никита— Лариса! Открывай! Мы приехали!
Лариса замерла с чашкой чая в руках. За окном старой дачи хлопала калитка, и знакомый голос Тамары разносился по всему участку. Она осторожно поставила чашку на облупленный подоконник и вздохнула.
— Ларка, ты дома? Машину негде поставить, твои соседи всю дорогу загородили!
Лариса неохотно подошла к двери. На пороге стояла Тамара с двумя огромными сумками, растрёпанная, но довольная. За ней маячил её муж Володя с ещё одной сумкой и недовольным лицом.
— Танька, ты что, на месяц приехала? — Лариса окинула взглядом багаж.
— На неделю, не больше. Нам отдохнуть надо от этого городского кошмара. Ты представляешь, что у нас творится? Внуки каждый день, дочка со своими проблемами, ремонт у соседей…
— А я тут что, санаторий держу? — Лариса отступила в сторону, пропуская гостей.
Тамара бросила сумки прямо на пол и огляделась. Дача выглядела уютно, но немного запущенно. Старая мебель, выцветшие обои, но всё чистое и аккуратное.
— Ой, Ларка, как же тут у тебя тихо! — Тамара плюхнулась в кресло. — А у нас вечный балаган. То Мишка с футболом носится, то Катька с подружками визжит.
— Тихо потому, что я одна живу, — сухо ответила Лариса. — И привыкла к порядку.
Володя молча поставил сумку в угол и вышел на веранду курить. Тамара достала из пакета банку варенья и помахала ею.
— Вот, привезла тебе варенье! Сама варила из клубники с дачи. Помнишь, как мама нас учила?
— Помню, — Лариса взяла банку, но не открыла. — Только я теперь сладкое не ем.
— Что значит не ешь? Ты же всегда сладкоежка была!
— Была. Но это когда мне было двадцать лет, а не пятьдесят восемь.
Тамара вдруг насупилась:
— Ну да, тебе можно себе позволить диеты. У тебя времени навалом. А я детей поднимала, внуков нянчу, по врачам с мамой таскалась… Когда мне о себе думать?
— Никто тебя не заставлял, — Лариса поставила варенье на стол чуть резче, чем нужно.
— Как это не заставлял? — Тамара вскочила с кресла. — А кто должен был? Ты? Ты же всегда в стороне держалась! Как только проблемы — тебя и след простыл.
— В стороне? — Лариса повернулась к сестре. — Это я в стороне? Кто маме деньги переводил каждый месяц? Кто операцию оплачивал?
— Деньги! — фыркнула Тамара. — Деньги переводить легко! А вот каждый день к ней ездить, лекарства покупать, с врачами разговаривать — это не твоё дело было, да?
— Ты сама захотела жить рядом с мамой! Я предлагала её к себе забрать, но ты…
— Да что ты мне предлагала! — Тамара замахала руками. — Один раз вскользь упомянула! А потом делала вид, что ничего не было!
Володя заглянул с веранды:
— Девочки, может, не будем? Только приехали…
— Не встревай! — рявкнула Тамара. — Тут семейные дела!
Лариса медленно села за стол. В её глазах плескалась обида:
— Знаешь что, Танька… Может, тебе лучше в гостиницу? Раз я такая плохая сестра.
— Какая гостиница? В этой деревне? — Тамара села напротив. — Слушай, мы же сёстры. Неужели из-за старых обид…
— Старых? — Лариса горько усмехнулась. — Ты только что мне всё высказала! Про то, что я в стороне держалась! Может, ещё что-то вспомнишь?
За окном каркнула ворона. Сёстры сидели друг против друга, и в воздухе висело напряжение, накопившееся за годы.
Тамара достала из сумки пачку печенья и начала нервно разворачивать упаковку. Лариса молча наблюдала, как сестра ломает печенье на мелкие кусочки.
— Хочешь чаю? — наконец спросила Лариса.
