— Опять твой кот мне в огурцы нагадил! — Нина Петровна замахнулась граблями, глядя на рыжего наглеца, который преспокойно умывал лапу под яблоней. — И это каждое утро!
— А что, я его специально дрессирую? — Алевтина даже не подняла глаза от мангала, где уже дымились какие-то сосиски. — Кот животное свободное, хочет — туда идёт, хочет — сюда.
— Свободное! — Нина Петровна с такой силой воткнула грабли в землю, что они задрожали. — А мои помидоры что, тоже свободные? Три недели рассаду растила, а твой Мурзик всё потоптал!
— Мурзик у нас общий, между прочим, — Алевтина наконец обернулась, размахивая вилкой для барбекю. — Или ты забыла, что участок-то один был? Сын его пополам разделил, а кот остался общий.
Нина Петровна хотела что-то ответить, но тут соседка запустила музыку. Попса лилась из колонки так громко, что даже воробьи с яблони разлетелись.
— Ну это уже слишком! — Нина Петровна подошла к условной границе, которую обозначал ряд кирпичей. — Алька, ты что творишь? Седьмой час утра!
— А что такого? — Алевтина пожала плечами и перевернула сосиски. — Я рано встаю, хочу повеселиться. Или мне теперь на могилке лежать молча?
— Повеселиться можешь, только потише! У меня вон рассада всходит, ей покой нужен.
— Ага, покой, — фыркнула Алевтина. — Ты же знаешь, что растения музыку любят. По телевизору говорили.
— Не эту же дрянь! — Нина Петровна почувствовала, как в виски стучит. — Ты хоть подумай о других людях!
— О каких других? — Алевтина обвела рукой пустой участок соседей. — Кругом никого нет, дачники ещё не приехали. Одни мы тут с тобой торчим.
— Вот именно! Одни мы и торчим! — Нина Петровна схватила лейку и с силой поставила её на скамейку. — И мне хотелось бы нормально поработать в тишине, а не под твои концерты!
— Работать… — протянула Алевтина и покачала головой. — Нинка, да когда ты вообще отдыхаешь? Приезжаешь на дачу — и сразу копать, полоть, поливать. Как каторжная.
— А что в этом плохого? — Нина Петровна выпрямилась, сжимая в руках лейку. — Земля любит, когда за ней ухаживают. Осенью у меня помидорчики будут, огурчики, зелень свежая. А у тебя что? Пепел от шашлыков да фантики?
— У меня радость жизни, — отрезала Алевтина. — И воспоминания хорошие. А твои огурчики в магазине дешевле купить.
— В магазине! — всплеснула руками Нина Петровна. — Да ты знаешь, чем их там поливают? Какой химией напичкивают?
— Знаю, знаю, — махнула рукой Алевтина. — Ты мне эту песню каждый раз поёшь. Химия, нитраты, пестициды… А сама небось таблетки горстями глотаешь.
— Не глотаю! — возмутилась Нина Петровна. — И вообще, при чём тут таблетки? Я о еде говорю, о натуральных продуктах!
— Ой, бросьте уже! — Алевтина сняла сосиски с мангала и переложила на тарелку. — Натуральные… Помню, как моя бабка в деревне жила. Всё натуральное ела, а до шестидесяти не дожила.
Нина Петровна поперхнулась от возмущения. Она открыла рот, чтобы высказать всё, что думает о такой логике, но тут Мурзик снова полез в её грядки.
— Эй, рыжий хулиган! — она замахнулась лейкой. — Пошёл отсюда!
Кот презрительно глянул на неё зелёными глазами и направился к парнику, где у Нины Петровны подрастали огурцы.
— Не смей! — крикнула она и бросилась следом.
— Да ну его, — беззаботно сказала Алевтина, уплетая сосиску. — Кот он и есть кот. Попрыгает и уйдёт.
— Легко тебе говорить! — Нина Петровна осторожно прогнала Мурзика от парника. — У тебя там только мангал стоит да пластиковый лежак. А у меня труды!
— Труды, труды… — покачала головой Алевтина. — Нинка, да живи ты наконец! Лето короткое, солнышко светит, птички поют. А ты всё копаешься в грязи.
— Не в грязи, а в земле! — Нина Петровна почувствовала, как щёки горят от злости. — И это не грязь, а кормилица наша!
— Кормилица… — Алевтина рассмеялась. — Да у нас в Пятёрочке кормилиц на любой вкус!
Нина Петровна развернулась и пошла к сараю. Говорить с этой было бесполезно. Лучше заняться делом — проверить, как там рассада в теплице.
— И музыку убавь! — крикнула она через плечо.
— Не убавлю! — весело отозвалась Алевтина. — Это мой участок, моя музыка!
— И мой кот тоже твой, получается! — не выдержала Нина Петровна.
— Вот именно! Наш общий Мурзик!
Нина Петровна хлопнула дверцей сарая так, что с полки упала банка с гвоздями. Они рассыпались по полу с противным звоном.
Нина Петровна присела на старый ящик и стала собирать рассыпавшиеся гвозди. Каждый поднимала аккуратно, будто это была драгоценность. Именно такой она и была — дотошной, экономной. Даже когда сын предложил разделить дачу пополам после смерти свёкра, она не возражала. Подумала: меньше ссор будет.
Как же она ошибалась.
— Нин, а помнишь, как мы раньше жили? — Алевтина заглянула в сарай, доедая сосиску. — Когда свёкор был жив? Все вместе, дружно. Чай пили под яблоней, телевизор смотрели.
— Помню, — сухо ответила Нина Петровна, не поднимая головы. — Тогда ты ещё работала, времени на дискотеки не хватало.
— Эх, — вздохнула Алевтина и присела рядом на порог. — А сейчас на пенсии, и хочется наверстать упущенное. Знаешь, сколько лет я в цеху на станке стояла? Грохот, пыль, смены двенадцатичасовые…
Нина Петровна покосилась на неё. В голосе соседки послышалось что-то похожее на грусть.
— Ну и что теперь? — она поставила банку с гвоздями на полку. — Теперь всех достаёшь музыкой?
— Не достаю, а живу! — встрепенулась Алевтина. — А ты… ты как робот какой-то. Встала в шесть, в грядки полезла. Обед — пять минут, и снова копать. Когда последний раз смеялась?
— Вчера, — неожиданно для себя ответила Нина Петровна. — Когда увидела, как твой Мурзик с моей лейки воду лакал.
— Во! — обрадовалась Алевтина. — Значит, можешь! А то я уж думала, ты совсем каменная стала.
Нина Петровна хотела что-то резкое ответить, но заметила, что музыка стихла. Алевтина, видимо, всё-таки убавила звук.
— Ладно, — поднялась соседка и отряхнула руки. — Пойду шланг протяну, лежак помою. А то вчера внуки приезжали, всё измазали.
— Шланг-то у нас один, — напомнила Нина Петровна. — И воды на двоих не хватает.
— Хватает, если по очереди пользоваться, — Алевтина направилась к крану. — Я быстро, пять минут — и всё.
Нина Петровна проводила её взглядом и покачала головой. Пять минут у Алевтины легко растягивались на полчаса. А к обеду нужно было полить огурцы в парнике — иначе завянут.
Она вышла из сарая и увидела, что соседка уже орудует шлангом, щедро поливая свой пластиковый лежак. Вода стекала на землю, образуя лужи.
— Алька, — не выдержала Нина Петровна. — Ты же воду переводишь!
— Да ерунда, — отмахнулась та. — Воды море, не обеднеем.
— Море в счётчике крутится, — проворчала Нина Петровна и пошла проверить рассаду.
В парнике было душно и влажно. Огурцы тянулись к солнцу, их молодые листочки ещё были нежными, уязвимыми. Нина Петровна провела пальцем по земле — сухая. Поливать надо обязательно.
А Алевтина всё плескалась у крана, теперь уже мыла садовый стульчик.
Нина Петровна сжала губы и принялась ждать.
Прошло уже полчаса, а Алевтина всё мыла и поливала. Сначала лежак, потом стульчик, потом мангал. Теперь принялась за пластиковый столик, напевая какую-то песенку.
— Алька! — не выдержала Нина Петровна. — Ты когда закончишь? Мне огурцы поливать надо!
— Да почти, почти! — отозвалась та, не прекращая водные процедуры. — Вот столик домою и всё.
— Ты уже час его моешь! — Нина Петровна подошла ближе. — Он же пластиковый, его тряпкой протереть достаточно!
