— Что значит женился? — Тамара Петровна ахнула и заломила руки, словно оперная дива на сцене. — На этой своей библиотекарше? А жить где собираетесь?
— Здесь, — спокойно ответил Алексей. — Мы уже живем, мама, зачем что-то менять?
— Но я думала, она у тебя временно! — возмутилась Тамара Петровна. — А эта… Окрутила моего сыночка, глазом не моргнула!
К сорока пяти годам Алексей еще ни разу не был женат. Все благодаря маме — женщине, которая была в его жизни главной. Но недавно взбунтовался. И теперь в его паспорте красовался штамп о браке. Конечно же, матери это не понравилось.
— Как это у нее нет квартиры? А что у нее есть вообще? — Тамара Петровна захлопнула ящик комода с таким грохотом, что фарфоровые статуэтки на полке задрожали. — Алеша, сынок, я не понимаю… Ты что, женился на голодранке?
Алексей втянул голову в плечи. Мать нависла над ним, как туча над пшеничным полем. На шее у нее вздулись вены, а неизменный золотой крестик раскачивался, словно маятник.
— Мам, ну… Это… У нее была доля в квартире бывшего мужа, но…
— Но что? — Тамара подвинулась ближе и теперь практически дышала ему в ухо. — Что «но»?
— Ну, она… Это… Погасила его кредиты, вот и все, — Алексей отвел взгляд куда-то в сторону кухонного окна.
Оттуда со двора доносился собачий лай, дворняжка Жучка гавкала на почтальона. Обычная картина, ничего особенного. Только сейчас этот лай казался спасительным, хоть какой-то другой звук, кроме тяжелого сопения над ухом.
Тамара Петровна отступила немного, сложила руки на груди. Между бровями залегла глубокая морщина.
— Я, значит… так. Думала, что она просто живет у тебя, помогает в хозяйстве… Потом поедете в ее квартиру… А твою сдадите, денежку будешь откладывать. Ну как нормальные люди делают. А она, значит… хорошо устроилась. И когда ты мне собирался сказать, что у этой твоей… Оли ничего нет? — Тамара присела на краешек стула, вцепившись в поручни. — И сколько ей? Сорок пять? И ни-че-го, ни своего угла, ни копейки за душой?
— Мам, ну при чем тут это? Ольга хороший человек, она… — Алексей пытался защищаться.
— Хороший человек — это не профессия! — Тамара вскочила, едва не опрокинув стул.
Алексей поморщился. В соседней комнате что-то упало. Ольга возилась с книжным шкафом, протирала любимые книги мужа, расставляла их по-новому.
— Тише ты, она же услышит, — прошипел Алексей.
— И правильно! — Тамара повысила голос. — Пусть слышит и знает, что я думаю! Разводись немедленно! Пока она тебя не обобрала окончательно!
Ольга появилась в дверном проеме, тонкая фигурка в сером платье с закатанными рукавами. В руке — тряпка для пыли. Глаза спокойные, только морщинки у век стали резче.
— Доброе утро, Тамара Петровна, — сказала она неожиданно ровным голосом. — Чаю?
А ведь все было хорошо. Год назад Ольга переступила порог квартиры Алексея, неуверенно, с легкой улыбкой. Он тогда варил кофе, выслушивал ее рассказы о книжных новинках, гладил по волосам. Тамара поначалу делала вид, что принимает потенциальную невестку, приходила по воскресеньям с пирогом, рассказывала байки о соседях, демонстративно интересовалась библиотечными новостями.
Ольга превратила холостяцкую берлогу сына в настоящий дом с запахом свежего хлеба, красивыми занавесками, книжными стопками на прикроватной тумбочке. Алексей менялся, похудел, стал улыбаться, купил новый костюм. А теперь все рушилось.
— Не надо чаю, — Тамара отмахнулась, будто от назойливой мухи. — Лучше объясни мне, дорогая, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что бывший муж забрал долю в квартире? Сама ему все отдала или как?
Алексей снова попытался вмешаться:
— Мам, хватит, это не твое…
— Нет, это как раз мое дело! — Тамара повысила голос, глядя в упор на Ольгу. — Я должна знать, на ком женился мой сын. Потому что… Ну, знаешь… если ты в сорок пять лет осталась без жилья…
— Она выразительно повела бровями и продолжила.
— Это значит, что-то у тебя не так с головой!
Ольга стояла в дверном проеме. Бледная, с розовыми пятнами на шее. Комкала мокрую тряпку.
— Знаете, Тамара Петровна… — произнесла она твердо. — Мой бывший муж взял кредит на бизнес. Я стала поручителем. А когда он разорился, банк пришел ко мне. Выбора не было, либо продать долю, либо… Ну, вы понимаете.
