— Мам, ты опять за своё? — Марина устало прислонилась к дверному косяку кухни. — Я же просила не трогать мои вещи.
— А что такого? — Тамара Николаевна продолжала методично перебирать содержимое кухонных шкафчиков. — Я просто порядок навожу. У тебя тут столько старья скопилось, давно пора разобрать.
Марина сжала губы, досчитала про себя до десяти. В свои пятьдесят два она чувствовала себя снова пятнадцатилетним подростком рядом с матерью. Только теперь это происходило в её собственной квартире.
Три месяца. Всего три месяца прошло с тех пор, как мама переехала к ней «временно пожить» после продажи своей квартиры. И за эти три месяца её устоявшаяся жизнь превратилась в ежедневную борьбу за личное пространство.
— Мама, — Марина старалась говорить спокойно, — мы же договаривались. Ты живёшь у меня, пока не купишь новую квартиру. Но это моя квартира, и я хочу сама решать, где что должно лежать.
— Конечно-конечно, — Тамара Николаевна покивала с той особенной интонацией, которая явно говорила «всё равно будет по-моему». — Просто я не понимаю, зачем хранить эти старые банки. Вот эта вообще треснутая.
— Это не банка, это ваза! — не выдержала Марина. — Подарок Алёши на восьмое марта.
— Господи, Мариночка, ну что ты как маленькая? — мать поджала губы. — Алёша твой уже два года как в Новосибирске живёт, даже не звонит. А ты всё хранишь какие-то безделушки…
Марина молча развернулась и вышла из кухни. Она не хотела снова начинать этот разговор. О том, что сын уехал не просто так. О том, что его «даже не звонит» — это результат маминого же вмешательства в его жизнь. О том, что она годами собирает осколки отношений, разрушенных материнской «заботой».
Квартира казалась всё меньше с каждым днём. Пятьдесят четыре квадратных метра, раньше казавшиеся просторными для одного человека, теперь будто сжимались под напором материнского присутствия. Каждый угол, каждая полка, каждый шкаф подвергались ревизии и перестановкам.
Телефон завибрировал — звонила Светка, подруга со студенческих времён.
— Слушай, ты когда последний раз на дачу ездила? — без предисловий начала она.
— В прошлые выходные, а что?
— Антонина Петровна звонила, соседка твоя. Говорит, забор между участками завалился, надо бы посмотреть.
Дача. Единственное место, куда мать категорически отказывалась ездить из-за «комаров и сырости». Последний оплот свободы.
— В эти выходные съезжу, — решила Марина. — Заодно проветрюсь.
— Давай с тобой? — предложила Светка. — Посидим, поговорим. А то ты совсем пропала в последнее время.
— Давай, — с облегчением согласилась Марина. — В субботу с утра?
Вечером, когда они с матерью сидели перед телевизором, Марина сообщила о своих планах.
— На дачу? В такую погоду? — Тамара Николаевна покачала головой. — Ты же простудишься. И вообще, я хотела в субботу генеральную уборку устроить. Давно пора шкафы разобрать…
— Мама, — твёрдо перебила Марина, — я еду на дачу. Забор надо починить.
— Ну и что ты будешь там одна делать? Позвони лучше дяде Коле, пусть он посмотрит.
— Я еду со Светой. И мы сами разберёмся.
На маминых щеках появились красные пятна — верный признак надвигающейся бури.
— Опять эта Светка! Сколько можно с ней носиться? Ты как будто забываешь, что у тебя семья есть!
— Мама, — Марина почувствовала, как начинает дрожать голос, — моя семья — это я и Алёша. Который уехал. А Света — мой самый близкий друг. И я еду с ней на дачу.
Молчание звенело, как натянутая струна.
— Вот именно, — наконец процедила Тамара Николаевна. — Сын уехал. Одна живёшь. В твоём возрасте только дачами и заниматься…
Марина закрыла глаза. Привычные слова, привычная боль. Как будто она виновата, что не вышла второй раз замуж. Что не смогла удержать сына. Что не оправдала материнских ожиданий.
Суббота выдалась прохладной, но солнечной. Светка приехала ровно в девять, как договаривались, с термосом кофе и пакетом свежих булочек.
— Ну что, подруга, показывай свои владения! — весело скомандовала она, выгружаясь из машины.
Забор действительно накренился, но ничего страшного не произошло — просто подгнил один из опорных столбов. Они со Светкой осмотрели фронт работ, прикинули, что нужно купить для ремонта.
— Слушай, а давай баню затопим? — предложила вдруг Светка. — Погода самое то, и спина что-то ноет последнее время.
Марина задумалась. Баня была её гордостью — небольшая, но добротная, построенная ещё при муже. Она давно не топила её, всё как-то не до того было…
— А давай! — решительно согласилась она. — Только дров наколоть надо.
Светка присвистнула: — Ты что, сама колешь?
— А что такого? — усмехнулась Марина. — Отличная физкультура. Зато потом такой сон…
День пролетел незаметно. Они накололи дров, затопили баню, успели сходить в магазин за продуктами и даже немного поработать в огороде. Марина чувствовала, как постепенно отпускает привычное напряжение, как расправляются плечи.
После бани, расположившись на веранде с чаем, они наконец поговорили по душам.
— Слушай, а почему ты матери квартиру не снимешь? — спросила Светка. — Всё лучше, чем вместе жить.
Марина вздохнула: — Денег жалко. Она же свою квартиру продала за бесценок, говорит — кризис. А теперь сидит на деньгах и ждёт, когда цены упадут. А я так думаю — просто решила ко мне переехать насовсем. Контролировать.
— А ты что думаешь делать?
— Не знаю, — честно призналась Марина. — Иногда хочется всё бросить и сюда перебраться. Тут хоть дышать можно.
— На дачу? Зимой? — Светка покачала головой. — Ты с ума сошла. Тут же отопления нет.
— Зато есть печка. И баня. И главное — тишина.
Они помолчали. За окном сгущались сумерки, где-то далеко лаяла собака.
— Знаешь, что самое обидное? — вдруг сказала Марина. — Она ведь правда думает, что заботится обо мне. Что без её руководства я пропаду. Что она лучше знает, как мне жить.
— А ты ей об этом говорила?
— Пробовала. Миллион раз. Но она не слышит. Или не хочет слышать.
Светка задумчиво помешала чай: — А может, стоит не говорить, а действовать? Ну, типа, поставить перед фактом?
— В смысле?
— Ну, например, съездить с ней посмотреть квартиры. Или самой подыскать вариант. Или…
Договорить она не успела — у Марины зазвонил телефон. На экране высветилось «Мама».
— Да, мам?
— Мариночка! — голос матери был непривычно взволнованным. — Ты где? Уже темно, а тебя всё нет!
— Мама, я же сказала, что буду на даче. Мы баню топили, сейчас чай пьём.
— Какой чай? Какая баня? Ты с ума сошла — в такую погоду! Немедленно езжай домой!
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения.
— Мама, мне пятьдесят два года. Я не собираюсь ни перед кем отчитываться о своих планах.
— Что значит не собираешься? Я же волнуюсь! И вообще, что это за тон? Я твоя мать, между прочим!
— Именно, — вдруг спокойно сказала Марина. — Ты моя мать. Но не мой надзиратель. Я приеду завтра утром. Спокойной ночи.
И она нажала «отбой».
Светка смотрела на неё с уважением: — Ничего себе! Это что сейчас было?
Марина и сама не верила в то, что только что сделала.
— Знаешь, — медленно произнесла она, — а ведь правда. Хватит. Я всю жизнь пытаюсь быть «хорошей дочкой». А толку? Алёшка уехал, потому что устал от бабушкиного контроля. Я живу как на пороховой бочке в собственной квартире. Сколько можно?
— И что ты будешь делать?
— Для начала — останусь здесь на ночь. — Марина улыбнулась. — А завтра… Завтра буду решать проблемы по мере поступления.
Они постелили в комнате, затопили печку. От натопленной бани и физической работы клонило в сон.
Ночью Марине приснился Алёша. Маленький, лет пяти, он сидел на крыльце дачи и строил что-то из кубиков. «Мам, смотри!» — радостно кричал он, показывая своё творение. А она всё не могла разглядеть, что же он построил…
Утром они со Светкой позавтракали остатками вчерашних булочек и отправились в строительный магазин за материалами для забора. Вернувшись, застали на участке Антонину Петровну.
— Доброе утро, соседушки! — приветливо улыбнулась она. — А я смотрю — машина стоит, дым из трубы. Думаю — дай загляну.
Антонина Петровна жила на даче постоянно, держала огород и небольшое хозяйство. Марина всегда немного завидовала её независимости и умению радоваться простым вещам.
— Будете забор чинить? — деловито осведомилась соседка, глядя на выгруженные доски. — Может, моего Петю позвать? Он мужик рукастый.
— Спасибо, мы сами попробуем, — улыбнулась Марина.
— Ну смотрите. — Антонина Петровна окинула их оценивающим взглядом. — А что ж вы раньше-то не приезжали? Я всё лето тут одна кукую.
— Да как-то… — Марина замялась. — Дела всё, работа…
— Ага, — понимающе кивнула соседка. — Работа — это важно. Только знаешь, что я тебе скажу? Работа — она не волк, в лес не убежит. А вот жизнь — она тут, сейчас. И её проживать надо.
К обеду они закончили с забором. Получилось не идеально, но вполне крепко. Светка уехала — у неё были ещё какие-то дела в городе. Марина осталась одна.
Впервые за долгое время она чувствовала удивительное спокойствие. Телефон разрядился ещё утром, и она не стала его заряжать. Походила по участку, собирая последние яблоки, проверила теплицу, перебрала оставшиеся банки с заготовками.
Каждый уголок здесь хранил воспоминания. Вот эту яблоню они сажали вместе с мужем, в первый год после свадьбы. Там, у забора, Алёшка впервые прокатился на велосипеде без поддержки. А эту скамейку они со Светкой красили прошлым летом, смеясь и вспоминая студенческие годы.
К вечеру похолодало. Марина затопила печь, достала старый плед и устроилась в кресле с книгой. За окном темнело, где-то вдалеке громыхал поезд. Она поймала себя на мысли, что впервые за много лет чувствует себя… дома.
Звонок в дверь раздался, когда она уже собиралась ложиться спать. На пороге стояла мать — в наспех накинутом пальто поверх домашнего платья, с растрёпанными волосами.
— Господи, наконец-то! — Тамара Николаевна буквально влетела в дом. — Ты с ума сошла? Телефон отключён, на звонки не отвечаешь! Я всю милицию на ноги подняла!
— Полицию, мама, — машинально поправила Марина. — И зачем? Я же сказала, что буду на даче.
— Одна? Ночью? В такой глуши? — Тамара Николаевна начала снимать пальто, попутно оглядывая комнату. — Ужас что такое! Холодина, сырость… Быстро собирайся, поехали домой!
— Нет.
Мать замерла с пальто в руках: — Что значит «нет»?
— То и значит. Я остаюсь здесь.
— Мариночка, — в голосе матери появились знакомые учительские нотки, — не говори глупостей. Ты же простудишься, заболеешь…
— Мама, — Марина почувствовала, как дрожат руки, но голос оставался твёрдым, — я остаюсь здесь. И вообще… я подумала и решила переехать сюда. Насовсем.
— Куда? На дачу? Зимой? — Тамара Николаевна нервно рассмеялась. — Ты в своём уме?
— Вполне. — Марина подошла к окну, помолчала. — Знаешь, я тут сегодня весь день думала. О жизни, о нас с тобой… Мы не можем жить вместе, мама. Это разрушает нас обоих.
— Что ты такое говоришь? — голос матери дрогнул. — Я же о тебе забочусь! Ты же совсем одна, без мужа, без поддержки…
— Вот именно об этом я и говорю, — Марина повернулась к матери. — Ты не заботишься — ты контролируешь. Ты не поддерживаешь — ты решаешь за меня. И знаешь, что самое страшное? Из-за этого я потеряла сына.
— При чём тут Алёша? — вскинулась Тамара Николаевна. — Он сам уехал, я тут…
— Нет, мама. — Марина покачала головой. — Он уехал, потому что устал. От твоих постоянных советов, от критики его жены, от того, что ты лезла в каждое его решение. А я… я ему не помогла. Потому что сама всю жизнь боялась тебе перечить.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Было слышно, как потрескивают дрова в печке.
— Значит, я во всём виновата? — тихо спросила мать. — В том, что муж тебя бросил, что сын уехал…
— Нет, мама. Виновата я — что позволяла тебе управлять моей жизнью. Но теперь это закончится.
Марина подошла к матери, осторожно взяла её за руки: — Я люблю тебя, мама. Правда люблю. Но мне нужно научиться жить самой. И тебе, наверное, тоже.
Тамара Николаевна расплакалась — первый раз на памяти Марины: — Я же только хотела как лучше… Чтобы ты не наделала ошибок, чтобы была счастлива…
— Я знаю, — Марина обняла мать. — Но счастье у каждого своё. И право на ошибки тоже.
Они проговорили до рассвета. Впервые за много лет — действительно проговорили, а не спорили и не обвиняли друг друга. Марина рассказала о своей боли, о том, как задыхается под грузом материнской опеки. Тамара Николаевна призналась, что сама не знает, как жить дальше — страшно стареть, страшно оставаться одной…
Утром они вместе выпили кофе на веранде. Молча смотрели, как встаёт солнце над соседними участками, как клубится туман над землёй.
— Ты правда хочешь здесь жить? — наконец спросила мать.
— Да. Тут… тут я чувствую себя собой.
Тамара Николаевна помолчала, потом решительно встала: — Ладно. Я сегодня же начну искать квартиру. А ты… ты делай ремонт. Зима близко, надо утеплять дом.
Через месяц Марина действительно переехала на дачу. Они со Светкой заказали утепление стен, поставили новые окна. Тамара Николаевна купила небольшую однокомнатную квартиру недалеко от центра и впервые в жизни начала ходить в фитнес-клуб.
А перед Новым годом позвонил Алёша. Сказал, что прилетит в гости. С женой и… внуком.