— Хочу, — тихо ответила Тамара.
Лариса встала и включила чайник. В кухне стало слышно только его гудение и стук Володиных шагов на веранде.
— Ларка, я не хотела… — Тамара подняла глаза. — Просто устала я очень. Понимаешь?
— Понимаю, — Лариса достала чашки из шкафчика. — Только почему твоя усталость должна быть моей виной?
— Да не виной! — Тамара схватила очередной кусочек печенья. — Просто… завидую я тебе. Вот честно говорю. Живёшь тихо, спокойно. Никто на голову не садится.
— Завидуешь? — Лариса обернулась. — Моему одиночеству завидуешь?
— А что в нём плохого? Сама себе хозяйка! Хочешь — телевизор смотришь, хочешь — книжку читаешь. А у меня даже в туалет спокойно сходить нельзя — кто-то обязательно стучится.
Лариса поставила чашки на стол и села напротив сестры:
— Танька, ты же сама выбрала эту жизнь. Замуж вышла рано, детей нарожала…
— Выбрала? — Тамара засмеялась горько. — В восемнадцать лет какой выбор? Влюбилась, залетела, свадьба. А ты умница была, в институт поступила, карьеру делала.
— И что в итоге? — Лариса обхватила чашку руками. — Карьера закончилась, мужа нет, детей нет. Зато есть тишина, которой ты завидуешь.
Тамара посмотрела на сестру внимательно. В её глазах мелькнуло что-то новое — не злость, а что-то другое.
— А знаешь, что мне мама перед смертью сказала? — Тамара говорила тише обычного. — «Береги Ларису. Она одна осталась.»
— Мама это сказала? — Лариса остановилась с чашкой у губ.
— Сказала. И ещё добавила: «Она всегда была другая. Не от мира сего.»
За окном послышался голос соседки Дуси:
— Володь! Ты чего на веранде мается? Иди к бабам, может, разнимать придётся!
Володя пробурчал что-то невнятное.
— Слышишь? — Тамара кивнула в сторону окна. — Даже соседи понимают, что мы не можем спокойно поговорить.
Лариса отпила чай и медленно поставила чашку:
— Может, и правда не можем. Слишком разные мы стали.
— Разные? — Тамара резко встала и подошла к окну. — А помнишь, как в детстве мы на этой же даче сидели? На старой скамейке под яблоней?
— Помню, — Лариса проследила взгляд сестры. — Скамейка до сих пор там стоит. Только треснула вся.
— Вот и мы треснули, — Тамара повернулась. — А знаешь почему?
— Не знаю. Расскажи.
Тамара села обратно, но на край стула, будто готовая в любой момент вскочить:
— Потому что ты всегда была мамина любимица! Умненькая, красивенькая, учится хорошо. А я что? Троечница и проказница.
— Танька, ну что ты несёшь! — Лариса всплеснула руками. — Какая любимица? Мама на тебя молилась! Ты же первая замуж вышла, внуков нарожала…
— Именно! — Тамара ударила кулаком по столу. — Я нарожала, а ты жила для себя! И мама гордилась тобой, а мной довольствовалась!
В дверь постучали. Вошла соседка Дуся с банкой молока.
— Девочки, молочка свежего принесла, — она окинула взглядом напряжённые лица сестёр. — Ой, а вы что, ругаетесь? На старости лет-то?
— Мы разбираемся, тётя Дуся, — сдержанно ответила Лариса.
— Разбираетесь? — Дуся поставила банку на стол и уселась на третий стул. — А что разбирать-то? Сёстры вы или не сёстры?
— Сёстры, — буркнула Тамара.
— Ну вот и хорошо! — Дуся хлопнула в ладоши. — А то я слышу, голоса повышаете. Думаю, не драка ли? У меня в прошлом году соседки дрались из-за забора. Так милиция приезжала!
— Дуся Петровна, мы не деремся, — Лариса попыталась улыбнуться.
