Баба Шура плохо ладила со своим мужем, дедом Митей. Об их ежедневных скандалах знала все в поселке Хулиганово. Дед Митя пил, но никогда не пьянел и даже под градусом оставался в рабочем состоянии. Но баба Шура на дух не переносила запаха его фирменного самогона. Стоило старику хлебнуть из фляжки, как она набрасывалась на него с кулаками и ругалась так, что соседи содрогались от ужаса, и даже соседский кот Пушок жмурился от страха и прятался под лестницу.
И вот однажды в их доме случился небывалый инцидент. С утра пораньше баба Шура отправилась на базар за свежим парным молоком. Отстояв в очереди час, она вернулась обратно с полным бидоном, поднялась на второй этаж и позвонила в квартиру. Когда она уходила на рынок, дед Митя чинил водопроводную трубу, которая прорвалась накануне; он же и закрыл за женой дверь. А теперь квартира как будто вымерла; по крайней мере, внутри царила гробовая тишина, а щеколда по-прежнему была закрыта. Четверть часа баба Шура трезвонила в квартиру ― да так, что сорвала звонок. Ни ответа, ни привета. Потом заколотила в дверь: сначала руками, потом ногами. Опять ни звука. Тогда она что было мочи заорала на весь подъезд:
― Открой, негодник! Я знаю, что ты там! Опять напился?
На ее крики сбежались соседи и Пушок. Они столпились на пороге и уставились на бабу Шуру, которая, казалось, потеряла голову от ярости. Первым ее попытался успокоить дядя Петя ― самый степенный мужик во всем поселке.
― Не волнуйся, Шурочка, это дело житейское! Сейчас кто-нибудь из наших залезет в квартиру с улицы. Идемте все вниз.
Хулигановцы по очереди спустились за ним во двор. Пушок замыкал шествие. Народ остановился под окнами квартиры бабы Шуры. Окна и форточка были заперты, однако балконная дверь оказалась приоткрытой.
― Вот и славно, ― сказал дядя Петя, окинув беглым взглядом дом. ― Путь свободен, можно лезть. Ванюха, давай-ка ты первый.
― А почему сразу я? ― возразил гулким басом Ванюха ― здоровый детина лет тридцати. ― У меня слабый вестибулярный аппарат, я сорвусь уже на первом этаже.
― Мы тебя поймаем, ― ласково, но неумолимо настаивал дядя Петя. ― А если не полезешь по-хорошему, заставим по-плохому. Говорю ― полезай, пока я добрый.
Ванюха покосился на сжатые кулаки дяди Пети и понял, что спорить бесполезно. Он закатал рукава, скинул кепку и забрался на покатую крышу подвала. Женщины молча следили за его подъемом. Мужики усмехались ― кто в бороду, кто в усы. Баба Шура вполголоса бормотала себе под нос что-то невразумительное. Пушок задрал голову и тихонько мяукал; казалось, он один переживал за героя. Тем временем Ванюха прополз по водосточной трубе, вытянулся и ухватился за перила балкона квартиры бабы Шуры. На мгновение он замер в воздухе, вырвав из груди Пушка истошный вопль. Но в следующую секунду довольно ловко перемахнул через перила и приземлился на пол. Со двора послышался одобрительный гул: так хулигановцы выражали восхищение.
― Вытащи этого негодника на балкон, ― крикнула снизу баба Шура, ― пусть все видят его позор. Пусть ему будет хоть раз в жизни стыдно.
― Чтобы деду Мите стало стыдно? Это утопия! Скорее Пушок заговорит, чем он покраснеет, ― засмеялся Прыщиков ― дворник, местный шутник-балагур и душа компании.
― А ты его не защищай, ― тотчас набросилась на Прыщикова баба Шура. ― Небось, опять пили вместе?
― Ни-ни, ни в одном глазу! ― и Прыщиков поспешно ретировался от греха подальше.
Пока они перебранивались, Ванюха исчез в квартире. Внизу воцарилась гробовая тишина. Хулигановцы, затаив дыхание, ждали развязки. Все были уверены: дед Митя не сдастся без боя. И всем было интересно, как Ванюха с ним справится. Конечно, парень силен, но и дед Митя, несмотря на преклонный возраст, не слабак. Зрители ждали и боялись потасовки. Что касается Пушка, то он тоже почувствовал неладное и притих.
Прошло десять минут, а в квартире бабы Шуры по-прежнему царила тишина. Ванюха не подавал признаков жизни. Дверь балкона оставалась открытой, окна ― запертыми. Казалось, парень сгинул внутри.е
Первым подал голос дядя Петя. Мощным, зычным басом, которому бы позавидовал сам Шаляпин, он несколько раз окликнул героя по имени. Молчание. После дяди Пети заголосила баба Шура. Она звала мужа такими разнообразными именами, что хулигановцы даже слегка испугались. Снова молчание. Тогда все закричали хором, вызывая наперебой то деда Митю, то Ванюху. Ни слова в ответ. Последним пискнул Пушок, но и его стон потонул, вернее, замер в раскаленном от полуденного солнца воздухе.
― Где Прыщиков? ― прогремел дядя Петя и, вытянувшись во весь свой гигантский рост, окинул собравшихся огненным взглядом.
Все съежились и мгновенно притихли. Прыщикова нигде не было видно.
― Сбежал! ― одновременно ахнуло несколько голосов.
― Он у меня попляшет! Я ему покажу кузькину мать! Пушок, вперед!
Кот вытянулся по стойке «смирно», потом уткнул морду в землю и несколько секунд принюхивался. Потом радостно мяукнул и бросился по следу.
― Не расходитесь, ждите нас здесь, через пару минут вернемся, ― скомандовал дядя Петя и устремился за Пушком.
Дядя Петя был человек слова: не прошло и десяти минут, как он появился из-за гаража, таща за собой Прыщикова. Тот упирался всеми четырьмя конечностями, но дядя Петя все-таки приволок его обратно во двор и поставил прямо перед крышей подвала.
― А ну лезь наверх, а иначе я за себя не отвечаю! ― грозно скомандовал дядя Петя, свирепо вращая глазами.
Прыщиков всхлипнул, однако, не говоря ни слова, принялся карабкаться по водосточной трубе. Несмотря на субтильную комплекцию, он вяло, но довольно уверенно добрался до балкона бабы Шуры.
― Тащи обоих наружу, ― прокричала она. ― Пусть все видят, до чего докатились эти негодники!..
Эти слова, казалось, окрылили Прыщикова, и он одним махом запрыгнул на балкон. Не глядя по сторонам, торопливо, на цыпочках зашел в квартиру. Хулигановцы, вытянув головы, внимательно следили за каждым его шагом. Прошло еще десять минут, но никто не появился. Дядя Петя с недоумением пожал плечами. Баба Шура раскрыла рот от удивления. Остальные изумленно переглядывались. Первым опять подал голос дядя Петя.
― Это еще что такое? ― пробурчал он.
― Пропал бедолага!
― Как в воду канул!
Баба Шура вдруг заломила руки и тихонько завыла. Это зрелище отрезвило хулигановцев вообще и дядю Петю ― в частности.
― Спокойно! Теперь моя очередь. Я наведу там порядок!
Женщины почтительно расступились перед ним. Дядя Петя проплыл между ними с видом Цезаря, готовящегося перейти Рубикон. Он точь-в-точь повторил трюк Ванюхи и Прыщикова: забрался на крышу подвала, пролез по водосточной трубе и запрыгнул на балкон бабы Шуры. Свидетели этой сцены удовлетворенно вздохнули.
― Дядя Петя ― мировой мужик, он мигом разберется!
― Дед Митя ему и в подметки не годится!
― И Ванюха…
― И тем более Прыщиков.
Раздался дружный хохот. Но прошло еще десять минут, а дядя Петя не появлялся. Женщины заволновались. Баба Шура потемнела от злости.
― Не знаю, что там происходит, однако я убеждена: это мой муженек виноват. Ну погоди, любезный, я тебе покажу!
И, прежде чем присутствующие успели опомниться, она лихо запрыгнула на крышу подвала, вцепилась в водосточную трубу и ползком взобралась на свой балкон. Ее подружки ахнули и схватились за головы. Но баба Шура ловко перемахнула через перила и быстрым шагом зашла в квартиру.
Через минуту оттуда послышались жуткий грохот и громкие вопли деда Мити. Хулигановцы оторопели. Пушок улыбнулся. В следующую секунду на балкон выскочил Ванюха ― красный, как синьор Помидор, и всклокоченный, как Безумный Шляпник. Пошатываясь, он с заметным трудом добрался до перил, ухватился за водосточную трубу, скатился по ней вниз и плашмя свалился на землю. Мужики бросились ему на помощь. Но прежде чем они успели его подхватить, он упал на живот, разбросал руки и раскатисто захрапел. Бедный Ванюха был мертвецки пьян. Хулигановцы столпились над ним. Все молчали, понимая, что это еще не конец. И точно: вслед за Ванюхой на балконе появился Прыщиков ― тоже в стельку пьяный. Он смеялся и громко распевал какую-то дурацкую песенку. Хулигановцы никогда не видели его таким. Градус придал Прыщикову небывалую смелость. Он перегнулся через перила и скатился вниз по трубе с быстротой и ловкостью Человека-Паука. Здесь его подхватили и заботливо усадили на скамеечку. Оставался дядя Петя, но он почему-то не выходил.
― Наверное, оказал бабе Шуре упорное сопротивление, ― предположил кто-то в толпе.
И словно в ответ на эти слова, в подъезде раздался страшный грохот, сопровождаемый громкой бранью. Дверь распахнулась, и во двор вышла баба Шура, таща за шкирку деда Митю и дядю Петю.
― Я же говорила, что это мой Митька во всем виноват! Он сам квасил и этих опоил своей фирменной самогонкой! И как только успел, негодник?
― Много ли им надо? ― беззлобно проворчал дед Митя, который, по своему обыкновению, не пьянел. ― Не мужики ― хиляки!
― И дядя Петя захмелел! ― ахнули женщины.
― А еще хвастался, что его никакой самогон не берет! ― опять проворчал дед Митя и помог жене уложить дядю Петю на лавочку. ― Слабак!
― Ты зачем наших мужиков опоил? ― заверещали женщины. ― Кто сегодня работать будет?
― А нечего было ко мне лезть, ― спокойно огрызнулся дед Митя. ― Я, может, решил отдохнуть, дух перевести, побыть наедине со своими мыслями…
― А ты, оказывается, поэт, ― сказала баба Шура, которая как будто чуть-чуть смягчилась. ― Так и быть, пей свою самогонку, только чур, других не спаивать!
― По рукам! Если кого еще и опою ― то только тебя, голубушка.
― Не дождешься, милок, ― возразила баба Шура и, взяв мужа под руку, уволокла его в дом.
После этого инцидента они больше не ссорились. Хулигановцы поговаривают, что баба Шура зауважала деда Митю ― за его жизнестойкость и принципиальность.
