— Малыш, подожди меня здесь. Главное, никуда не уходи! — говорю я сынишке, усаживая его на лавочку в парке, — я только туда и сразу назад. И быстро вернусь.
Спустя какое-то время я замечаю, что будильник, стоящий на комоде, показывает неправильное время. Часы остановились ещё три часа назад, как раз когда…
— Что с тобой, — удивлённо смотрит на меня Марк, — ты так побледнела!
Часы падают из рук, разбиваясь о плитку пола.
— О боже! Я оставила сына в парке! — ору я, — Господи, пусть он будет там!
Выбежав на улицу босиком, я бегу, натыкаясь на острые края плитки и осколки стекла, но не чувствую боли.
В парке никого нет, ветер терзает старую афишу, пытаясь сорвать её с рекламного щита. Лавочка, на которой я оставила сына, пуста.
Небо заволокли угрюмые тучи, грозящие вот-вот пролиться дождём.
«Не-е-е-ет»! — кричу я, обезумев от отчаяния и мой вопль сливается с громом.
— Аня, что с тобой, проснись! — слышу я сквозь сон испуганный голос Юльки, своей младшей сестры, — Ты меня пугаешь!
Я открываю глаза и не сразу понимаю, что мне приснился кошмар. Свадьба с Марком ещё только через пару месяцев, и конечно, ни о каком ребёнке речи пока не идёт. Но всё было так реалистично!
— Прости что напугала, Юль! — успокоила я сестру, — это просто страшный сон.
— А расскажи, — она тут же забралась ко мне под одеяло, — что за сон?
— Мне приснилось, — прошептала я, — что я оставила в парке своего ребёнка и забыла о нём. А когда вспомнила…
— Его уже там не было! — закончила за меня Юлька, — что же ты так, а?
— Не знаю, — ответила я, — мне кажется, в своём сне я была больна. — Ладно Юль, давай-ка спать, завтра я с утра хотела съездить в Переделкино. Надо встать пораньше.
— К Марьяше собралась? — не унималась Юлька, — я тоже хочу, возьмёшь меня?
— Ладно уж, — согласилась я, — но только уговор: сейчас будем спать, идёт?
— Идёт! — согласилась Юлька и уже через минуту спала.
Наутро мы с ней отправились к Марьяне, с которой меня связывала многолетняя дружба.
Марьяна была полной противоположностью мне: высокая, худая, с кудрявыми тёмными волосами. Она не любила их закалывать, предпочитая носить распущенными. Единственное, что она могла себе позволить — это различные ободки и повязки.
Она переехала в Переделкино недавно. Влюбилась в женатого мужчину намного старше, и он поселил её на свою дачу, в то время как его семья занимала трёхкомнатную квартиру на Новом Арбате. Мужчина носил известную фамилию Сенкевич и искренне клялся Марьяне в любви, но разводиться с женой не спешил.
Марьяша была единственная, с кем я могла поделиться всем, чем угодно, пребывая в полной уверенности, что она никому ничего не расскажет.
К полудню мы с Юлькой стояли у калитки старой дачи Сенкевича. Марьяша говорила, что Виктор купил её у одного известного писателя.
Встретившись, мы обнялись, и я сначала почувствовала, и только потом заметила увеличившийся Марьянин живот.
Я тут же пожалела, что взяла с собой Юльку. Возмущению моему не было предела. Хотелось обрушить на голову Сенкевича все громы небесные. Но вместо этого я тихонько прошла в комнату и смиренно села в единственное свободное от книг и журналов кресло.
— Девочки, — радостно улыбнулась Марьяна, — чай, кофе? Может быть, сухенького?
— А тебе можно сухенькое-то? — кивнула я на её живот, — эх, Марьяна!
— Не хотите, как хотите, — махнула она рукой, — у меня на этот случай есть чудесный грушевый компот! Очень вкусный, Виктор вчера привёз целых две банки! Мама приезжала, мы открыли одну — вкуснятина!
— Компот годится, — кивнула я, и сказала Юльке, листающей журналы, — ты пока тут посиди, а мы с Марьяшей пока компотика нацедим!
С этими словами я освободила кресло и отправилась с подругой на кухню.
— Только ничего не надо говорить! — сразу зашептала мне она, как только мы пришли на кухню и закрыли плотнее дверь, — не осуждай.
— Да я и не собиралась, — соврала я, — это твоё дело… личное. Но на мой взгляд, ты…
— Не надо! — снова попросила она и поставила на стол трёхлитровую банку мутной жижи, в которой плавали сморщенные фрукты, — давай, помогай.