— И все? — Тамара всплеснула руками. — И ничего за душой не осталось?
Алексей встал, с грохотом отодвинув стул.
— Мама, перестань! Это… Ну перебор!
— Перебор? — Тамара повернулась к сыну. — Нет, милый, у тебя сейчас живет женщина, которая ничего в семью не принесла! Просто… пристроилась!
Ольга медленно положила тряпку на стол, хотя с удовольствием бы сейчас съездила этим предметом по нагло ухмыляющемуся лицу свекрови. Сказалась библиотечная выдержка.
— Вы правы, Тамара Петровна. Я принесла в этот дом только себя. Если для вас и для Алексея это ничего не значит, то…
Она не договорила, развернулась и вышла в коридор. Алексей рванулся за ней, но мать удержала его за рукав.
— Пусть идет! И вообще… Я тебе говорю — разводись, пока не поздно! Потому что эта… Ну явно она на твою квартиру глаз положила. Чего ей еще нужно в сорок пять? Не тебя же обстирывать и обглаживать. Она останется одна, нужно где-то жить. Вот и нашла глупого!
— Не смей! — взревел Алексей, вырывая руку. — Не смей так говорить!
Он рванул в коридор. Ольга уже надевала пальто, бордовое, с потертыми рукавами.
— Оля, подожди… ты куда?
Она неловко застегнула пуговицы, через одну, не попадая в петли.
— Я… ну, наверное, к сестре. Не беспокойся, все нормально.
Алексей попытался обнять ее, но жена отстранилась.
— Мама просто… волнуется. Она всегда так. Давай не будем это раздувать?
Глаза у Ольги были сухие, только покраснели веки:
— Алеша, твоя мама права. Я действительно ничего не могу тебе дать. Ни квартиры, ни денег, только себя. Если этого мало…
Она запнулась, затем выдохнула и закончила фразу:
— То я не буду настаивать.
Три дня Алексей не находил себе места. В квартире стало неуютно. Книги на полках казались сиротливыми, подушки на диване — бесприютными. В холодильнике засох сыр, в раковине скопилась посуда. Ольга не звонила.
Мать приходила каждый день. Приносила еду в судочках, демонстративно мыла посуду, гремя тарелками, и без остановки говорила:
— Ты посмотри, как хорошо стало, тихо, спокойно. Никто не ходит, не шуршит этими… книжками. Нормальная жизнь. И вообще… Не понимаю, зачем ты на ней женился? Встречались бы себе. А то ведь она… Это… прописаться хотела, да? Ну и вот! А я сразу говорила, хочет выгоду поиметь! Разводись, сынок, хоть сейчас послушай маму.
Алексей не отвечал. Еда в судках оставалась нетронутой.
А вечерами он садился на диван и утыкался лицом в подушку, которая еще хранила запах волос Ольги. Воспоминания наваливались, как снежная лавина. Вот она смеется, запрокинув голову, хмурится, читая его проект. Засыпает на его груди.
— Я тебе суп сварила. И вообще… У меня новость, — Тамара протиснулась мимо сына, прошла на кухню, начала выкладывать продукты из пакета. — Я поговорила с Клавой из банка. Она говорит, что можно оформить дарственную на мое имя. На твою квартиру. Понимаешь? Чтобы эта… библиотекарша не претендовала ни на что.
Алексей смотрел на мать — суетливую, с растрепанной прической, с торжествующим блеском в глазах. И не понимал ее совершенно.
— А зачем? — спросил он, пытаясь осознать услышанное. — Зачем дарственная?
— Ну как же, — Тамара всплеснула руками. — Чтобы твоя жена бывшая не претендовала на нее! В случае чего, ты будешь защищен!
— От кого, от Ольги?
Тамара повернулась к сыну, закончив загружать продукты в холодильник.
— Именно! Я же вижу этих… женщин. Они всегда ищут выгоду.
Алексей смотрел с недоумением, потом поинтересовался:
— Мам, послушай… А тебе не приходило в голову, что квартира — мое добрачное имущество. Да еще и наследство от бабушки. Оно ни при каких разводах и так не делится.
— Это просто другая тактика! — фыркнула Тамара. — Они уходят, чтобы их возвращали. А потом… все равно получают свое! Поверь мне, Алеша. Я жизнь прожила, знаю этих… хитрых лисиц.
В комнате сгустились сумерки. Мать щелкнула кухонным выключателем, и желтоватые блики заплясали по стенам. Когда Ольга была здесь, она зажигала маленькие лампы в углу, возле книжных полок, на тумбочке. Получался мягкий, рассеянный свет. Теперь электрическая лампочка под потолком резала глаза.
Тамара поставила на плиту кастрюлю с супом.
— Поешь, забудь про нее. Все, закрыли тему. А завтра поедем оформлять дарственную.
Алексей не ответил. Он смотрел, как мать хозяйничает на кухне, расставляет тарелки, проверяет, хватит ли хлеба. И вдруг подумал: «Она всю жизнь так. Контролирует, решает за меня. А я… просто плыву по течению».
В эту ночь Алексей не сомкнул глаз. Он ворочался в постели, слушал, как за окном шуршат шины машин, в соседней квартире плачет ребенок. И думал… О матери, которая всю жизнь заботилась о нем и контролировала. Об отце, который умер пятнадцать лет назад, оставив их вдвоем. Об Ольге, которая принесла в жизнь столько тепла. А он ее малодушно не защитил.
Алексей шел по улице, не разбирая дороги. Капли дождя стекали за воротник, но он не замечал. В голове стучала одна мысль:
— Что я делаю со своей жизнью?
Он достал телефон, нашел номер Ольги. Палец завис над зеленой кнопкой вызова. Что он скажет?
«Прости, что не защитил тебя»?
«Вернись»?
«Я люблю тебя, но боюсь обидеть мать»?
В этот момент на экране высветилось «Мама». Алексей сбросил вызов. Потом еще раз, и еще. Не ответил на посыпавшиеся сообщения:
«Немедленно приезжай к нотариусу, вот адрес…»
«Ты где, уже едешь?»
Он дошел до ближайшей станции метро, зашел в вагон. Доехал до нужной пересадки. Вышел и побрел потихоньку, загребая ногами, словно старик. И вдруг понял, куда идет. К Ольгиной сестре. Он знал адрес. Однажды забирал оттуда Ольгу, когда она приезжала помочь с ремонтом.
Обшарпанный подъезд хрущевки, до которого пока не добралась реновация. Алексей поднялся по лестнице, постоял у двери, постучал.
Открыла сама Ольга, похудевшая, с волосами, собранными в небрежный пучок. В старом свитере, с чашкой чая в руке. Она застыла на пороге, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Алеша, что-то случилось?
Он открыл рот, но не смог произнести ни слова. Просто стоял и смотрел на нее, такую родную и нужную.
— Зайдешь? — Ольга отступила в сторону, пропуская его в маленькую прихожую.
Алексей шагнул через порог. Из комнаты доносились голоса — там были люди. Наверное, сестра с мужем и дочерью.
— Я… это… — начал Алексей и замолчал.
Ольга поставила чашку на тумбочку.
— Ты насчет развода? Я подпишу, конечно, что нужно.
— Нет! — вырвалось у него. — Нет, Оля, я не за этим!
Она смотрела на него молча. В глазах — ни упрека, ни злости. Телефон в кармане снова зазвонил. «Мама». Алексей достал его, показал Ольге.
— Ты должен ответить, — сказала она тихо.
Он покачал головой и отключил телефон. Потом взял ее за руку и попросил:
— Поехали домой.
Они привычно перешучиваясь за завтраком, когда в двери повернулся ключ. Сменить замок Алексей снова забыл.
— Господи, это твоя мама, — Ольга попятилась к выходу. — Я, пожалуй, потом приду. Когда… она уйдет.
— Нет, — Алексей решительно пошел к двери. — Оставайся.
В коридоре уже шуршала сумками Тамара, взъерошенная, запыхавшаяся, с красными пятнами на щеках.
— Почему ты не отвечаешь на звонки?! — с порога накинулась она на сына. — Я себе места не нахожу! Думала, что-то случилось! А ты…
Она осеклась, увидев за спиной сына Ольгу. Глаза у Тамары сузились, губы сжались в тонкую линию.
— Ах вот оно что! Значит, она вернулась? И ты снова… — Тамара протиснулась в квартиру, оттеснив сына. — Ольга Сергеевна! Вы, я смотрю, не теряете времени? Вернулись на готовенькое? Что, решили, я не узнаю?
Ольга держала в руках стопку книг, своих любимых, которые принесла когда-то в эту квартиру. Теперь она прижимала их к груди, как щит.
Алексей встал между ними.
— Мама, перестань! Мы с Ольгой сами разберемся. И хватит уже таскать сюда свои супы. Я их все равно не ем.
— Сами разберетесь! — передразнила Тамара. — Сынок, ты ничего не понимаешь? Она же только и ждала, чтобы вернуться, снова тебя окрутить! Ты только посмотри на нее!
— Тамара Петровна, — Ольга осторожно положила книги на столик в прихожей. — Я действительно понимаю ваше… Ваше беспокойство. Вы боитесь за сына. Это нормально. Но я не претендую ни на что. Ни на квартиру. Ни на…
— Вот только не надо этого благородства! — перебила Тамара. — Я знаю таких, как ты!
Ольга глубоко вдохнула, словно ныряльщик перед погружением.
— Вы правы, Тамара Петровна. В моем возрасте остаться без жилья… Это страшно. Но знаете, что еще хуже? Остаться без любви, уважения, возможности просто быть собой. Я вышла за вашего сына, потому что у нас все это было. Но не могу… Не хочу быть причиной раздора между вами. Думаю, мне лучше просто уйти. Разбирайтесь сами, кто чего хочет.
Она повернулась к Алексею, посмотрела ему прямо в глаза.
— Прощай, Алеша. Спасибо тебе… за все.
И шагнула к двери. Но Алексей, неожиданно для себя, для матери, для Ольги, схватил ее за руку.
— Нет, никуда ты не пойдешь. Это мой дом. И ты останешься в нем. Потому что я так решил.
— Алеша! — Тамара ахнула, схватилась за сердце. — Что ты такое говоришь?! С ума сошел?! После всего, что я для тебя сделала?!
— Мама, — Алексей не отпускал руку Ольги. — Ты… Ты не даешь мне жить. Всегда и все пытаешься решать за других. Мнение свое навязываешь. И сейчас ты решила, что Ольга мне не пара. Но это моя жизнь. Не твоя, понимаешь?
Тамара пошатнулась.
— То есть… ты выбираешь ее, не меня? Перекуковала ночная кукушка дневную? А я знала…
— Я не выбираю между вами! — в голосе Алексея была мука. — Но хочу, чтобы ты уважала мой выбор.
— Ну все, добилась своего, радуешься? — Тамара зло посмотрела на Ольгу. — Разлучила мать с сыном.
Ольга молча покачала головой.
— Я ухожу, Алеша, — сказала она твердо. — Твоя мама права в одном. Я не хочу быть причиной вашей ссоры. Это слишком тяжело.
Она осторожно высвободила руку из его ладони. Алексей стоял, не двигаясь, только глаза бегали от Ольги к матери и обратно.
— Вот и правильно, — Тамара победно улыбнулась. — Иди, милочка, и вообще… Алеша, проводи ее. И возвращайся поскорее, мы еще не договорили насчет дарственной.
Алексей вздрогнул, как от удара током.
— Нет! — он снова схватил Ольгу за руку.
— Нет, — повторил уже тише. — Оля, послушай… Я не могу так, не хочу выбирать. Но если придется… То я выбираю тебя.
Тамара смотрела на сына, не веря своим ушам. Ольга тяжело дышала, опустив голову.
— Я сниму квартиру, — сказал Алексей решительно. — Мы вместе будем жить там вдвоем, без… Визитов мамы, проверок, криков, без всего этого.
— Что?! — Тамара вскочила на ноги. — Собираешься снимать квартиру, когда у тебя есть своя?! Ты с ума сошел?!
— Нет, мама, — Алексей вдруг улыбнулся. — Наоборот, наконец-то, пришел в себя. Я выбираю свою жизнь, с женой, без твоего вечного диктата.
Он повернулся к Ольге.
— Ты согласна жить со мной? В съемной квартире, даже если это будет что-то небольшое, с бабушкиным ремонтом?
Ольга подняла глаза, в них стояли слезы.
— Ты… Ты уверен?
— Абсолютно.
Тамара смотрела на них, не веря своим глазам.
— Но… Но как же… А я? А квартира?
— Квартира, ну, пусть стоит, может, сдам ее, — Алексей осторожно взял Ольгу за руку. — Раз тебя так раздражает, что у моей жены ничего нет, я решил нас уравнять. А хочешь дарственную? Ты же так за нее боролась, ну, хорошо, назначь день. Будешь потом тоже соседкам рассказывать, что сын к сорока пяти годам ничего не нажил. Или это только для невестки вариант?
— Ты не понял… — Тамара попыталась вывернуться, переманить сына на свою сторону.
Но Алексей смотрел на нее, словно чужак.
— Все я прекрасно понял, мам, — Алексей горько усмехнулся. — Ты хотела оставить квартиру в семье, держи, наслаждайся. Тебе же все равно, кому делать больно. Мне, Оле, лишь бы вышло по-твоему.
К нотариусу Тамара не приехала. Сначала кипятилась, хорохорилась. А потом поняла, что сына-то она потеряла.
Алексей съехал, сменил номер, нового адреса не оставил. Квартира стояла запертая, сверкая новеньким замком. Тамара вечерами все ждала звонка, весточки. Но ее единственным собеседником теперь был телевизор, подаренный сыном на юбилей.
