Оля и без маникюра красивая! А ужин нужен сейчас!
— Пап, — вмешалась Оля, — дай маме закончить. Я же так редко бываю.
— Ты что, тоже против меня? — Семён посмотрел на дочь, потом на жену. — Что это за бунт такой?
— Никакой не бунт, — спокойно сказала Лиза. — Просто я делаю то, что мне нравится.
— А мне что, не нравится есть?
— Семён, в холодильнике полно еды. Ты взрослый мужчина, можешь сам что-то приготовить.
— Я не умею готовить!
— А я умела, когда выходила замуж? — Лиза продолжала красить ногти, но голос у неё дрожал. — Я всему училась. Готовить, стирать, гладить. А почему ты не можешь научиться?
— Потому что это женское дело! — он стукнул кулаком по столу.
— А маникюр — мужское? — Оля посмотрела на отца с удивлением.
— Оля, не вмешивайся! — Семён разозлился не на шутку. — Лиза, я последний раз говорю: брось эту ерунду и иди готовить ужин!
Лиза закончила последний ноготь, аккуратно закрутила крышку лака и посмотрела на мужа:
— Нет.
— Что «нет»?
— Не пойду готовить ужин. Не сейчас.
— Лиза, ты что, совсем того? — Семён растерялся. — Я же сказал!
— А я сказала «нет». И знаешь что? Завтра я иду работать.
— Куда работать? — он опешил.
— К Гале в салон. Она предложила мне место. Неполный день, но это работа.
— А дом? А семья?
— А что дом? Вы же все взрослые. Справитесь.
Семён долго молчал. Потом тихо спросил:
— А если я не разрешу?
— А я не спрашиваю разрешения, — Лиза встала и вымыла руки. — Я просто говорю, как будет.
— Оль, ты это слышишь? — он обратился к дочери. — Твоя мать сошла с ума!
— Пап, — тихо сказала Оля, разглядывая свои красивые ногти, — а может, мама просто наконец пришла в себя?
Семён посмотрел на жену и дочь, покрутил головой и ушёл в комнату. Через несколько минут оттуда донёсся звук телевизора — очень громкий.
— Мам, — шепотом сказала Оля, — а ты правда пойдёшь работать?
— Правда.
— А не страшно?
Лиза посмотрела на свои руки — аккуратные, ухоженные, красивые. На руки человека, который умеет создавать красоту.
— Страшно, — честно ответила она. — Но ещё страшнее оставаться невидимой.
Прошло три месяца. Лиза работала в салоне у Гали два дня в неделю, и у неё уже были постоянные клиентки. Оказалось, что у неё действительно талант — не только к маникюру, но и к общению с людьми.
— Лизочка, вы такая спокойная, — говорила одна из клиенток, пожилая учительница на пенсии. — С вами так хорошо разговаривать.
— А вы знаете, — отвечала Лиза, аккуратно обрабатывая ногти, — я всю жизнь только слушала. А оказывается, мне есть что сказать.
Дома тоже кое-что изменилось. Семён первую неделю дулся и требовал, чтобы жена «прекратила эту ерунду». Но когда понял, что она зарабатывает собственные деньги и может позволить себе не просить у него на каждую мелочь, постепенно смирился.
Алёша научился варить пельмени. Правда, не сразу и не без материнских уроков по телефону, но научился.
Оля стала чаще приезжать — не только чтобы оставить дочку, но и просто поговорить. Иногда она приводила подруг, и Лиза делала им маникюр прямо дома, в своей кладовке-мастерской.
— Мам, а ты помнишь те эскизы, что рисовала в институте? — спросила Оля как-то вечером.
— Конечно помню. А что?
— Я их нашла в твоих старых альбомах. Они такие красивые! А ты не думала… ну, может, вернуться к этому?
Лиза отложила пилочку и посмотрела на дочь:
— А знаешь, я думала о рисунках на ногтях. Галя говорит, это сейчас очень популярно. Может, попробую научиться?
— Мам, это же почти то же самое! Дизайн!
— Да, — Лиза улыбнулась. — Только очень маленький.
В субботу утром, когда все ещё спали, Лиза сидела на кухне с чашкой кофе и смотрела в окно. На руках у неё был новый лак — золотистый, с блёстками. Она сама его выбрала и купила на свои деньги.
За окном начинался новый день. Впереди была работа, которая ей нравилась, клиентки, которые ждали её, и маленькие открытия — что она умеет не только варить борщ, но и создавать красоту.
Семён прошёл на кухню в халате, сел напротив:
— Лиз, а кофе есть?
— Есть, — она встала, чтобы налить ему чашку.
— Спасибо, — неожиданно сказал он.
Лиза остановилась, удивлённо посмотрела на мужа. За тридцать лет он редко говорил «спасибо» за такие мелочи.
— Пожалуйста, — ответила она и села обратно.
Они пили кофе молча, но это была не напряжённая тишина, а какая-то новая, непривычная. Семён украдкой поглядывал на жену, на её ухоженные руки, на лицо, которое стало как-то… живее что ли.
— Лиз, — наконец сказал он, — а ты… ты довольна сейчас?
— Довольна чем?
— Ну… всем. Работой этой, жизнью.
Лиза подумала. Довольна ли она? Работа нравилась, деньги небольшие, но свои. Дома по-прежнему хватало забот, но теперь они не казались единственным смыслом существования.
— Знаешь, — сказала она, — я впервые за много лет чувствую, что я есть. Что я — это не только мама, жена, бабушка. Я — это ещё и Лиза.
Семён кивнул, допил кофе и ушёл в комнату. А Лиза осталась сидеть на кухне, разглядывая свои золотистые ногти.
Скоро придёт Маша, и они снова будут играть в дочки-матери. Но теперь Лиза расскажет внучке, что мамы тоже мечтают, работают и делают красивые вещи. И что это нормально.
Она взяла телефон и написала Гале: «А давай попробуем курсы по nail-арту? Думаю, у меня получится.»
Ответ пришёл моментально: «Конечно получится! Ты же теперь знаешь главный секрет.»
«Какой?»
«Что никогда не поздно начать жить.»
Лиза улыбнулась и посмотрела в окно. За окном светило солнце, и день обещал быть хорошим. Впервые за много лет — просто хорошим.
