Яна и Игорь были женаты уже тридцать два года, когда свекровь, Анна Павловна, отошла в мир иной. В тот день у Игоря, кажется, появилась новая седина; он пришел домой, полностью потерянный и раздавленный, словно маленький ребенок, и, рухнув на кушетку в прихожей, надломленным голосом сообщил Яне горестную новость.
Она опустилась рядом, посидела молча, сложив руки на коленях. Анна Павловна болела уже несколько лет, и Яна прекрасно понимала, что совсем скоро наступит вполне ожидаемый конец — но для Игоря ее смерть стала самым настоящим потрясением.
Организацию похорон Яне пришлось полностью взять на себя: ни муж, ни свекр оказались не в силах этим заниматься. Раздавленные горем, они только и делали, что перебирали совместные фотографии, вещи покойной, предавались воспоминаниям на кухне. Несколько раз Яна попыталась их растормошить и вернуть в реальность, но потерпела сокрушительное поражение.
«Наверное, им и правда очень тяжело, — думала она. — Должно пройти какое-то время…» Игорь всегда рассказывал, что семья у них была дружная, на зависть крепкая и сплоченная: все друг друга уважали и безгранично любили, в доме всегда царили мир и спокойствие.
— Мама всегда меня поддреживала, во всем, — делился он. — Хочешь на такой кружок? Иди. Хочешь в секцию? Пожалуйста. Денег на меня не жалели никогда ни отец, ни мать.
— Тебе повезло с родителями, — улыбалась Яна.
Игорь, довольный, кивал и снова пускался в рассказы о своем безоблачном детстве. Глаза его блестели, как два бриллианта, с губ не сходила счастливая улыбка.
Подтверждение его словам Яна видела практически каждый день. Анна Павловна никогда не лезла в личную жизнь сына, уважала его личное пространство, какого-то особого внимания к себе не требовала, звонила только по необходимости, колких замечаний в адрес невестки не допускала. Напротив, всеми силами выказывала уважение к ней.
— Раз тебя Игореша выбрал, значит, ты самая лучшая, — любила повторять она.
Свекр, Алексей Валентинович, полностью поддерживал жену. Под старость лет они переселились в дачный домик, где Анна Павловна занималась цветами, ухаживала за своим поистине шикарным фруктово-ягодным садом. Алексей Валентинович частенько помогал ей то вскопать, то удобрить, то посадить, а каждые выходные ездил в город за покупками на своем стареньком «Форде». Иногда заскакивал в гости к сыну с невесткой, с удовольствием раскуривал за чашкой чая дорогую сигару. На кухне повисал голубоватый ароматный дымок.
— Мать, конечно, ругается на курение, — говорил он. — Да я и сам понимаю, что плохо это. Но иногда очень уж хочется насладиться хорошей сигарой.
Яна с Игорем хихикали и обещали не выдавать. Но однажды Анна Павловна все равно узнала — причем никто не понял, каким образом. Схватилась за сердце, с укоризной глядя на непутевого мужа, воскликнула возмущенно:
— Леша! Тебе же нельзя! У тебя бронхи слабые!
Алексей Валентинович виновато прятал глаза, клялся-божился, что больше «ни-ни». Анна Павловна кружила вокруг него, вздыхая и охая так, будто ее прошивает током. Причитала:
— Да как же так! Леша! Я думала, ты взрослый человек! Умный человек! Неужели твое здоровье только мне и нужно! Неужели тебе не понятно, что ты себе же хуже делаешь?
— Да что будет-то? — робко попытался возразить Алексей Валентинович. — От половины сигары-то?!
— Сегодня половина, завтра половина! — еще пуще взвилась Анна Павловна. — Так и по две в день выкуривать начнешь! А потом что? По врачам пойдем, легкие лечить?
После этого случая Алексей Валентинович не курил целых полгода, но потом снова купил пачку кубинских сигар. Анна Павловна о них так и не узнала.
— …а теперь и скрывать ничего не нужно, — с горечью сказал Алексей Валентинович, доставая пачку из внутреннего кармана пиджака. — Никто теперь ругаться не будет.
