Лидия держала телефон в руках, разглядывая имя на экране. Марина, сестра.
— Ты точно поедешь? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Да, Лида, я уже в поезде. Буду завтра утром, — ответила Марина.
Лидия молчала пару секунд, сжимая трубку.
— Хорошо, — коротко сказала она, после чего сбросила вызов.
Телефон тут же оказался на столе. Она закрыла глаза, откинулась на спинку стула. Завтра всё изменится.
Марина не приезжала двадцать лет. Лидия не раз представляла эту встречу, но теперь, когда она действительно должна была случиться, не знала, что сказать.
На следующее утро Лидия стояла у машины возле автостанции. Морозный воздух резал щёки, на ветровом стекле лежал тонкий слой инея.
Автобус подъехал. Из него вышло несколько человек, но Лидия сразу заметила сестру.
Марина не изменилась — разве что волосы стали короче, да в глазах появилось что-то, чего раньше не было. Отчуждение? Одиночество?
— Привет, — сказала Марина, подходя ближе.
Лидия кивнула. Она не бросилась к сестре, не обняла её. Внутри было пусто.
— Поехали, — произнесла она и взяла чемодан.
Дорога до дома заняла не больше десяти минут. Город был всё таким же — серые улицы, магазин с облупившейся вывеской, старый кинотеатр. Только людям на улицах казалось меньше.
Дом показался Марине меньше, чем она его помнила. Двухэтажный, с деревянной верандой и покосившимся забором. Раньше отец гордился этим домом. Теперь он выглядел так, словно его давно забросили.
На крыльце стояла мать. Она сильно постарела, похудела. Когда-то высокая, крепкая женщина теперь казалась хрупкой, почти прозрачной.
— Мама… — Марина замерла у ступенек, не зная, как начать разговор.
— Проходи, — сказала мать, отходя в сторону.
Марина переступила порог, вдыхая запах дома. Всё здесь было знакомым: скрип половиц, тёплый аромат еды, слабый запах старых вещей.
— Ты устала, — сказала Лидия. — Твоя комната наверху.
Марина не возражала. Она поднялась по лестнице, которая всё так же скрипела под ногами, и вошла в комнату.
Всё было на своих местах. Полки с детскими книгами, стол у окна, старый шкаф. Даже покрывало на кровати осталось тем же — жёлтым, с узором в виде осенних листьев.
Марина провела рукой по мебели, смахивая невидимую пыль.
Через двадцать лет она вернулась. Но не потому, что скучала по дому. А потому, что отец умирал.
И, глядя в старые стены, она чувствовала, что в этом доме пряталась какая-то тайна, о которой ей ещё не сказали.
Марина проснулась от звука шагов в коридоре. Кто-то ходил по дому, осторожно, будто боясь разбудить её, но в ночной тишине даже тихий скрип пола звучал отчётливо. Она посмотрела на часы — половина четвёртого.
Немного полежала, слушая, как скрип повторяется, затем села на кровати. Сердце билось неровно, словно угадывая что-то тревожное.
Она встала, накинула старый вязаный кардиган, который нашла в шкафу, и вышла в коридор. Свет не включала — лунный свет пробивался сквозь окно, очерчивая контуры мебели, знакомые с детства.
Дверь в комнату отца была приоткрыта. Марина замерла.
Тихий голос матери, еле слышный, но надрывный.
— Почему ты не сказал ей?.. Ты же должен был…
Ответ был слишком глухим, неразборчивым.
Марина сделала шаг ближе, но половица предательски скрипнула. В доме стало тихо. Она поспешно вернулась в свою комнату и закрыла дверь.
Утром, за завтраком, в доме стояла напряжённая тишина. Отец не спустился вниз — мать сказала, что ему плохо.
Марина смотрела на сестру, пытаясь понять, слышала ли Лидия ночной разговор. Но Лидия вела себя как обычно, молча наливала чай и расставляла на столе тарелки.
— Как он? — спросила Марина, разбавляя молчание.
— По-разному, — ответила мать.
— Он поговорит со мной?
Лидия подняла взгляд. В глазах у неё мелькнуло что-то странное, но она ничего не сказала.
— Сейчас он отдыхает, — вместо неё ответила мать.
Марина кивнула, но чувствовала: ей что-то недоговаривают.
Днём она вышла во двор.
Дом казался ещё более старым, чем ночью. Деревянная веранда провисла, забор покосился. В дальнем углу двора стоял сарай, когда-то полный инструментов отца.
