— Нет, ты только посмотри на это безобразие! — Галина Петровна возмущенно потрясла квитанцией перед лицом мужа. — Опять накрутили! И это при нашей-то пенсии!
Михаил Сергеевич привычно промолчал, не отрывая взгляда от газеты. За тридцать пять лет совместной жизни он научился пропускать мимо ушей девяносто процентов того, что говорила жена.
— Нет, ну ты слышишь меня? — Галина Петровна повысила голос. — Двенадцать тысяч за отопление! За что?!
— А что ты от меня хочешь? — наконец отозвался муж, складывая газету. — Чтобы я пошёл и отменил квитанцию?
— Я хочу, чтобы ты хоть что-то сделал! Сидишь тут целыми днями в своём кресле, как будто тебя ничего не касается.
Опять начинается, — подумал Михаил Сергеевич, но вслух ничего не сказал.
Их двухкомнатная квартира на пятом этаже, когда-то казавшаяся просторной, теперь словно сжималась с каждым годом. Особенно остро это чувствовалось в такие моменты, когда деваться от скандала было некуда.
— Знаешь что? — Галина Петровна решительно направилась в прихожую. — Я сама пойду в управляющую компанию. Хватит это терпеть!
Она резко распахнула дверь и едва не столкнулась с соседкой, Верой Николаевной, как раз поднимавшей руку для звонка.
— Ой, Галочка, как хорошо, что ты дома! — Вера Николаевна, несмотря на свои шестьдесят пять, выглядела взволнованной как девчонка. — Ты уже слышала новость?
— Какую ещё новость? — недовольно буркнула Галина Петровна, но с места не сдвинулась.
— Управляющую компанию-то нашу того… прикрыли! Директора арестовали за махинации. Представляешь?
Галина Петровна на секунду замерла, переваривая информацию: — Как арестовали? Когда?
— Да вот только что по местным новостям передали. Я сразу к тебе побежала. Ты ведь у нас старшая по дому, тебе знать надо.
Старшей по дому Галина Петровна была уже десять лет. Выбрали её тогда почти единогласно — только соседка снизу, Клавдия Ивановна, была против. Но Клавдия Ивановна всегда была против всего, такой уж у неё был характер.
— Заходи, — Галина Петровна посторонилась, пропуская соседку. — Миша, ставь чайник!
Михаил Сергеевич послушно направился на кухню, мысленно благодаря судьбу за появление Веры Николаевны. Хоть скандал из-за квитанции отложится.
— А самое интересное знаешь что? — Вера Николаевна понизила голос до заговорщического шёпота, хотя в прихожей они были вдвоём. — Говорят, это всё Маргарита Степановна раскопала.
— Какая ещё Маргарита Степановна?
— Да новая жиличка с первого этажа, что весной въехала. Она, оказывается, в прокуратуре работает. Представляешь?
Галина Петровна нахмурилась. Маргариту Степановну она помнила — худощавая женщина лет пятидесяти, всегда подтянутая, в строгом костюме. На общем собрании жильцов она молчала, только внимательно слушала и что-то записывала в блокнот.
— И что теперь будет? — Галина Петровна прошла на кухню, где уже закипал чайник.
— А вот это самое интересное! — Вера Николаевна заговорила ещё тише, хотя Михаил Сергеевич уже ушёл в комнату. — Говорят, нам теперь всем перерасчёт сделают. За три года!
Галина Петровна медленно опустилась на табурет. Три года… Это же сколько денег получается? У них в доме сто двадцать квартир, и если каждой…
— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросила она.
— Так Маргарита Степановна сама сказала. Я её час назад у подъезда встретила. Она говорит, что там такое творилось — волосы дыбом встают! Двойная бухгалтерия, липовые договоры на ремонт, откаты…
Галина Петровна молчала, механически помешивая ложечкой чай. За окном медленно опускались сумерки, и в их свете город казался каким-то особенно тревожным.
На следующее утро у подъезда собралась целая толпа. Новость о аресте директора управляющей компании разлетелась мгновенно, и теперь все жители дома хотели знать, что будет дальше.
— Галина Петровна! — раздалось сразу несколько голосов, когда она вышла из подъезда. — Что делать-то будем?
Она оглядела взволнованные лица соседей. Вот Анна Викторовна с третьего этажа, у неё муж недавно умер, одна тянет троих внуков. Вот Семён Маркович, бывший учитель физики, считает каждую копейку со своей пенсии. Вот молодая семья с четвёртого — им ипотеку платить ещё пятнадцать лет.