— Нинка, не учи меня жить! — Алевтина повернулась, размахивая шлангом. — Я хочу, чтобы у меня всё чистое было. А не как у тебя — всё в земле, всё грязное.
— У меня не грязное, а рабочее! — вспыхнула Нина Петровна. — И кстати, счёт за воду мы пополам платим, а пользуешься ты одна!
— Ой, да ладно! — махнула рукой Алевтина. — Копейки какие-то. Ты на огурцах своих больше сэкономишь.
— Не копейки! — Нина Петровна почувствовала, как в груди всё сжимается от злости. — И дело не в деньгах! Дело в том, что ты совсем обнаглела!
— Обнаглела? — Алевтина выключила воду и уперла руки в боки. — Это я обнаглела? А ты что делаешь? Каждое утро ворчишь, каждый день недовольная рожа!
— У меня рожа недовольная, потому что ты мне жить мешаешь! — выпалила Нина Петровна. — Музыка с утра до вечера, кот в грядках, теперь ещё воду всю расходуешь!
— А ты мне тоже мешаешь! — не осталась в долгу Алевтина. — Вечно бурчишь, вечно недовольная. Посмотреть на тебя страшно — как старуха злая!
— Старуха! — ахнула Нина Петровна. — Да мы с тобой ровесницы!
— По возрасту да, а по духу я моложе! — хрипло засмеялась Алевтина. — Ты живёшь как в прошлом веке — огород, закрутки, труды непосильные. А жизнь-то мимо проходит!
Нина Петровна хотела что-то ответить, но тут из-за яблони выскочил Мурзик. В зубах у него болталась что-то зелёное.
— Мой укроп! — завопила Нина Петровна. — Он мой укроп выдрал!
Кот, услышав крик, бросил добычу и помчался к парнику. Нина Петровна кинулась следом, но Мурзик был быстрее. Он влетел в теплицу и скрылся среди огуречных плетей.
— Вылазь, паразит! — Нина Петровна заглянула в парник. — Всю рассаду потопчешь!
— Мурзик, ко мне! — позвала Алевтина, но кот не слушался.
— Вот видишь? — запыхавшись, развернулась к ней Нина Петровна. — Он твой, а слушаться не хочет! Воспитывай нормально!
— Как воспитывать кота? — развела руками Алевтина. — Он не собака!
— А я почему должна страдать? — Нина Петровна осторожно полезла в парник, пытаясь выгнать Мурзика. — У меня тут каждый кустик на вес золота!
Кот сидел в дальнем углу между огуречными плетями и смотрел на неё с вызовом. Когда Нина Петровна протянула руку, он шипнул и полез ещё глубже.
— Алька, лезь сама! — крикнула Нина Петровна. — Он тебя послушается!
— Да ну его, — отмахнулась Алевтина. — Посидит и выйдет. Коты не дураки.
— Не дураки! — взвилась Нина Петровна. — А рассаду мне кто восстанавливать будет?
— Да что он там сделает? Полежит немного…
— Полежит! — Нина Петровна почувствовала, как руки дрожат от возмущения. — Он мне полгрядки потоптал, укроп сжевал, а теперь в парнике хозяйничает!
— Ладно, ладно, — нехотя подошла Алевтина. — Мурзик, выходи! Тётя Нина ругается!
Кот посмотрел на неё, потянулся и не спеша направился к выходу. По дороге он зацепил лапой одну из огуречных плетей.
— Осторожно! — крикнула Нина Петровна, но было поздно.
Тонкий стебелёк треснул.
— Всё! — Нина Петровна выпрямилась и отряхнула руки. — Хватит! Больше терпеть не буду!
— Что ты хватит? — удивилась Алевтина, поглаживая Мурзика. — Огурчик один сломался, не трагедия же.
— Не один! — Нина Петровна показала на грядки. — Вон там твой кот всё вытоптал, тут укроп сгрыз, в парнике плеть поломал! И это каждый день!
— Ну и что предлагаешь? — Алевтина присела на свой лежак. — Кота в клетку посадить?
— Предлагаю воспитывать его! — Нина Петровна подошла к границе участков. — Или держать у себя! Почему он должен у меня безобразничать?
— Потому что кот свободное животное! — отрезала Алевтина. — И вообще, участок-то раньше один был!
— Был один, а теперь два! — Нина Петровна чувствовала, как голос срывается. — И каждый должен за своё отвечать!
— Ой, да заладила, как заезженная пластинка! — Алевтина закурила сигарету. — Моё, твоё, границы… Как будто мы в тюрьме сидим!
— В тюрьме мне с тобой и сидеть! — взорвалась Нина Петровна. — Ни покоя, ни тишины, ни порядка!
— А тебе порядок нужен, как мёртвому припарка! — Алевтина затянулась и выпустила дым в сторону соседки. — Живи уже наконец! Радуйся солнышку!
— Я радуюсь! — Нина Петровна показала на свои грядки. — Вот моя радость! Я вижу, как растёт, как зеленеет, как плодоносит!
— Это не радость, это наказание! — покачала головой Алевтина. — Сама себя в кандалы заковала.
— Зато у меня всё своё! — Нина Петровна гордо выпрямилась. — И огурцы, и помидоры, и зелень! А ты только деньги тратишь в магазинах!
— И правильно трачу! — Алевтина стряхнула пепел прямо на землю. — Время дороже денег! А ты своё время в землю закапываешь!
— Не закапываю, а вкладываю! — Нина Петровна заметила, где упал пепел, и поморщилась. — В дело полезное!
— Полезное… — протянула Алевтина и снова затянулась. — Ну и сколько ты сэкономила на своих огурчиках? Рублей сто за лето?
— Не в деньгах дело! — Нина Петровна подошла ближе. — А в том, что это моими руками сделано! Понимаешь? Моими!
— Понимаю, понимаю, — кивнула Алевтина. — Только руки-то потом болят, спина ноет, а радости никакой.
— Есть радость! — настаивала Нина Петровна. — Когда первый огурчик сорвёшь, когда помидорка покраснеет…
— Ага, а потом всё лето консервируешь, маринуешь, — перебила Алевтина. — И так до самой смерти. Скукота!
Нина Петровна хотела что-то ответить, но вдруг почувствовала запах дыма. Не табачного — другого, более резкого.
— Что это горит? — она обернулась.
— Откуда мне знать? — Алевтина тоже принюхалась. — Может, соседи костёр разожгли?
Запах становился сильнее. Нина Петровна пошла в сторону парника и вдруг увидела тонкую струйку дыма, поднимающуюся из-за теплицы.
— Алька! — закричала она. — Там что-то горит!
— Где? — Алевтина вскочила с лежака.
— За парником! — Нина Петровна побежала туда, и сердце её ухнуло вниз.
В сухой траве возле парника тлела сигаретная пачка. Рядом лежал окурок. Ветер подхватывал искры и нёс их к стенке теплицы.
— О господи! — Нина Петровна бросилась к шлангу, но тот лежал на другом конце участка.
— Что там? — подбежала Алевтина.
— Твой окурок! — крикнула Нина Петровна, разматывая шланг. — Он в траву попал!
— Не мой! — возразила Алевтина, но тут же умолкла, увидев дым.
— Быстрее! — Нина Петровна тянула шланг, но он зацепился за яблоню. — Парник загорится!
Алевтина не стала спорить. Она схватила ведро, которое стояло рядом с мангалом, и побежала к крану. Вода хлынула в ведро тонкой струйкой — напор был слабый.
— Долго! — крикнула Нина Петровна, всё ещё борясь со шлангом. — Он уже стенку подпаливает!
Алевтина бросила недополненное ведро и схватила огнетушитель, который висел в её сарае. Она даже не помнила, когда его покупала, но сейчас благодарила судьбу.
— Отойди! — крикнула она Нине Петровне и направила струю пены на огонь.
Пламя зашипело и стало гаснуть. Алевтина методично поливала пеной всю площадку возле парника, не жалея огнетушитель.
— Всё, — выдохнула она, когда дым рассеялся. — Потушила.
Нина Петровна стояла рядом, держась за шланг, и смотрела на почерневшую траву. Парник уцелел, только с одной стороны стенка слегка оплавилась.
— Спасибо, — тихо сказала она.
— Да ладно, — неловко ответила Алевтина. — Само собой.
Они стояли молча, глядя на место пожара. Мурзик осторожно подошёл и понюхал пепел.
— А ведь мог сгореть, — прошептала Нина Петровна. — Весь парник…
— Не сгорел же, — Алевтина отряхнула руки от пены. — Главное, что вовремя заметили.
— Все мои огурцы… — Нина Петровна провела рукой по оплавленной стенке. — Три месяца растила…
— Ну что ты, — Алевтина неожиданно положила руку ей на плечо. — Они же целые! Смотри, даже листики не пострадали.
Нина Петровна подняла глаза и посмотрела на соседку. В её лице было что-то новое — не насмешка, не раздражение, а что-то понимающее.
— Ты знаешь, — сказала Алевтина тихо. — Я никогда не понимала, почему ты так носишься с этими грядками. А сейчас… Когда увидела, что огонь к парнику подбирается… Мне самой страшно стало.
— Страшно? — переспросила Нина Петровна и вдруг улыбнулась. — А я думала, тебе всё равно на мои огурцы.
— Да не всё равно, — Алевтина почесала затылок. — Просто не понимала я раньше. Думала, ну что там такого — семечко в землю воткнул, поливаешь иногда…
— А оно вон что, — Нина Петровна кивнула на парник. — Каждый день ухода требует. Как ребёнок маленький.
— Вот именно как ребёнок, — согласилась Алевтина. — А я… я, получается, твоих детей обижала.
Они помолчали. Мурзик тем временем улёгся на границе участков, растянувшись так, что половина его была на одной стороне, половина — на другой.
— Слушай, Нинка, — первой нарушила тишину Алевтина. — А давай договоримся? Я музыку буду потише включать, а ты… ты не будешь на Мурзика кричать? Он же не со зла.
— Хорошо, — кивнула Нина Петровна. — И ещё… когда тебе вода нужна, предупреждай заранее. Я подожду, полью потом.
— Договорились, — Алевтина протянула ей руку. — И знаешь что? Может, ты меня научишь? Огурцы выращивать?
— Научить? — удивилась Нина Петровна. — А тебе зачем? Ты же говорила, что в магазине дешевле.
— Говорила, — развела руками Алевтина. — А теперь думаю: может, и правда попробовать? Один кустик для начала.
— Можно, — осторожно согласилась Нина Петровна. — Только это труд, понимаешь? Каждый день поливать, рыхлить, следить…
— Понимаю теперь, — Алевтина посмотрела на обгоревшую траву. — И ещё понимаю, что если б не огнетушитель мой, твои огурцы бы пропали.
— А если б не ты, — тихо добавила Нина Петровна, — я бы одна не справилась. Шланг далеко был, воды мало…
— Значит, мы команда теперь? — усмехнулась Алевтина.
— Команда, — согласилась Нина Петровна и тоже улыбнулась. — Только странная какая-то. Ты с мангалом, я с лейкой.
— Зато дружная, — Алевтина наклонилась и почесала Мурзика за ухом. — Правда, рыжий?
Кот мурлыкнул и перевернулся на спину, подставляя живот солнцу.
— Смотри-ка, — заметила Нина Петровна. — Он как будто понял, что мир заключён.
— Понял, понял, — кивнула Алевтина. — Умный зверь. А давай ему домик сделаем? На границе, чтобы он наш общий был по-настоящему?
— Давай, — согласилась Нина Петровна. — И миску поставим. Чтобы он сытый был и в грядки не лез.
— И игрушку какую-нибудь, — добавила Алевтина. — Чтобы ему не скучно было.
Мурзик потянулся и зевнул, показывая, что одобряет план.
— Ну что, — Алевтина встала и отряхнула джинсы. — Пойду мангал убирать. А ты свои огурчики полей. Я воду не трогаю до вечера.
— Спасибо, — сказала Нина Петровна. — И за воду, и за… за пожар.
— Да ладно тебе, — махнула рукой Алевтина. — Соседи же. Друг другу помогать должны.
Она пошла к своей половине участка, а Нина Петровна осталась возле парника. Огурцы действительно нужно было полить — после пожара земля подсохла.
Она размотала шланг, включила воду и стала осторожно поливать каждый кустик. Струя была не сильная, ласковая. Растения потянулись к влаге листьями, и показалось Нине Петровне, что они говорят ей спасибо.
— А знаешь, Алька, — крикнула она соседке. — У меня семян огуречных много. Поделюсь, если хочешь.
— Хочу! — отозвалась та. — Только ты меня учить будешь?
— Буду, — пообещала Нина Петровна и улыбнулась своим огурцам. — Обязательно буду.
