Солнце лениво заглядывало в кухонное окно, играя бликами на новенькой белой столешнице. Елена помешивала соус в сковороде, прислушиваясь к ароматам, заполнявшим кухню. Сегодня ужин должен был быть особенным – в гости ждали Анну Ивановну, маму Сергея. Елена всегда старалась, когда свекровь приезжала. Хотелось, чтобы все было идеально, по-домашнему уютно, как Анна Ивановна любила.
Но каждый раз этот уют словно трескался под прицелом критического взгляда свекрови. «Вот я бы мясо потушила подольше, оно бы мягче было», – вспоминались слова Анны Ивановны с прошлого раза, эхом отдаваясь в голове Елены. Тогда она промолчала, улыбнулась натянуто, но внутри все похолодело от обиды.
Сегодня на столе – курица в сливочном соусе с грибами, картофельное пюре и легкий овощной салат. Просто, но вкусно, как Сергей любит. Елена украсила стол свежими цветами – простенький букетик ромашек в вазе – чтобы добавить тепла. Она посмотрела на свое отражение в стекле духового шкафа. Усталая улыбка, чуть заметные морщинки вокруг глаз. Ей хотелось простого человеческого тепла и признания, особенно от близких.
Звонок в дверь вырвал ее из раздумий. Сергей, открывая дверь, шумно чмокнул мать в щеку.
— Ну, здравствуй, мама! Проходи, раздевайся. Леночка на кухне хлопочет, наверное, уже все готово.
Анна Ивановна вошла в квартиру, осматриваясь цепким взглядом. Она всегда так. Словно инспектирует боевую готовность невестки.
— Здравствуй, Леночка, — сказала она тоном, скорее констатирующим факт, чем приветливым. — Ну, что у нас сегодня? Чем порадуешь?
Елена, стараясь не выдать волнения, вышла из кухни с улыбкой.
— Добрый вечер, Анна Ивановна. Проходите, присаживайтесь. Сейчас все подам.
За столом повисла натянутая тишина. Сергей, как всегда, пытался разрядить обстановку шутками, но как-то неуклюже, словно боялся сказать лишнее. Елена подала салат, потом горячее. Анна Ивановна молча попробовала, жуя медленно и задумчиво. Сергей с тревогой смотрел на мать, потом на жену. В воздухе чувствовалось напряжение, как перед грозой.
— Салатик ничего, свеженький, – наконец произнесла Анна Ивановна, не глядя на Елену. – Но вот картошечка… какая-то водянистая, разве не так, Сереженька?
Сергей поперхнулся вином.
— Мам, ну, нормальная картошка, обычная.
— Обычная – это не всегда хорошо, — продолжала Анна Ивановна назидательным тоном. — Вот я помню, когда мы с твоим отцом жили… у нас картошка всегда рассыпчатая была, как пух. А тут…
Елена молча слушала, сжимая в руке вилку так сильно, что побелели костяшки пальцев. Обида подкатывала к горлу горячей волной. Сколько можно? Каждый раз одно и то же. Каждое блюдо – под микроскопом критики. И все сравнения – не в ее пользу, конечно.
— Анна Ивановна, — тихо начала Елена, стараясь сохранить ровный тон, — может быть, вам просто не нравится, как я готовлю?
Свекровь вскинула брови, деланно удивившись.
— Да что ты, Леночка! Разве я что-то такое сказала? Просто делюсь опытом, как лучше. Я же для вас стараюсь, хочу, чтобы вы питались правильно и вкусно.
«Стараешься?! – мысленно взорвалась Елена. – Стараешься меня унизить при каждом удобном случае!» Но вслух она сказала другое, почти шепотом:
— Может быть, тогда вы сами будете готовить, когда приезжаете?
В кухне повисла мертвая тишина. Даже часы на стене вдруг затихли. Сергей побледнел, смотрел на жену с ужасом в глазах. Анна Ивановна отложила вилку и уставилась на Елену взглядом, полным ледяного презрения.
— Это ты сейчас мне сказала? – медленно проговорила она, каждое слово словно удар ножом.
Елена подняла глаза, встретившись со взглядом свекрови. В груди клокотала обида и раздражение, но вместе с тем появилась какая-то неожиданная решимость. Хватит терпеть. Хватит угождать.
— Да, я, — твердо сказала Елена, глядя прямо в глаза Анне Ивановне. — Если моя мама еще раз раскритикует мой ужин, пусть готовит себе сама. Или, знаете, вообще не приезжает.
Сергей закашлялся, пытаясь что-то сказать, но слова застревали в горле. Анна Ивановна молча встала из-за стола. Лицо ее побагровело, губы сжались в тонкую линию.
— Хорошо, — ледяным тоном сказала она. — Раз ты так хочешь, Леночка, пусть будет по-твоему. Я вам больше не помешаю.
И, не прощаясь ни с кем, вышла из квартиры, хлопнув дверью так сильно, что зазвенели стекла в серванте.
Елена осталась сидеть за столом, не шевелясь. Сердце колотилось как птица в клетке. Она сказала это. Сказала то, что вертелось на языке уже столько месяцев. И вместо облегчения почему-то чувствовала пустоту и холод. Она посмотрела на Сергея. Он сидел, опустив голову, как побитый щенок.
— Ну, вот и все, — тихо сказала Елена, больше себе, чем ему. — Добилась чего хотела.
Сергей поднял голову, смотрел на жену с какой-то непонятной смесью обиды и удивления.
— Лена, ну зачем ты так? Мама же все-таки… это моя мама…
— А я кто? — спросила Елена, и в голосе ее зазвенела горечь. — Я так понимаю, твоя жена – это так, мебель в доме? Которая должна готовить, убирать и слушать критику твоей мамы с улыбкой на лице?
Сергей молчал. Он всегда молчал, когда дело касалось матери. Ему было проще отмахнуться, перевести все в шутку, чем встать на чью-то сторону. Он всегда был между двух огней – между женой и матерью – и никогда не мог выбрать. Или не хотел.
— Я не хочу больше так, Сергей, — продолжала Елена, голос ее дрожал, но звучал твердо. — Я устала от этого вечного напряжения, от твоего молчания, от ее критики. Если ты не можешь меня защитить, хотя бы здесь, в своем доме… то я не знаю, что нам делать дальше.
Сергей смотрел на жену, и впервые за долгое время увидел в ее глазах не просто обиду, а какое-то отчаяние. Он понял, что сейчас решается что-то важное. Не только сегодняшний ужин и отношения с матерью, а что-то гораздо большее – их собственные отношения, их семья.
— Подожди, Лена, — тихо сказал он, впервые за вечер посмотрев жене прямо в глаза. — Давай поговорим. По-настоящему поговорим.
Елена молча кивнула и отвернулась к окну, пытаясь спрятать слезы, которые все же покатились по щекам. Вечер обещал быть долгим и непростым. Но, возможно, именно с этого вечера начнется что-то новое в их жизни. Может быть, они наконец-то научатся слышать друг друга и стоять друг за друга. Может быть, этот семейный кризис станет точкой роста, а не разрушения. Кто знает… Но сейчас Елена чувствовала только усталость и надежду. Маленькую, робкую надежду на то, что все еще можно исправить.
Прошло несколько дней в напряженном молчании. Анна Ивановна не звонила. Сергей ходил сам не свой, видно было, что переживает. Елена старалась держаться спокойно, хотя внутри все кипело от неопределенности. Она понимала, что сказала лишнее, резко, но молчать больше не могла.
Однажды вечером телефон зазвонил. На экране высветился номер Анны Ивановны. Сергей вздрогнул, посмотрел на жену вопросительно. Елена кивнула ему едва заметно, жестом поощряя ответить.
Сергей взял трубку и тихо сказал:
— Мам? Здравствуй.
В трубке послышался глухой голос Анны Ивановны.
— Здравствуй, Сергей. Как вы там? Все в порядке?
— Да, мама, все хорошо, — ответил Сергей неуверенно. — А ты как?
— Да ничего, — вздохнула Анна Ивановна. — Старость не радость, как говорят. Вот решила позвонить, узнать, как вы. Да и кое-что сказать тебе хотела.
Сергей напрягся. Почувствовал, что сейчас будет важный разговор. Он украдкой посмотрел на Елену. Она стояла у окна, отвернувшись, но он знал, что она слушает каждое его слово.
— Мам, я слушаю тебя, — сказал Сергей тихо.