— Какой срок? — поинтересовалась я, пытаясь открыть плотную крышку.
— Рожать нескоро ещё, — она посмотрела в окно и вдруг изменилась в лице, — вот, зараза!
Я тоже посмотрела в окно, но увидела там только козу, которая жевала простынь, которую Марьяна повесила сушить во дворе.
— Сейчас я её турну, погоди! — Марьяна взяла швабру и пошла прогнать козу.
Мне очень хотелось рассказать ей свой сон, но учитывая то, что она беременна я решила не пугать её лишний раз.
Обсуждать больше было нечего, компот был разлит по кружкам и мы позвали Юльку.
Сделав по глотку, мы с сестрой переглянулись.
— Фу, какой противный, — скривилась Юлька, — он, по-моему, прокис.
— Ты ничего не понимаешь, — весело отозвалась Марьяна, — это называется грушевый сидр, детка! Впрочем, не нравится, не пей!
— Знаешь, а я думаю, что Юлька права, — поддержала я сестру, — странный какой-то напиток. Откуда он?
— Я же говорю, Виктор привёз на днях, — Марьяна поставила на стол пустую кружку, — мне очень нравится, такой натуральный. А вы не понимаете ничего!
Но сказав это, она вдруг изменилась в лице, опустилась на табурет и схватилась обеими руками за живот, — ой, девки, вызывайте скорую. Что-то меня скрутило…
Мы с Юлькой тут же позвонили в неотложку.
Врачи приехали быстро и Марьяну увезли в больницу на сохранение, а мы с Юлькой в подавленном состоянии вернулись домой.
Вечером Марьяна позвонила из больницы, и в слезах сообщила, что потеряла ребёнка.
На следующий день я приехала к ней. Сенкевич выхлопотал ей отдельную палату, чистую, с телевизором. Марьяна выглядела уставшей и отрешённой. Чтобы как-то утешить её, я привезла ей книгу, которую сама прочла за день. Я надеялась, что это отвлечёт её от грустных мыслей.
— Я сама виновата, что так получилось, — сказала, наконец, Марьяна, — мать говорила вернуться в город, а я не послушала. Деревенский быт спровоцировал выкидыш.
«Что за ерунда» — подумала я, но вслух сказала: — это вряд ли. Может быть, ты отравилась? Что говорят врачи?
— Они говорят, что такое бывает. Гормональный сбой в организме, перенесённая инфекция… — но я не болела… и ничего тяжелее банки с компотом не поднимала! Они взяли кровь на анализ… точную причину назовут позже.
Она закрыла лицо руками. И я поняла, что лучше мне со своими версиями пока помолчать.
— А Виктор что? — осторожно поинтересовалась я.
Мы с Юлькой не сомневались, что Сенкевич таким образом избавил себя от предстоящего скандала с женой. Ему нужна была Марьяна, но не нужны были дети от неё.
— Он тоже переживает, — нервно выдохнула Марьяна, — Обещал отправить меня рожать в Германию, у него там деловые связи.
— Ясно, — с сожалением посмотрела я на подругу, думая про себя «он тебе много чего обещал. И где это всё»?
Я вышла от неё с тяжёлым сердцем. Грушевый компот не давал мне покоя. А что, если он всё ещё там?
Назавтра я взяла выходной и поехала встречать Марьяну из больницы, хотя она меня об этом не просила. Сенкевич прислал за ней машину, но не смог приехать сам, и поэтому Марьяна предпочла поехать со мной.
Мы приехали в Переделкино. Я ожидала увидеть там всё в таком виде, какой мы оставили, покидая дачу, но было очевидно, что Виктор всё зачистил. Вылил компот, а банку вымыл и оставил сушится недалеко от мойки.
Марьяну этот факт не удивил:
— Виктор очень аккуратный, он не терпит бардака, — сказала она, — он знал, что мне будет приятно, и он навёл порядок.
— А часто он вообще привозит закрутки? Где он взял этот компот? В супермаркете? — нюхая банку спросила я. — и почему не выбросил, вместе с компотом?
— Ань, ну хватит уже строить теории заговора! — в глазах подруги был упрёк, — я знаю, что тебе не нравится Виктор, но нельзя же так!
— Как? Пойми, со стороны всё выглядит очень странно. А ты ослеплена своей любовью. Может быть, твой Сенкевич и не при чём, но хотелось бы убедиться, — я обняла её. — Давай предположим, что компот содержал вещество, способное спровоцировать выкидыш. Гормоны, или что-то такое.
— Виктор не мог! — замотала она головой.
— Хорошо, — согласилась я, — допустим. Он мог не знать. Поэтому так важно знать откуда у него эта банка.
— Он сказал, что это сотрудница на работе угостила. Кажется, её Тамара Ивановна зовут.
— Значит, Тамара Ивановна под подозрением. Как с ней связаться? Фамилию знаешь?
— Да откуда! Я и имя в первый раз услышала, — пожала плечами Марьяна.
Мы посидели, выпили по чашке кофе. Поговорили про общих знакомых, обсудили прогноз погоды. Собираясь, я задала вопрос, который на самом деле меня интересовал сильнее всего:
— А как называется компания Сенкевича?
— «Терра-эМ». — Ответила она, и тут же спохватилась: — а тебе зачем?
— Так, просто, — успокоила я её, — давай, пока. Созвонимся!
Тамара Ивановна оказалась полной противоположностью образа, который я себе представила. Я думала ко мне выйдет, скорее всего, пожилая женщина пенсионного возраста, у которой есть участок, на котором плодоносит грушевое дерево, а на меня с интересом смотрела женщина под сорок, с короткой стрижкой и фигурой пловчихи.
— Вы Тамара Ивановна? — опешила я.
— Да, я. А вы по какому вопросу? — она оглядела меня сверху вниз.
— Да, в общем-то по пустяковому делу. Хотела позвонить, но просто сама тут недалеко работаю. Решила зайти, — в уме я отчаянно пыталась перекроить легенду, придуманную для пенсионерки, придумать что-то более подходящее, но…
Серые глаза Тамары смотрели на меня несколько обеспокоенно.
— С Петькой что-то? — встревоженно произнесла она. — Вы его учительница?
— А, нет… не волнуйтесь, — мне стало неловко, — знаете, я по поводу компота.
— Какого компота? — мне показалось, что она испугалась.
— Из груш. Видите ли, я бы хотела приобрести у вас несколько банок, и рецепт.
— Подождите, — она задумалась, — кто вам сказал про компот? Да ещё из груш?
— Извините, я, наверное, ошиблась, — сконфузилась я, — знаете, недавно в гостях попробовала компот, мне он очень понравился. Я лучше пойду. Извините.
Я повернулась, чтобы поскорее уйти, но она окликнула меня.
— Это айва была. Не груша!
— Спасибо, — сказала я, обернувшись и заметила её взгляд. Он был недобрым.
****
За два дня я закрутилась на работе. Возвращаясь домой в пятницу вечером, я думала о том, как рассказать Марьяне, что я видела Тамару Ивановну. Может, вообще ничего не говорить?
Открыв дверь своим ключом, я услышала голоса на кухне, и один из них принадлежал Марьяне.
Я разделась и вышла на кухню. За столом, кроме моей мамы и сестры, сидела Марьяна.
— Анечка, ну наконец-то, — обрадовалась мне мама, — а мы тебя давно ждём! Вот, Марьяша к нам в гости зашла!
— Привет, — я села за стол и посмотрела на Марьяну, — ты как?
— Нормально, — сказала она, — я вернулась. Поживу пока с мамой, подыщу себе съемное жильё.
— А… а как же Сенкевич? — спросила я.
— Анализы пришли, там лошадиная доза гормонов, — ответила Марьяна, — я думала над твоими словами. Ты была права, я не видела очевидного.
Я, сгорая от любопытства, хотела расспросить её поподробнее, но присутствие матери и сестры останавливало меня. Наконец, Марьяна стала собираться домой.
— Я провожу! — вызвалась я.
Мы вышли на улицу.
— И что же на самом деле случилось, Марьяна? — спросила я тихо.
— Я прозрела, — пожала она плечами, — ему не нужен был ребёнок. Я была глупа и слепа.
— Ну и хорошо, что прозрела сейчас, а не через десять лет,— пыталась я ободрить её, — только время потеряла.
— Не только время, — она склонила голову, — мне жалко малыша… Я привыкла к нему, даже имя выбрала… она остановилась и глубоко вздохнула.
— Да, прости, я не подумала, — мне стало стыдно. — Знаешь, Марьяш, я нашла женщину, которая дала ему компот. Он был из айвы, а не из груши.
— Какая теперь разница, — блеснула глазами Марьяна, — ребёнка не вернёшь.
Мы подошли к дому, где она жила. От подъезда отделилась тень — мужчина шагнул прямо к нам. Это был Сенкевич.
— Марьяна! — крикнул он, пытаясь обнять её, — я не виноват! Прости! Это, наверное, моя жена!
— Оставь меня, — она рванулась ко мне и взяла меня под руку, — всё кончено, Виктор.
— Прости, что не уберёг! Я… я не ожидал от Иры… такого коварства! Я и понятия не имел!
— Не подходи ко мне! — крикнула в истерике Марьяна, — иначе я обращусь в полицию!
Мы с ней зашли в подъезд, а Виктор продолжал кричать, что не виноват.
— Мать Марьяны, тётя Дина, предложила нам ужин. Я вежливо отказалась, меня ждали дома. Через десять минут я вышла и наткнулась на Виктора. Он ждал меня снаружи.
— Подождите Анечка! — он пошёл рядом, — помогите! Умоляю вас! Я люблю Марьяшу больше жизни!
— Не впутывайте меня в это дело, — бросила я ему, — разбирайтесь сами.
— Прошу вас! — схватил он меня за рукав. Я повернулась, чтобы грубо осадить его, но тут увидела его лицо: растерянное, как у ребёнка, потерявшегося в толпе. — Умоляю, шептали его губы, умоляю, выслушайте!
— Ладно, — вздохнула я, — но давайте сразу к делу, а то прохладно!
— Может быть, заедем в кафе? Я на машине, — сказал он, чуть не плача.
— Извините, Виктор, нет. Я никуда не поеду, — твёрдо ответила я, — говорите здесь и сейчас.
— Ладно… я попытаюсь, — он мял в руках свою дорогую кепку, — тогда к главному: я люблю её. И я не виноват!
— Почему же вы сказали ей, что ребёнок вам не нужен?
— Бог с вами, я такого не говорил, — повесил голову Сенкевич, — я хотел успокоить Марьяшу, и выразил радость по поводу того, что с ней самой ничего страшного не случилось. Она прицепилась к словам… — он махнул рукой, — да какое это имеет теперь значение!
— Но ей стало плохо после того, как она пила ваш компот. У неё в крови обнаружили вещества, которые спровоцировали выкидыш. Что в нём было? Вы знали?
— Нет! — крикнул он, — я понятия не имею, что там могло быть! Тома дала нам несколько банок, она всегда подкидывает что-то! То перцы, то компоты! А жена, ну… Ира, берёт, чтобы не обидеть!
— Так они подруги? — я вспомнила недобрый взгляд Тамары.
— Да. Именно поэтому я и не мог себе представить, что…
— Послушайте, Виктор. Ну зачем вы потащили какую-то банку Марьяне! Вы же состоятельный человек, могли купить ей любой компот, я не знаю, сок, живые фрукты!
— Она сама попросила меня! Я клянусь. Сказала, что ей надоела химия, хочется чего-нибудь натурального… ну, я и вспомнил, что любую прихоть беременной надо исполнять! Я и попросил у Иры этот грушевый компот.
— Айвовый, — поправила его я, — а если не знали, зачем вы вымыли банку?
— Ну… как, — растерялся он, — я же не знал. Я и сейчас не верю, что Ира могла… вы знаете, я уверен, что это просто несчастное стечение обстоятельств! Компот здесь не при чём. Может быть, отрава была в чём-то другом?
— Сейчас можно всё, что угодно сказать, — ответила я, — ладно, мне пора, Виктор.
Я повернулась, но он снова схватил меня за рукав.
— Вы поговорите с Марьяшей? Скажите, что я не виноват! Что я люблю её и расстроен не меньше неё! Прошу вас!
Кивнув, я пошла домой.
Дома мать с Юлькой вопросительно смотрели на меня.
— Проводила Марьяну? — спросила мать.
— Ага, — ответила я.
— А я вот думаю, хорошо, что она скинула, — сказала мама.
— Мне кажется, что это не нашего ума дело, — мне почему-то стало не по себе. — Марьяна очень страдает.
— Глупости! — мать стукнула по столу, так что звякнуло блюдце, — этот Виктор в отцы ей годится! У него семья! А Марьянка сама не знает, что творит!
— Мам, ну зачем так, — мне стало обидно за Марьяну, — все такие умные, знают, как сделать другого счастливым! Только вот сами почему-то несчастны!
У матери задрожали губы, она поняла намёк и больше не сказала ни слова.
****
Марьяна так и не простила Виктора и он вернулся к жене, продолжая, однако, изводить Марьяну длинными посланиями и звонками. В конце концов она сменила номер телефона, а через полгода познакомилась с мужчиной с Кавказа и уехала с ним на его родину, в Дагестан.
Я пыталась её отговорить, но она и слушать меня не стала. Расстались мы прохладно.
Тётя Дина, скучая по дочери, часто заходила к моей маме, они были подругами ещё с нашего с Марьяной школьного детства. Тётя Дина страдала от того, что не видит дочь, Марьяна не писала ей и не звонила.
— И чем я такое заслужила, — часто жаловалась тётя Дина, — Господи! Носилась с ней, Марьяшеньке самое лучшее! Никогда не думала, что она выйдет замуж и забудет меня! Аня, ну хоть ты ей скажи!
— Так она и мне не звонит, — отметила я, — я пыталась звонить ей. Трубку взял мужчина, сказал, что она сама перезвонит.
— Перезвонила? — с надеждой посмотрела на меня тётя Дина.
— Нет.
Мне было жаль тётю Дину. Я не понимала Марьяну: как так можно? Ладно, со мной разговаривать не захотела, и я понимаю почему, но это же родная мать!
И только когда тётю Дину забрали в больницу, я снова решилась позвонить. Сообщить, что её мать в больнице. Я набрала её номер. Трубку взял ребёнок, и крикнул: — Тётя Марьям, тебя!
— Алё, — услышала я её голос, — Анька, это ты?
— Я. Марьян, твоя мама в больнице. Приезжай.
Она помолчала, и ответила:
— Я постараюсь.
— Что значит, постараюсь?! Тётя Дина не заслужила такого отношения! У тебя что, крыша совсем поехала? — в отчаянии крикнула я, — приезжай немедленно!
Она положила трубку. А может, нас разъединили.
Тётя Дина была очень плоха, и уже почти не приходила в сознание. Мы с мамой навещали её по очереди, но однажды так вышло, что не смогли прийти. У моего мужа был день рождения, юбилей.
И именно в этот день раздался звонок. Поскольку моя мать навещала тётю Дину, у неё была договорённость с персоналом, что в случае чего, ей позвонят. И ей позвонили…
— Дина Николаевна скончалась, — сказала ей знакомая медсестра, — но перед этим к ней дочь приехала.
— Марьяна? Она ещё там? — ошарашенно спросила мама.
— Да, беседует с главным врачом, — ответила медсестра.
Положив трубку, мама заплакала. Я обняла её, и пыталась успокоить, но этого не потребовалось.
— Она дождалась её, и это главное, — сказала мама, — Надеюсь, что они успели помириться.
— А что, они разве ссорились? — удивилась я, — Марьяна, по-моему, вела себя просто по-свински с тётей Диной.
— Не осуждай, — шепнула мне мама, — у неё были на то причины.
— Да какие бы не были причины, так нельзя!
— Помнишь грушевый компот? — мама посмотрела мне в глаза.
— Помню, но он был из айвы! — я не понимала, куда она клонит, — при чём тут он вообще?!
— Так это дел рук Дины. Она у нас кто?
— Терапевт… — я всё поняла, но не могла поверить.
— Она сделала это, потому что считала, что ребёнок привяжет её к этому никчёмному Виктору! Не такую жизнь желала она любимой дочери!
— Но это же убийство! — шепнула я, не веря собственным ушам, — она внука своего убила! Или внучку!
— Не суди, — покачала головой мать, — Дина после сама была не рада после того, как дочь вышла замуж за Аслана и укатила в его аул!
— Как она узнала?
— Дина сама рассказала ей. Просила прощения у Марьяны, надеялась, что она бросит Аслана, к Виктору вернётся. Но Марьяна уехала и пропала на годы!
****
Я извинилась перед Марком, и сообщив ему, что у Марьяны умерла мать, поехала к ней. Она была уже дома и открыв мне дверь, без слов обняла меня.
— Я думала, что больше никогда тебя не увижу, — мне казалось, что передо мной стоит тётя Дина, такая, какую я помнила со школы.
— Я тоже, — сказала Марьяна, — я ненадолго. После похорон хочу уехать.
— Вернёшься в Дагестан? — спросила я, уверенная, что она ответит положительно.
— Нет, — она покачала головой, — теперь я вольная птица. Виктор звал меня поехать с ним в Германию. У него контракт на три года.
— Куда! Марьян, ты нормальная вообще? — крикнула я, — у тебя же дети!
— Муж забрал их у меня, — она опустила голову, но вскоре подняла и весело сказала, — я как раз ломала голову, как мне уйти от Аслана. Он вторую жену привёл, а я… я не смогла.
— А Виктор? