Пять лет. Пять долгих, тихих лет с тех пор, как Татьяна разорвала все связи с семьей бывшего мужа.
Развод с Юрием был горьким, а его мать, Лариса Олеговна, превратилась в главного обвинителя.
Слова «ты все разрушила», «он был бы счастлив с другой», «ты недостойна» звенели в ушах еще долго, но время лечит.
Татьяна построила новую жизнь, купила маленькую, но уютную дачу в деревне Сосновка.
Домик, шесть соток земли и яблоневый сад стали ее убежищем. Она вкладывала душу в каждый кустик, каждое деревце, и урожай этого года был особым – яблоки «Антоновка» налились румянцем, сливы «Венгерка» посинели, как бархат, а кусты смородины гнулись под тяжестью кистей.
И вот сегодня, в субботний полдень, Татьяна подъезжала к своей калитке с легким сердцем, предвкушая сбор урожая.
Она везла пустые ящики и корзины. Но что это? Калитка, которую она всегда запирала на крепкий амбарный замок, была лишь притворена.
На душе стало тревожно. Она толкнула калитку… Тишина. Не та, наполненная жужжанием пчел и шелестом листьев, а пугающая, мертвая.
Ее взгляд упал на яблони. Ветви, еще вчера гнувшиеся под тяжестью плодов, теперь неестественно выпрямились, покачиваясь на ветру.
Под деревьями валялось несколько червивых яблок – явно те, что не удосужились собрать.
Она бросилась к сливе – голые ветки. К смородине – кусты словно ощипали, лишь редкие ягоды прятались в глубине.
— Нет… Нет, нет, нет! – прошептала Татьяна, бегая по участку.
Ее сад ограбили. Опустошили полностью, цинично и подло. Кто?! Деревня тихая, соседи порядочные.
В голове мелькнула мысль о бродягах, но сердце сжалось от догадки куда более страшной.
И тогда она увидела в дальнем углу, у старого сарая, где земля была помягче, отпечаток, четкий отпечаток каблучка. Не рабочего башмака, а изящного, женского, с узким носком.
Она его сразу же узнала. Такой носила только одна женщина – Лариса Олеговна.
Женщина всегда гордилась своей «аристократической» походкой даже на даче.
Пять лет! Пять лет тишины, и вот так? Она выхватила телефон, дрожащими пальцами нашла в глубинах черного списка номер, который знала наизусть, и набрала. Трубку сняли не сразу.
– Алло? – голос Юрия был сонным, равнодушным.
– Юрий! – голос Татьяны сорвался на крик. – Твоя мать! Твоя мать была у меня на даче!
– Татьяна? Что ты несешь? Какая дача? Мама в городе.
– Врешь! Она сюда приехала! Она… она украла весь мой урожай! Яблоки, сливы, смородину, — все! – Татьяна задыхалась от гнева. – Я видела ее след! Ее дурацкие сапожки! Кто же еще?!
– Успокойся, – его голос стал жестче. – Во-первых, ты не можешь быть уверена. Во-вторых, даже если… Ну что такого? Яблоки, ягоды… она все-таки не чужой тебе человек, а бабушка наших детей.
Спокойствие бывшего мужа и оправдание воровства обожгло сильнее самого факта кражи.
– Детей?! – закричала Татьяна. – Она их пять лет не видела из-за своих интриг! И какое право она имеет?! Это мой труд, мой сад! Она вломилась, как вор! Твоя мать – воровка, Юрий! Понимаешь?!
– Татьяна, хватит истерик! – сказал он, как отрезал. – Я не буду это слушать. Разбирайся сама, и не звони мне больше с такими глупостями.
После послушались короткие гудки, что означало, что бывший муж бросил трубку.
Татьяна опустилась на землю у разоренных кустов смородины. Она снова посмотрела на опустевшие ветви, на пустые ящики, привезенные для своего урожая.
Сначала женщина хотела зарыдать, а потом вдруг взяла себя в руки, и ее лицо просветлело.
Она знала, где живет Лариса Олеговна. Вернее, где у нее дача. Небольшой, но ухоженный участок на другой стороне района, куда свекровь любила выезжать «на природу», неизменно в своих аристократических сапожках.
Татьяна даже бывала там пару раз, в те далекие, несчастливые времена. Она помнила аккуратные грядки, парник с томатами, рядки огурцов и лука – предмет особой гордости Ларисы Олеговны.
«Мои огурчики – просто загляденье! Сынок обожает мои соленья!» Татьяна
встала. Пустые ящики и корзины стояли у забора.
Она подошла к ним, не раздумывая, схватила самую большую корзину и пошла к машине.
Движения были резкими, механическими. Она села за руль и решительно завела двигатель.
Дорога к даче Ларисы Олеговны показалась короче, чем была. Татьяна
припарковалась не у калитки, а чуть поодаль, в тени деревьев.
Сердце заколотилось, но уже не от страха или растерянности, а от ледяной ярости.
Она легко перемахнула через невысокий забор – Лариса Олеговна не любила «тюремных» замков, считая их вульгарными.
Уверенность в своей неприкосновенности была ее слабым местом. Участок
встретил ее тишиной.
Никого. Идеальный газон, аккуратные дорожки, и… грядки. Те самые. Огурцы висели тяжелыми зелеными гирляндами на шпалерах.
Помидоры – красные, желтые, бурые – горели, как фонарики. Лук стоял ровными рядами, перья еще сочные, зеленые.
Все ухоженное, выращенное с любовью и тщеславием, присущим бывшей свекрови.
Татьяна подошла к огурцам. Взяла первый – крупный, бугорчатый. Вспомнила свои пустые кусты смородины.
Резким движением она сорвала его и бросила в корзину. Потом второй, третий. Не выбирала, не смотрела – рвала все подряд, крупные и мелкие…
Зеленые стебли хрустели, листья мялись под ее руками. Она шла вдоль шпалеры, и огурцы падали в корзину, как град.
Потом – лук. Она не стала аккуратно выдергивать. Она хватала пучки перьев и дергала их, что есть силы.
Луковицы выскакивали из земли, обнажая белые корешки, комья земли
летели в стороны.
Татьяна бросала их в корзину поверх огурцов, не обращая внимания на грязь.
Томаты… Лариса Олеговна особенно ими гордилась. «Сорт «Бычье сердце», сама рассаду выращивала!»
Татьяна подошла к кустам. Красные мясистые плоды манили. Она схватила один, самый крупный, висевший на виду и сжала.
Мякоть лопнула, сок брызнул ей на руку, теплый и липкий. Татьяна не остановилась.
Она срывала помидоры горстями, мяла пальцами и бросала в уже переполненную корзину.
Корзина была полной до краев. Огурцы, лук, помидоры – все перемешалось в
бесформенную, грязную массу.
Татьяна стояла посреди разгрома. Грядки огурцов выглядели как после нашествия саранчи, а томатные кусты сломаны, усыпаны мятыми плодами.
Тишину нарушало только ее тяжелое дыхание. Она подняла перетягивающую
руку корзину.
Вес был приличным. Почти как… как мешок с ее яблоками? Нет. Ее урожай был собран с любовью. Этот… это был хаос. Возмездие.
Она донесла корзину до забора. С трудом перекинула ее на ту сторону. Потом
перелезла сама.
Поставила корзину прямо перед калиткой дачи Ларисы Олеговны, не как подарок, а как трофей и вызов.
Ее руки дрожали от возбуждения и ярости, однако в глубине души она была собой довольна.
Свекровь очень быстро узнала о том, что произошло. Она тут же приехала на дачу к Татьяне и потребовала объяснений.
— Это ты разгромила мою дачу? — подбоченилась женщина и ее лицо стало злым.
— С чего вы так решили? — Татьяна наигранно приподняла брови. — А у вас что-то случилось?
— А то ты не знаешь?! — истерично закричала Лариса Олеговна. — Мой урожай уничтожен!
— О, кстати, про урожай! Мой тоже кто-то украл. У меня, наверное, ущерб намного больше вашего будет… Вы не знаете, кто это сделал? Может, подадим вместе заявление в полицию? — Татьяна невинно захлопала ресницами.
Лариса Олеговна мгновенно изменилась в лице и нахмурила брови. Слова бывшей невестки ей не понравились.
Она отлично понимала, что это Татьяна разгромила ее дачу, но, боясь того, что ее воровство может быть разоблачено и выйти боком, с досадой процедила сквозь зубы:
— Не знаю я…
— И я не знаю, — пожала плечами Татьяна. — Очень была рада видеть вас.
— А я — нет, — пробурчала Лариса Олеговна и, развернувшись, уехала на своих старых «Жигулях».
Бывшая невестка проводила ее довольной улыбкой. Она была рада тому, что воровка получила по заслугам.
