— Да не могу я найти работу! Мне что теперь, за границу ехать что ли прикажешь? — в отчаянии кричал мне муж, а у меня слезы от отчаяния на глаза наворачивались.
Деньги за аренду квартиры стремительно таяли, и скоро нас просто попросят на улицу. Максим уже полгода сбивался с ног, бегая по собеседованиям, но… То платить обещали три копейки, то условия были совсем не человеческие. Вот они минусы крошечных городков.
Мужики тут в основном на вахте пашут, семьи их по несколько месяце ждут, но мы ведь поженились меньше года назад! Как же я одна останусь? Мне даже думать о таком страшно было. Я мужа искренне любила.
Мы познакомились с ним еще в школе, вместе учились.
Семья Максима перебралась сюда откуда-то из дальних столичных далей, и на хорошо одетого пацана все смотрели с опаской. Мол, какой-то он не наш. А мне парень сразу понравился, я попросила учительницу посадить нас вместе. Закончили школу, разлетелись по городам и весям.
Я думала, что в Екатеринбурге и останусь, но тоска взяла. Не прижилась я в этом суровом промышленном муравейнике с вечно низким серым небом, затянутым смогом, потянуло меня в родной край.
— Мама, я вернулась! — закричала я тогда с порога, приехав.
И расплакалась. От счастья, конечно.
Семья у меня была простая. Папа работал на заводе, который давно на ладан дышал, а теперь и вовсе закрылся, мама – воспитательница детском саду. Сейчас оба на пенсию уже вышли, занимаются огородом, ждут внуков. А тогда, когда я только вернулась, мне сразу сказали, что и Максим недавно сюда приехал.
— Твой вьюнош тоже туточки, вчера видел. — хитро прищурившись, сообщил отец.
— Чего это он мой-то? Я его пять лет не видела. Он, наверное, и думать про меня уже забыл! — нарочито равнодушно отозвалась я.
А потом мы с Максом на улице встретились, случайно. Оба в магазин пошли, вот и столкнулись, и, посмотрев друг другу в глаза, поняли – судьба. Недолго повстречались, поженились.
Маму Максима я знала не слишком хорошо, хотя, еще будучи школьницей, дома у них бывала. Она давно потеряла мужа, он ушел очень рано, и сына она поднимала одна.
Во многом и переехали-то сюда, потому что жилье в большом городе Алевтине Васильевне было просто не по карману. Там потом оказалось, что квартира, в которой жила семья мужа, оформлена на половину на сестру его отца.
Дрязги начались, дележ, и Алевтина Васильевна, понимая, что все равно попросят на выход, собрала ребенка и махнула в наши дали.
Она была женщиной очень сильного характера, но себе на уме. Смотрела остро, готовила властно. И движения были резкие, рубленные, словно она постоянно с кем-то бороться собирается. Но я старалась подстраиваться под нее – Максим мать любил и уважал, ссорить их я не желала. Хоть со свекровью мне и не просто было.
Мы поженились, сняли небольшую уютную квартирку на краю города, за которой начинался большой частный сектор. Притерлись быстро, и ругаться поводов почти не было. Максим поначалу работал на лесопилке, но после там сменилось начальство.
— Шестнадцать часов рабочий день, так они еще и в выходной дергают! — возмущалась я тогда, когда в субботу мужа сорвали, не дав выспаться.
— Ну, а что прикажешь, увольняться?
— Конечно, Макс, что-то другое найдешь! Так жить тоже нельзя, а когда дети пойдут, что делать будем при таком твоем графике, м?
О детях мы оба уже задумывались. Хотелось и сыночка и дочку, но пока было страшно. Работы стабильной не было, жилье снимали – куда детей?
Супруг тогда не выдержал, уволился. Я работала в магазине, получала немного, и на эти деньги твоим точно прожить было нельзя.
Уйдя с лесопилки, муж пытался приткнуться в магазин стройматериалов, в Рыбнадзор, на стройку санатория – все впустую.
В маленьком городе всегда слишком много людей и слишком мало рабочих мест. Мужики тянулись на вахту, чтобы хоть как-то прокормить семьи.
Женщины или работали учителями, продавцами, воспитателями, либо были домохозяйками, няньчили ребятишек и тосковали по супругам, что отсутствовали иногда по полгода на северах.
Муж шерстил вакансии, и все больше унывал.
— Что-то непременно подвернется, не отчаивайся, прошу тебя! — я подбадривала его, как могла.
Но сама начинала терять веру. Страшно сидеть без денег. Нечем будет скоро за жилье платить, питались мы итак максимально скромно, отказывая себе в самом необходимом.
Мои родители помогали овощами с огорода, но ведь хотелось и мяса иногда, и одеться прилично.
Свекровь не помогала вовсе, хоть и до сих пор работала во Дворце Культуры руководителем ансамбля. Платили ей там копейки, но у Алевтины Васильевны была еще пенсия.
Но она затеяла ремонт в своей просторной двухкомнатной, а я не решалась ей жаловаться. Она заняла позицию – молодые живут сами, ко мне нечего ходить.
Ее можно было понять, она тоже всяко пожила, пока сына поднимала. А теперь он взрослый, и, либо сам должен ей помогать уже, либо, как минимум не прибегать с жалобами на безденежье.
Максим, маясь от безделья и вины, что не может обеспечить нас, устраивался на любую подработку – кому огород вспахать, кому сена накосить, кому фуру разгрузить. Заработки были редкие, нерегулярные. Никакой постоянки не подворачивалось.
И образование у мужа было поварское – ну, кому оно тут нужно?
В столовых работали, в основном, немолодые женщины. Они там со времен СССР были владычицами кастрюль и компотов, а молодой мужик с поварской вышкой в простую столовую никому не требовался. Сам Максим это прекрасно понимал.
— Надо было на агроном отучиться, сейчас бы на хлеб с маслом зарабатывал! — злился он.
Но учиться времени уже просто не было, надо было устраиваться, работать, зарабатывать, жить, заводить детей. Хотелось быть счастливыми и защищенными. Нормальное желания молодой семьи, которое никак не получалось воплотить в реальность.
Мы сидели в кухне, и пили чай. Муж снова уткнулся в ноутбук, листая вакансии. Я молчала, не желая сыпать соль на нарушение кожных душевных покровов, и, закусив губу, ждала, что муж заговорит первым.
— Слушай, в Мурманске на рыболовное судно повара ищут! — вдруг сказал Максим.
— В Мурманске? Это же так далеко, там холодина, и рыбацкое судно… У тебя же нет образования.
— Так я не рыбаком туда, а поваром. Там курсы для моряков полтора месяца, и алга тефтели мужикам лепить! — глаза у мужа горели огнем надежды.
— И сколько по времени рейс? — я старалась скрыть свое огорчение, но паника уже поднималась изнутри.
— От трех месяцев до полугода. Ирин, ну, а какой выбор-то у нас? Под березой куковать?
Я отвела глаза. Выбора не было. Через две с половиной недели нужно вносить арендную плату за жилье, а мы нищие, как церковные мыши за тощим веником.
— А зарплата?
— Триста пятьдесят в месяц.
Захотелось присвистнуть – экие деньжищи! У нас тут квартиру снять двенадцать от силы за однушку, пятнадцать за двушку. А тут триста пятьдесят на руки! Обалдеть!
— Ну, большая зарплата. А не обманут ли опять?
— Все государственное. Тут обманывать никак не получится, надежно. Смотри, вот все документы на судно, вот описание курсов…
Макс рассказывал, а я подсела к нему, и с интересом тоже стала читать. Первый рейс – три месяца. Название судов, список документов, которые требуются, чтобы стать соискателем на должность корабельного повара…
Опомнилась я только тогда, когда муж большим пальцем вытер мне с щеки слезинку:
— Ирочка моя, солнце, ну, что ты! Давай мы попробуем хотя бы! Я привезу миллион, понимаешь ты! А там, может, больше и не поеду, разберемся как-то и устроимся тут, с тобой вместе. Но сейчас просто нужно, да?
Я кивнула и уже откровенно разрыдалась и крепко обняла мужа:
— Нужно. Максим, я тобой так горжусь! Ты лучший мужчина в мире у меня! Я все перетерплю, буду ждать тебя. Но… Нам нечем за квартиру платить.
— Поживешь у моей мамы, ладно? Всего три месяца.
Хотела сказать, что, лучше у своих, но… Три младших сестры еще были на иждивении родителям, а они ведь уже пенсионеры. Куда им лишний рот в лице старшей меня?
— Ладно, как-нибудь уживемся, надеюсь.
На следующий день пошли мы к Алевтине Васильевне.
Муж честно рассказал ей, что подал заявку в Мурманск, и ему уже ответили – мол, подходите, ждем. Оперативность ответа меня тоже порадовала, но к свекрови я шла, как в Сибирь босиком по приказу царя-батюшки – готовая к худшему.
— Ну, что ж, пущу по-родственному, конечно! — ставя перед нами чашки с дымящимся горячим чаем сказала мать мужа.
Яркое весеннее солнце заливало кухоньку, в которой все было чисто и опрятно. Алевтина Васильевна была аккуратной женщиной, и требовала неукоснительной чистоты и от других.
— Спасибо, мама! Это ненадолго. — искренне поблагодарил Максим.
— Ненадолго! Целых три месяца работы, да плюс дорога. Дождется ли тебя твоя молодуха? Или пойдет искать кого с карманами потолще, м?
Я аж вспыхнула от таких слов свекрови:
— Да вы что, я только мужа люблю! Разве я посмею так поступить, пока он ради нашей семьи собой в море рисковать будет?
Свекровь прищурилась и рассмеялась:
— Ну что же, верная рыбачка! Раз так, то собирай свою котомку и переезжай. Сынок, ты когда поедешь-то?
— Через два дня, уже билеты купил.
— Ну, с богом. — мать перекрестила единственного сына.
Показалось, или слеза блеснуло в уголке глаза? Показалось, наверное. Давно разучились плакать такие, как моя свекровь.
На вокзале я рыдала мужу в рубашку. Он обнимал меня, гладил по волосам и шептал что-то неразборчиво ласковое.
— Ириша, я вернусь, вернусь, не плачь, родная!
Но как я могла не плакать? Море! Только подумать! Студеное безжалостное серое море, и мой земной, мой милый, мой родной Максим там, далеко-далеко от меня… Господи, как я вынесу, как?
Свекровь стояла прямая, как копье, с поджатыми скорбно губами, и волосами, убранными в тугую шишку. Строгое серое платье, туфли-лодочки, нечитаемые эмоции в глазах.
Максим уехал. С грохотом умчал его в синее небо поезд, и рельсы ловили солнечные блики, добавляя мне тоски по мужу.
Мы приехали к его матери.
Я уже попрощалась с квартирантами, теперь думала, как устроиться на новом месте. Алевтина Васильевна сбросила в коридоре туфли, ни слова не говоря, прошла в комнату. Я тоже за ней. Свекровь стояла, все также поджав тонкие губы.
— Это моя комната будет? — тихо спросила я.
Но, вместо ответа на мой вопрос…
— Деньги моего сына — теперь мои! А ты будешь отчитываться передо мной за каждую копейку, пока живёшь под этой крышей! — заявила мне свекровь.
От такого заявления я опешила:
— Так как это? Он поехал зарабатывать их для меня, для нас? Я буду помогать со своей зарплаты, а Максим еще пока ни копейки не получил даже.
— Как получит, так все и отдашь, приживалка!
Это слово прямо хлестнуло меня, я чувствовала, как щеки пошли красными пятнами. Вот тебе и Максим уехал, называется. Его мамаша тут же показала свой характер во всей красе. Но и я не лыком шитая!
— Знаете что, Алевтина Васильевна, меня не под мостом нашли, если что! У меня свои родители есть. И раз вы заняли такую позицию, то нам с вами под одной крышей точно не жить.
Я схватила свою сумку и коробку с вещами, и бросилась прочь.
Пришла к родителям – а куда еще? Стыдно было, но что поделать? Не терпеть же такое отношение к себе матери мужа, она бы меня со свету за эти три месяца без него сжила!
Мне обрадовались и мама и папа, и младшие весело щебетали, расспрашивая.
Три месяца я прожила в родительском доме. Мужу о ссоре с его матерью не говорила, и, судя по тому, как спокоен был на том конце света Максим, Алевтина Васильевна его тоже не порадовала новостями.
Максим вернулся похудевший, загорелый, возмужавший. На вокзале я снова плакала, но теперь от счастья, что он вернулся. Денег теперь было столько, что можно было не переживать.
Мы снова сняли квартиру, и снова пили чай, как тогда, незадолго до его отъезда.
— Ты знаешь, жена, море – это мое. Я там словно себя обрел, настоящего. — рассказывал мне муж.
— Я очень рада!
Про свекровь я уже рассказала, муж встал на мою сторону, а его мать обиделась и пропала с радаров.
— Давай переедем на север, а? Я хочу на корабле работать.
— Как скажешь. Куда ты, туда и я.