На его глазах выступили слезы, но он усилием воли сдержался. Чиркнул спичкой о коробок, поднес к сигаре маленький дрожащий огонек.
— Пап, ты бы лучше не курил, — как-то обреченно сказал Игорь. — В память о маме. Потом покуришь…
Алексей Валентинович мотнул головой, утер слезинку кончиками пальцев, но ничего не сказал. На кухне повисла горестная тишина, прерываемая только звоном посуды — Яна готовила завтрак. Попутно размышляла, как и где организовать поминки, в какое ритуальное бюро лучше обратиться, какое кладбище выбрать. Мысли эти были тяжелыми, как свинец. Яна никогда особо со свекровью не дружила, но ее смерть стала ударом и для нее.
***
Алексей Валентинович позвонил через полгода после похорон. Жаловался, что не может жить один, что не спит ночами и уже совсем измотался, что изводит себя мыслями и воспоминаниями — а в довершение ко всему, еще и физическое здоровье начало сбоить.
— Совсем хожу плохо, — скрипел он в трубку. — Ноги не держат уж… И спина болит постоянно. Крутит так, что и сидеть не могу! Про остальное уж молчу, но и там не добрый день, — он помолчал. — Игорь, может, вы ко мне переедете? Хотя бы временно?
— Как это? — выпучил глаза Игорь и посмотрел на Яну.
Та тоже удивленно приподняла бровь. Телефон был включен в громкий режим, и она все слышала.
— Ну как, как! — раздраженно воскликнул Алексей Валентинович. — Не могу я один, старый уже, многое не получается. Помощь и уход нужны. А сын у меня только один. Ты. Так от кого мне помощь ждать, если не от тебя? Внуки по другим городам живут своими жизнями, кому нужен одинокий старик?
Дети Яны и Игоря, сын и дочь, уже давно выросли и переехали в столицу — профессионально расти и «заколачивать бабки». Дочь вышла замуж, сын жил с девушкой. О родном провинциальном городке они вспоминали редко, может быть, раз в год: приезжали с подарками, гостили у бабушки с дедушкой и уезжали обратно.
На похороны Анны Павловны тоже приезжали, но пробыли всего день.
— Но мы же с Яной не постоянно свободны, — сказал Игорь. — Мы работаем.
— А я на все ваше время и не претендую. Мне бы просто хотя бы не одному быть… Не могу я уже, замордовался. Я же привык с Нюточкой… а тут… нет никого.
— Пусть лучше к нам переезжает, — предложила Яна, — чем мы туда. Оттуда до работы далеко мотаться.
Лицо Игоря просияло. Он кивнул и бодро затараторил в трубку:
— Пап, Яна говорит, чтоб ты к нам переезжал. Согласен?
— Согласен, — после недолгого молчания овтетил свекр.
Переезд не занял много времени — пожитков у Алексея Валентиновича практически не было. Точнее, почти все он оставил в дачном доме.
— Зачем тащить за собой этот скарб, — пояснил. — Если что-то будет нужно, куплю новое.
Сперва он практически не требовал никакого ухода, со всем справлялся сам. Потом принялся потихоньку просить помощи. То помыться сам не может, то ногти подстичь, то еще что-то. И все эти заботы ложились на Янины плечи, постепенно все больше и больше, хотя изначально все бытовое обслуживание нового домочадца тоже было на ней.
Дошло в итоге до того, что ей пришлось по настоянию Игоря уволиться с работы.
— Все равно у тебя зарплата так себе, — сказал он. — И без нее проживем. А папе нужен уход.
Здоровье Алексея Валентиновича портилось, казалось, с каждым днем. И характер тоже. Из веселого, добродушного, понимающего свекра он вдруг превратился в сварливого, вечно всем недовольного деда. Без конца придирался по поводу и без: то кашу Яна сварила с комочками, то картошка не дожарена, то в комнате пылью пахнет, то вещи не постираны, то молоко испортилось. Большая часть его претензий была несправедливой, но Яна не спорила: у старика и так сердце больное, зачем его лишний раз волновать.
Алексей Валентинович ее безответностью вовсю пользовался и продолжал давить. Иногда Яне казалось, что она вот-вот взорвется: свекр просто вытягивал, выпивал из нее все силы, не оставляя ни капли, и вечером она, как правило, без сил падала на кровать. Игорь ее не понимал, спрашивал снова и снова:
— От чего ты такая уставшая вечно? Прямо папа так много сил у тебя отнимает? Ты только готовишь и прибираешься ― то, что всегда и делала.
И Яна никак не могла подобрать слов, чтобы объяснить, что происходит. Алексей Валентинович активно навешивал на нее чувства вины и стыда, укорял, одергивал, поправлял, критиковал — и все это каждый день, без минуты передышки.
— У тебя дети даже не звонят тебе, — говорил он, хищно щурясь. — Воспитала не пойми, как и кого. Это где видано: даже не интересоваться родителями!
— У них свои жизни, — возражала Яна. — Почему они должны около меня сидеть? Они же уже выросли!
— Все равно! Родители им все дали, в том числе жизнь. Благодарны должны быть хоть чуть-чуть! А они приедут раз в год на недельку — и уедут.
Яна не отвечала. Ну, хочет считать так — пусть считает, что она сделает? Не начнет же переубеждать. Алексею Валентиновичу лет-то уже — о каком переубеждении может идти речь? В таком возрасте взглядов на жизнь уже, как правило, не меняют.
— Ты чего себя-то так запустила? — спрашивал свекр. — Ты, поди, уже и как расчесываться, забыла. Ходишь метлой… Что муж о тебе подумает?
— Мы женаты больше тридцати лет, — усмехнулась Яна. — Он меня уже всякую видел.
— Ну и что? Это значит, что можно себя запускать?
— Мне сейчас некогда заниматься прихорашиваниями, и Игорь должен это понять, если он любит меня, а не оболочку. Я за вами ухаживаю. Откуда у меня время на макияжи и укладки?
Алексей Валентинович прожег ее злым взглядом.
— Ах, так это я виноват, по-твоему, получается?!
— Ни в чем вы не виноваты, — отмахнулась Яна.
А сама подумала: господи, о какой же несусветной чуши мы говорим! Вечером пересказала эту беседу Игорю, ожидая, что сейчас они посмеются вместе — по-доброму, в шутку. Но тот вдруг вспылил:
— Ты отца обвиняешь, что ли? Как у тебя совести хватает? Он меня вырастил! Выкормил!
Яна удивленно смотрела на него.
— И? Это была его обязанность, как родителя. Не будешь же ты теперь ему за это в ноги падать до конца жизни?
— Ну, вообще-то я перед ним в неоплатном долгу. И признаю это. Они с мамой дали мне жизнь, привели в этот мир — и я никогда не смогу за это расплатиться!
— Ага, — ухмыльнулась Яна. — А раз не сможешь, значит, должен терпеть их бесконечные придирки, манипуляции и критику? Так получается?
— Опять ты начинаешь, — поморщился Игорь. — Не было ничего такого и нет. О каких придирках ты говоришь? Опять начиталась своей психологии дурацкой?
— О тех придирках, которые он каждый день мне выкатывает, — резко бросила Яна. — Я уже устала их слушать! Думала у тебя поддержку найти, а ты про неоплатные долги разглагольствуешь.
Она отвернулась, не желая продолжать этот разговор, и вдруг на нее будто обрушилась лавина смешанных чувств: и усталости, и обиды, и злости, и раздражения, и гнева, и даже равнодушия. Она снова повернулась к мужу, сверкая глазами, выпалила:
— Или твой отец уезжает к себе, или я уезжаю! Я ради него работу бросила, ношусь тут с ним, как с писаной торбой, а он меня еще и упрекает. И ты, — она ткнула в мужа пальцем, — его в этом поддерживаешь.
Игорь выпучил глаза.
— Ты рехнулась? Как я отца брошу? А если бы он меня в детстве бросил?
— Не сравнивай самолет и колбасу, прошу тебя! Он вполне дееспособный старик, при смерти не лежит, передвигается самостоятельно. Я согласилась его принять только потому, что думала, что ему одиноко. А ему, оказывается, просто присосаться не к кому было! А тут целая я!
— Яна, что ты несешь! — завопил Игорь. — Завязывай читать эти свои книжки!
Яна встала с кровати, на цыпочках подошла к двери и рывком распахнула ее. В коридоре стоял, опираясь на косяк рукой, Алексей Валентинович.
— Ты и это считаешь нормальным? — повернулась к Игорю Яна. — Он вот просто стоит и подслушивает.
Свекра то, что его поймали на горячем, ничуть не смутило. Он стоял и нагло переводил взгляд с сына на невестку и обратно.
— А что тут такого? Стены у нас тонкие, и так слышно… Да и имеет право отец знать, что происходит в доме.
— Значит, так, — Яна скрестила на груди руки, — или он уходит, или я.
Она была уверена, что Игорь попросит ее остаться. Ведь тридцать два года совместной жизни и двое общих детей — это не шутки, не пустяки.
Но Игорь выбрал отца.
Немая от изумления, утопая в обиде и непонимании, Яна собирала свои вещи под победным взглядом свекра. Он щурил один глаз, улыбался уголками губ — и ничего не говорил. Игорь прятался где-то на кухне, не издавая ни звука, и Яне вдруг стало противно. И как только она не поняла за три десятка лет, что он из себя представляет? Как не увидела, что его сепарация от родителей так и не завершилась — если ради отца он предает не только жену, но и самого себя?
— Я должна быть у тебя на первом месте, — иногда говорила она Игорю в минуты душевных бесед. — Даже не дети ― они рано или поздно уйдут, будут жить своей жизнью, а нам с тобой вместе встречать и старость, и смерть. Я твой партнер в жизни. А ты — мой.
И Игорь соглашался. Но думал, видимо, по-другому, и так и не смог преодолеть власть своего отца.
***
Алексей Валентинович умер через два года. Игорь позвонил Яне в тот же день и, как ни в чем не бывало, спросил, не сможет ли она заняться организацией похорон. Яна чуть было не засмеялась, но вовремя сдержалась.
— С чего бы мне этим заниматься? — спросила она. — Мы с тобой в разводе.
— Ян, не начинай. Как будто ты не понмаешь. Мне что, нужно было отца выгнать тогда?
— Нет. Но он был вполне дееспособным и мог обслуживать самого себя. Он не ребенок. И должен был нести за себя ответственность, а не перевешивать ее на других. А ты ради него развелся со мной. Потому что он у тебя был на первом месте!
— А кто еще должен быть на первом месте? — устало пробормотал Игорь.
— Наверное, жена, — с сарказмом «предположила» Яна. — Родители на первом месте только в детстве.
— Ладно, ты думай как хочешь. Я за другим звоню… Ты поможешь?
— Нет.
Игорь помолчал.
— И сойтись обратно ты тоже не хочешь?
— Нет.
— То есть, тридцать лет брака ты пускаешь псу под хвост?
На этот раз не ответила Яна. Она вообще не хотела говорить с Игорем, даже слышать его голос не хотела. Она и сама не понимала, как тридцать лет любви вдруг обернулись таким кошмаром — но не хотела разбираться.
У нее начиналась новая жизнь, хотя первые месяцы после развода она не верила, что такое возможно в ее-то возрасте.
Но на работу ее взяли без проблем — такие специалисты, как Яна, требовались всегда, и даже повысили в должности. Она потихоньку приводила в порядок свою скромную «двушку», которую они с Игорем много лет сдавали жильцам, и обвыкалась с одиночеством, пыталась подружиться с ним. Ведь теперь она всегда будет одна — разве после пятидесяти могут быть новые отношения?
Оказалось, что могут. За ней вдруг начал ухаживать коллега, много лет безответно ее любивший — узнав о разводе, решил не упускать шанса. Яна скептически смотрела на его попытки ее завлечь, а потом, спустя какое-то время, неожиданно для себя поняла, что очень даже увлеклась. Саша оказался интересным собеседником с широким кругозором, воспитанным и утонченным, а еще — с превосходным чувством юмора.
И Яна решила: а почему бы и нет? На нее же никто не пытается возложить какие-то обязанности, ничего от нее не требует. В конце концов, можно вступить в отношения ради удовольствия.
Это она и собиралась сделать.
А Игорь… ну что ж, пусть он остается в прошлом.