— Не деретесь, а ругаетесь. Оно, конечно, лучше, но тоже не дело, — Дуся покачала головой. — Вы же сколько лет не виделись?
— Три года, — тихо сказала Тамара.
— Три года! — ахнула Дуся. — А живёте в одном городе! Позор какой!
— Не в одном, — поправила Лариса. — Я здесь живу, а Танька в областном центре.
— Да какая разница! — махнула рукой Дуся. — Два часа на автобусе. Я в молодости к сестре в соседнюю область ездила, и то чаще виделись!
Тамара вдруг встала и подошла к старому серванту:
— Лар, а помнишь эту фотографию? — Она взяла в руки рамку с пожелтевшим снимком.
Лариса подошла и заглянула через плечо сестры. На фотографии две девочки сидели на той самой скамейке под яблоней.
— Помню. Нам тогда было десять и двенадцать.
— Мы тогда поклялись всегда быть вместе, — Тамара провела пальцем по стеклу. — Что бы ни случилось.
— Поклялись, — согласилась Лариса. — Только жизнь внесла свои коррективы.
Дуся встала и направилась к двери:
— Ладно, девочки, не буду мешать. Только вы там помиритесь, а? А то грех на душу брать в наши годы.
Когда соседка ушла, сёстры остались стоять у серванта с фотографией в руках.
— Знаешь, что я недавно нашла? — Тамара открыла сумку и достала старую кассету. — Запись нашего разговора. Я тогда на магнитофон записывала, как мы мечтали.
— Что за запись?
— Сама послушай.
Тамара вставила кассету в старый магнитофон, который стоял на полке. Плёнка зашуршала, и из динамика послышались детские голоса:
— «А я буду жить тихо-тихо, как монашка! Буду книжки читать и стихи писать!»
— «А я буду многодетной мамой! У меня будет пять детей, и мы все будем жить в большом доме!»
— «А потом, когда состаримся, будем вместе на даче жить, на старой скамейке сидеть…»
Лариса остановила запись:
— Танька, зачем ты это включила?
— Чтобы ты поняла! — Тамара резко повернулась к сестре. — Ты получила всё, о чём мечтала! Тишину, книжки, спокойствие! А я что получила?
— Ты получила семью, детей, внуков! То, о чём мечтала!
— Да какую семью! — Тамара всплеснула руками. — Володя пьёт каждые выходные, сын денег просит, дочка только жалуется на жизнь! А внуки… Боже, они меня с ног сбивают!
— А ты думала, семья — это сказка? — Лариса села на диван. — Думала, все будут белые и пушистые?
— Не думала! — крикнула Тамара. — Но я старалась! Я жизнь свою положила на то, чтобы всем было хорошо! А ты что делала? Сидела в своей башне из слоновой кости!
— Башне? — Лариса медленно встала. — Ты называешь мою жизнь башней? Знаешь, что такое приходить домой в пустую квартиру каждый день? Знаешь, что такое болеть одной? Никто не принесёт тебе чай, не спросит, как дела!
— Зато никто не достаёт! — огрызнулась Тамара.
— Да! — Лариса повысила голос. — Зато никто не обнимет, когда страшно! Никто не скажет, что любит! Ты хоть понимаешь, что я последние пять лет ни с кем не говорила по душам?
Тамара замерла. В её глазах что-то изменилось.
— А знаешь, что мне врач на прошлой неделе сказал? — Лариса продолжала, и голос у неё дрогнул. — Что у меня депрессия от одиночества. Представляешь? Диагноз такой — депрессия от одиночества!
— Лар… — Тамара шагнула к сестре.
— Не подходи! — Лариса отступила. — Ты же завидуешь моей тишине! Наслаждайся зрелищем!
В этот момент Володя заглянул в комнату:
— Девочки, что у вас тут происходит? Соседи уже собрались слушать.
— Уйди, Володя! — рявкнула Тамара.
— Не уйду! — он вошёл и закрыл дверь. — Мне надоело! Вы тридцать лет не можете разобраться в своих отношениях! Таня, ты всю дорогу говорила, как скучаешь по сестре, а приехали — сразу скандал!
— Володя, не встревай в наши дела! — Лариса вытирала глаза.
— А кто встрянет? — он сел в кресло. — Вы обе дуры! Извините за прямоту. Таня, ты завидуешь сестре, а она тебе! Она думает, что у тебя есть семья, ты думаешь, что у неё есть свобода!
— Откуда ты знаешь, что я…
— Потому что живу с тобой двадцать пять лет! — перебил Володя. — И слышу, как ты по ночам ворочаешься и бормочешь: «А Ларка небось спит спокойно.» А теперь оказывается, что Ларка тоже не спит!
Тамара посмотрела на сестру, потом на мужа:
— Володя прав?
Лариса кивнула, не поднимая глаз:
— Прав. Я действительно завидую тебе. Тому, что у тебя есть кому позвонить. Что кто-то ждёт тебя домой.
— А я завидую, что ты можешь читать книги до трёх ночи, — тихо сказала Тамара. — И что никто не требует от тебя постоянно что-то делать.
Сёстры стояли друг против друга, и впервые за много лет между ними не было стены.
— Может, хватит завидовать? — предложил Володя. — Может, лучше просто побыть сёстрами?
Тамара первой шагнула навстречу и обняла сестру. Лариса сначала напряглась, а потом обмякла в её руках.
— Дура ты, Ларка, — прошептала Тамара. — Чего мы столько лет мучались?
— Не знаю, — Лариса прижалась к сестре. — Гордыни, наверное, много было.
Володя тихонько вышел на веранду, оставив сестёр наедине. За окном защебетали птицы — день склонялся к вечеру.
— Знаешь, что сделаем? — Тамара отстранилась и взяла Ларису за руки. — Завтра эту треснувшую скамейку починим. Вместе.
— Починим? — Лариса улыбнулась сквозь слёзы. — А ты умеешь?
— Научимся! Володя поможет. Он у меня золотые руки.
— И что потом?
— А потом будем на ней сидеть каждый вечер, пока я тут. И говорить. Обо всём, что накопилось.
Лариса кивнула:
— Хорошо. А ещё давай каждые выходные созваниваться. Не о делах, а просто так.
— Давай. И я к тебе буду чаще приезжать. Только предупреждать заранее.
— Не надо предупреждать, — Лариса покачала головой. — Приезжай, когда захочется. Дом большой.
С веранды донёсся голос Володи:
— Девочки, а ужин будет? А то я уже третий час печенье жую!
Сёстры рассмеялись.
— Будет ужин! — крикнула Тамара. — Мы сейчас готовить будем!
— Вместе? — спросила Лариса.
— Вместе. Как в детстве, помнишь? Ты резала, я солила.
— Помню, — Лариса пошла к холодильнику. — Только теперь наоборот. Я солить буду.
— Почему?
— Потому что за эти годы я разучилась чувствовать меру. А ты всю жизнь семью кормила.
Тамара взяла нож и начала чистить картошку:
— Ларка, а давай каждое лето вместе тут проводить? Хотя бы по неделе?
— Давай, — Лариса достала соль и специи. — И внуков твоих привози. Пусть тоже на скамейке сидят, планы строят.
— Приведу. Они города насмотрелись, а деревню не видели.
За окном совсем стемнело, но на кухне стало уютно и тепло. Сёстры готовили ужин, перебрасываясь репликами, и казалось, что тридцатилетний разрыв в их отношениях никогда и не существовал.
— Танька, — сказала Лариса, помешивая суп.
— Что?
— Я рада, что ты приехала. Даже со скандалом.
— И я рада. Очень рада, что мы наконец поговорили.