— Знаешь, Сережа, — продолжила Анна Ивановна после паузы, — я тут подумала обо всем этом… о нашем последнем разговоре с Леной. И поняла, что была неправа.
Сергей опешил. Не ожидал такого поворота. Анна Ивановна никогда не признавала своих ошибок, тем более перед невесткой.
— Неправа? В чем, мама? — спросил он удивленно.
— Ну, в том, что слишком много себе позволяла, — голос Анны Ивановны стал мягче. — Критиковала Лену по пустякам. Понимаю, что обидела ее зря. Она старается для вас, готовит вкусно, дом держит в порядке. А я только ворчу и придираюсь. Старая привычка, наверное. Думала, что помогаю, а на самом деле только мешаю.
Сергей слушал и не верил своим ушам. Неужели это говорит его мама? Та самая Анна Ивановна, которая всегда и во всем была права?
— Мам, ну что ты, — пробормотал он растерянно. — Все хорошо, забудь.
— Нет, Сережа, не забуду, — твердо сказала Анна Ивановна. — Я хочу попросить прощения у Лены. Передай ей от меня, ладно? Скажи, что я осознала свою вину и очень жалею, что обидела ее. И еще скажи… скажи, что я хочу приехать к вам в гости еще раз. Если она не против, конечно.
Сергей совсем растерялся. Не знал, что ответить. Смотрел на Елену, которая теперь уже повернулась к нему лицом и смотрела с надеждой и недоверием одновременно.
— Мама, конечно, приезжай, — наконец сказал Сергей. — Мы будем очень рады. И Лене я все передам, не волнуйся.
— Спасибо, сынок, — тихо сказала Анна Ивановна. — Ну, ладно, не буду вас больше отвлекать. Передавай привет Лене. И … берегите себя.
И повесила трубку. Сергей стоял с телефоном в руке, как окаменевший. Елена подошла к нему и тихо спросила:
— Ну что там?
Сергей поднял на нее глаза и улыбнулся виновато и растерянно.
— Мама звонила, — сказал он. — И … она извинилась. Перед тобой.
Елена удивленно вскинула брови. Не могла поверить своим ушам. Анна Ивановна извинилась? Это казалось чем-то из области фантастики.
— Извинилась? Передо мной? — переспросила она, словно боясь разочароваться.
— Да, — кивнул Сергей. — Сказала, что поняла, что была неправа. Что критиковала тебя зря. И хочет приехать еще раз в гости.
Елена молчала, переваривая услышанное. В груди постепенно разгоралось тепло. Неужели все и правда начинает налаживаться? Неужели Анна Ивановна действительно поняла свою ошибку?
— Ну что, пригласим маму в гости? — спросил Сергей с надеждой в голосе.
Елена улыбнулась робкой улыбкой.
— Пригласим, — сказала она. — Почему бы и нет? Только … пусть в следующий раз она сама выбирает себе блюда. А я просто приготовлю то, что она скажет.
Сергей засмеялся облегченно и крепко обнял жену.
— Вот видишь, — прошептал он ей на ухо. — А ты говорила – все потеряно. Ничего не потеряно, Леночка. Все только начинается.
И Елена поверила ему. Поверила в то, что семейные отношения – это не всегда легко, но всегда можно найти путь к взаимопониманию и гармонии. Нужно только желание и немного терпения. И умение прощать. И, конечно, любовь. Без любви никакая семья не выстоит. А у них любовь была. Она это чувствовала. И это было самое главное.
В следующее воскресенье к ним приехала Анна Ивановна. Елена волновалась, как перед экзаменом. Но когда свекровь вошла в квартиру, улыбнулась ей тепло и сказала: «Здравствуй, Леночка, как же я соскучилась!», все волнение как рукой сняло.
За столом царила спокойная и доброжелательная атмосфера. Анна Ивановна не критиковала еду, а наоборот, хвалила и благодарила Елену за угощение. Даже про картошку промолчала. А когда пробовала курицу в сливочном соусе, сказала:
— Знаешь, Леночка, сегодня очень вкусно получилось. И мясо мягкое.
Елена и Сергей переглянулись и улыбнулись друг другу с облегчением. Долгий путь к взаимопониманию только начинался. Но первый шаг был сделан. И это был хороший шаг. Шаг к примирению и гармонии в семье. И это было самое главное.