— Будем действовать по закону, — раздался чёткий голос.
Толпа расступилась, пропуская Маргариту Степановну. В строгом сером костюме она выглядела особенно внушительно.
— У меня есть вся необходимая информация, — продолжила она. — Предлагаю провести общее собрание. Сегодня в семь вечера.
Галина Петровна почувствовала укол раздражения. Кто она такая, чтобы распоряжаться? Но возразить не успела — соседи уже активно поддерживали идею.
День прошёл как в тумане. Галина Петровна перебирала старые квитанции, пыталась что-то считать, но цифры упрямо не желали складываться в общую картину. Михаил Сергеевич несколько раз порывался что-то сказать, но натыкался на её хмурый взгляд и отступал.
К семи часам детская площадка во дворе превратилась в импровизированный зал собраний. Кто-то принёс складные стулья, кто-то притащил старый журнальный столик. Маргарита Степановна разложила на нём какие-то бумаги.
— Итак, коллеги, — начала она, и это обращение почему-то резануло слух Галины Петровны. — Ситуация следующая…
Следующий час она говорила о схемах хищений, о поддельных актах выполненных работ, о завышенных тарифах. Говорила чётко, уверенно, оперируя цифрами и ссылками на законы. Люди слушали, затаив дыхание.
— И что теперь? — спросил кто-то из толпы.
— Теперь нам нужно создать инициативную группу, — Маргарита Степановна обвела взглядом собравшихся. — Нужны люди, готовые потратить время и силы на защиту наших прав.
— А что конкретно надо делать? — поинтересовалась Анна Викторовна.
— Собирать документы, писать заявления, ходить по инстанциям. Это кропотливая работа, но результат того стоит.
Галина Петровна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Десять лет она была старшей по дому, и что? Получается, всё это время она просто собирала подписи под липовыми актами?
— Я готова помочь, — внезапно для самой себя сказала она.
Маргарита Степановна удивлённо подняла бровь: — Вы уверены? Это потребует много времени и сил.
— Уверена, — твёрдо ответила Галина Петровна. — Это мой дом, и я хочу знать правду.
Так начались самые странные месяцы в её жизни. Утром — очереди в приёмных различных инстанций, днём — бесконечные звонки и переписка, вечером — разбор документов. Михаил Сергеевич только качал головой, глядя, как жена допоздна сидит над бумагами.
Маргарита Степановна оказалась требовательным наставником. Она могла часами объяснять нюансы законодательства, но не терпела небрежности и ошибок. Постепенно Галина Петровна начала разбираться в том, о чём раньше и не подозревала.
— Знаешь, — сказала она как-то мужу, — а ведь нас просто держали за дураков. Думали, что пенсионеры ничего не понимают, можно вертеть как хочешь.
Михаил Сергеевич промолчал, но в этот раз это было молчание поддержки, а не равнодушия.
Первую победу они одержали через три месяца. Прокуратура подтвердила факты завышения тарифов, и жильцам сделали перерасчёт. Когда Галина Петровна увидела новую квитанцию с суммой в минус восемнадцать тысяч, у неё закружилась голова.
— Это только начало, — сказала Маргарита Степановна. — Теперь будем разбираться с капитальным ремонтом.
Но главное было даже не в деньгах. Галина Петровна вдруг поняла, что изменилась сама атмосфера в доме. Люди перестали прятать глаза при встрече, начали здороваться, обсуждать общие проблемы. На очередном собрании жильцов уже не было привычной апатии — люди спорили, предлагали, планировали.
— А давайте сделаем во дворе нормальную детскую площадку! — предложила молодая мама с четвёртого этажа.
— И спортивный уголок для пенсионеров, — поддержал Семён Маркович. — С тренажёрами.
— Можно организовать субботник, — добавила Анна Викторовна. — Вместе быстрее справимся.
Галина Петровна слушала их и чувствовала, как к глазам подступают слёзы. Десять лет она была старшей по дому, но только сейчас поняла, что значит по-настоящему заботиться о своём доме и людях в нём.
Весной во дворе появились новые скамейки и клумбы. Летом установили детскую площадку и тренажёры. А осенью случилось то, чего никто не ожидал — их дом признали лучшим в районе по благоустройству.
— Видишь, как всё повернулось, — сказала Галина Петровна мужу, разглядывая почётную грамоту. — А ты говорил — сиди тихо, не высовывайся.
— Я такого не говорил, — возразил Михаил Сергеевич.
— Зато думал, — усмехнулась она. — Все мы думали, что ничего изменить нельзя. А оказалось — можно. Просто нужно не бояться.
Вечером она стояла у окна, глядя на преобразившийся двор. На детской площадке играли дети, у подъезда пенсионеры занимались на тренажёрах, на новых скамейках сидели молодые мамы с колясками.
«Знала бы я год назад, что всё так изменится,» — подумала Галина Петровна.
В дверь позвонили. На пороге стояла Маргарита Степановна с какими-то бумагами.
— Галина Петровна, тут такое дело… — начала она. — В соседнем доме люди узнали про наши успехи. Просят помочь. У них там вообще беда — крыша течёт, подвал затоплен, а управляющая компания только отписки шлёт.
Галина Петровна на секунду замешкалась. С одной стороны, своих дел хватало, да и возраст уже не тот, чтобы новые битвы начинать. Но с другой…
— Давайте посмотрим, что там у них, — решительно сказала она. — Когда встречаемся?
— Вот прямо сейчас и пойдём, если вы не против. Они там собрание организовали, ждут.
Галина Петровна накинула пальто и крикнула мужу: — Миша, я ненадолго!
— Куда это ты на ночь глядя? — встревожился Михаил Сергеевич.
— Революцию делать! — усмехнулась она. — Не скучай.
Соседний дом встретил их гулом возбуждённых голосов. В подъезде было темно — лампочки не горели, и это почему-то особенно задело Галину Петровну. «Совсем запустили дом,» — подумала она.
В квартире, где проходило собрание, яблоку негде было упасть. Люди сидели даже на подоконниках. Галина Петровна оглядела собравшихся — те же лица, те же проблемы, то же отчаяние в глазах, что было у них год назад.
— Вот, знакомьтесь, — представила её Маргарита Степановна. — Это Галина Петровна, старшая по дому номер пятнадцать. У них уже всё получилось.
И Галина Петровна начала рассказывать. О том, как страшно было делать первый шаг. Как учились разбираться в законах. Как боролись с безразличием чиновников. Как радовались первым победам.
— А если не получится? — спросил кто-то из темноты.
— А вы уже решили, что не получится? — прищурилась Галина Петровна. — Тогда точно ничего не выйдет. Победа начинается с веры в себя. Я вот год назад думала — куда мне, пенсионерке, в такие дела лезть? А теперь даже внук мной гордится. Говорит — у меня бабушка борец за справедливость!
По комнате прокатился смешок, и Галина Петровна почувствовала, как меняется настроение людей. Появляется надежда.
Домой она вернулась за полночь, уставшая, но довольная. Михаил Сергеевич ждал её с чаем.
— Ну что, полководец, — спросил он с улыбкой, — как прошло сражение?
— Будем брать город за городом, — серьёзно ответила она. — Представляешь, там в соседнем доме такие люди хорошие живут. И все готовы действовать, только направление нужно.
— А тебе-то это зачем? — спросил муж. — Своих дел мало?
Галина Петровна задумалась. Действительно, зачем? Год назад она бы и сама так спросила. Но сейчас…
— Знаешь, Миша, — медленно начала она, — я всю жизнь думала, что от нас ничего не зависит. Что мы маленькие люди, песчинки. А теперь вижу — зависит. Ещё как зависит! Просто надо не бояться и действовать.
Через полгода в их районе образовалась целая сеть активистов. Пять домов уже добились перерасчёта, в трёх сменили управляющие компании, в двух провели капитальный ремонт. А на доске почёта в администрации появилась фотография Галины Петровны с подписью «За активную гражданскую позицию».
Но главное было даже не в этом. Главное было в том, как менялись люди. Как распрямлялись спины, как загорались глаза, как возвращалась вера в собственные силы.
В тот день, когда их дом получил очередную награду за благоустройство, Галина Петровна собрала у себя на кухне самых близких. Пришла Маргарита Степановна, Вера Николаевна, Анна Викторовна, даже вечно недовольная Клавдия Ивановна.
— Я вот что думаю, — сказала Галина Петровна, разливая чай, — никакие стены не рушатся сами по себе. Их рушат люди. Те, кто не боится сделать первый шаг.
— За стены! — шутливо поднял чашку Михаил Сергеевич.
— За людей, — поправила его Маргарита Степановна. — За тех, кто не боится.