Марина медленно подошла к нему и толкнула дверь.
Запах сырости и дерева. Внутри было темно, но через щели в досках пробивались тонкие полоски света.
Она провела пальцами по верстаку, задела старую коробку с гвоздями. Раньше отец мог часами работать здесь, мастерить что-то, молчаливо сосредоточенный.
В углу стоял деревянный сундук, с тяжёлой крышкой, весь в слое пыли. Марина присела, осторожно провела пальцами по крышке и потянула её вверх.
Крышка поддалась со скрипом.
Внутри — старые папки с бумагами, пожелтевшие от времени. Она достала одну из них, раскрыла.
Там были фотография, старая и чёрно-белая. На ней отец, молодой, крепкий, с серьёзным выражением лица. Рядом — женщина. Не мать.
Марина нахмурилась, перевернула фото. На обороте карандашом было выведено: «Лида, 1979».
Она замерла.
Лида?
Её сестра родилась в 1981 году.
Марина торопливо достала другие снимки. На одном снова та женщина. В руках у неё младенец. Марина перевернула фото. На обороте надпись: «Моя дочь».
Сердце забилось глухо, прерывисто.
Она резко закрыла сундук. В ушах стучало. Кто эта женщина? И почему её отец называл чужого ребёнка «своей дочерью»?
Марина долго сидела в сарае, держа фотографию в руках. Отец. Незнакомая женщина. Ребёнок. Её мысли перескакивали с одного на другое, но складываться в целостную картину не хотели.
«Лида, 1979»
Но Лида родилась в 1981 году.
Значит… значит, это не она. Или всё-таки она?
Марина почувствовала, как пальцы дрожат. В горле стоял ком.
Она резко встала, вышла во двор. Снег под ногами скрипел, воздух был колючим. В доме было тихо.
Она поднялась по ступенькам веранды и вошла внутрь.
— Лида, — позвала она. Сестра сидела в гостиной.
— Да? — Лида посмотрела на неё, но Марине показалось, что в её взгляде появилось что-то настороженное.
— Нам нужно поговорить.
— О чём?
Марина бросила фотографию на стол.
Лида взглянула на неё, и цвет сошёл с её лица.
— Откуда она у тебя?
— Я нашла её в сарае. Кто эта женщина, Лида? И чей это ребёнок?
Лида медлила. Казалось, она не знает, что сказать.
— Я не могу… — тихо произнесла она.
— Ты знала? — Марина почувствовала, как злость растёт внутри. — Ты знала и молчала?
Лида закрыла глаза, глубоко вдохнула, затем поднялась с кресла.
— Это не моё дело, Марина.
— Как не твоё? Это твоя жизнь!
Лида сжала пальцы в кулаки.
— И что ты хочешь от меня услышать?
— Правду!
В этот момент в дверях появилась мать.
— Что за шум? — голос у неё был тихий, но твёрдый.
Марина повернулась к ней.
— Ты тоже знала, мама?
Мать посмотрела на фотографию, и что-то в её лице дрогнуло.
— Сядь, Марина.
Марина не села.
— Это кто? — повторила она, чувствуя, как голос предательски дрожит.
Мать опустила глаза.
— Это первая жена твоего отца, — тихо сказала она.
В груди всё сжалось.
— Первая?..
Лида отвернулась к окну.
— Он был женат до того, как встретил меня, — продолжила мать. — У него была семья. Жена. Дочь.
— Дочь? — Марина почувствовала, как что-то холодное пробежало по спине.
Мать кивнула.
— Лида — не твоя родная сестра, Марина.
Воздух словно вырвали из лёгких.
Марина покачнулась, оперлась на край стола.
— Что… что ты сказала?..
— Лида — не твоя сестра, — повторила мать. — Она дочь первой жены твоего отца.
Тишина в доме была почти осязаемой.
Марина медленно повернулась к сестре.
Лида не плакала, не кричала. Просто стояла, сжав руки в замок, глядя в окно.
— Ты знала? — спросила Марина одними губами.
Лида кивнула.
— Всю жизнь.
— Почему мне не сказали?..
— Потому что ты была ребёнком, — сказала мать. — Мы не хотели…
— Не хотели чего? — Марина почувствовала, как злость снова нарастает. — Не хотели, чтобы я знала, что моя сестра — мне не сестра?
— Мы не хотели рушить семью, — тихо ответила мать.
Марина посмотрела на Лиду.
— И ты просто… жила с этим?
Лида медленно кивнула.
— А куда бы я пошла?
Марина не знала, что сказать.
В голове всё смешалось.
Семья, которую она знала всю жизнь, вдруг оказалась не такой. Лида — не её сестра. Отец…
— А что с её матерью? — спросила Марина, голос стал хриплым.
Мать долго молчала.
— Она умерла.
Марина опустилась на стул.
— Как?
Мать не ответила.
Лида всё так же смотрела в окно, не шевелясь.
— Лида? — Марина посмотрела на неё.
Та медленно перевела взгляд, и впервые за весь разговор в её глазах появилось что-то живое.
— Отец сказал, что это был несчастный случай, — сказала она. — Но я никогда ему не верила.
Марина не помнила, сколько времени она сидела на стуле, пытаясь осмыслить услышанное.
Лида — не её родная сестра.
Отец был женат до её матери. Его первая жена умерла. Несчастный случай.
Но если Лида не верила в это, значит…
Марина подняла взгляд. Лида всё так же стояла у окна, но теперь в её лице появилось что-то, чего Марина никогда раньше не замечала — холодное, тяжёлое знание, с которым ей приходилось жить всю жизнь.
Мать молчала.
— Как это случилось? — наконец спросила Марина.
Лида медленно повернулась к ней, но ответила не она, а мать.
— Она утонула.
— Где?
— В реке, за городом.
Марина закрыла глаза. Она помнила ту реку. В детстве они с Лидой часто туда бегали, ловили головастиков, бросали в воду камушки.
— Отец был с ней? — спросила она, не открывая глаз.
— Да, — ответила мать.
— Он… — Марина сглотнула, пытаясь подобрать слова. — Он её…
— Никто ничего не доказывал, — тихо сказала мать.
Марина снова посмотрела на Лиду.
— Ты уверена, что это был не несчастный случай?
Лида не сразу ответила.
— Я была маленькая, — сказала она. — Мне было четыре года. Я не помню всё до деталей. Но я помню, как он вернулся в дом. Его одежда была мокрая. Лицо — злое. Он не говорил ни слова. Просто сел и налил себе водки.
Она сделала паузу.
— А через час пришли люди и сказали, что мама утонула.
Марина сглотнула.
— И ты всё это время жила с этим?
Лида медленно кивнула.
— Да.
Вечером Марина сидела у постели отца.
Он был слабым, едва мог говорить. Лежал с закрытыми глазами, дышал тяжело, хрипло.
— Ты знал, что я узнаю, да? — тихо спросила она.
Отец медленно открыл глаза.
— Уже… всё равно… — выдавил он.
Марина смотрела на него, пытаясь увидеть в этом постаревшем, немощном человеке того, кто, возможно, был убийцей.
— Ты сделал это?
Он не ответил.
— Мне надоело жить с этим, — наконец сказал он. — Если бы я мог, я бы всё вернул назад.
Марина почувствовала, как внутри всё закипает.
— А ты мог?
Отец не ответил.
Она резко встала, стиснув кулаки.
— Ты разрушил её жизнь, — голос дрожал, но она не позволяла себе сорваться. — Ты разрушил нашу семью.
Отец посмотрел на неё, в его глазах блеснуло что-то похожее на сожаление.
Но ей уже было всё равно.
— Прощай, папа, — тихо сказала она и вышла.
Когда Марина собрала вещи, Лида стояла у двери.
— Ты уезжаешь?
— Да.
— Я знала, что ты не останешься.
Марина посмотрела на неё.
— Ты не злишься на меня?
Лида покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Но теперь ты знаешь правду.
Марина взяла чемодан, посмотрела на дом, в котором прошло её детство, и почувствовала странное облегчение.
Марина шла по заснеженной дороге к станции, не оглядываясь. Ветер был колючим, в лицо летели мелкие снежинки, но внутри неё было странное спокойствие.
Она не была уверена, что когда-нибудь вернётся сюда.
Поезд уже стоял на перроне, двери открыты. Она поднялась по ступенькам, нашла своё место у окна и поставила чемодан.
Когда поезд тронулся, она взглянула на город в последний раз. Маленькие дома, знакомые улицы, старый магазин с облупившейся вывеской — всё это осталось позади.
Но главное, что осталось позади — ложь. Теперь она знала правду. И теперь, впервые за долгие годы, могла начать жить заново.
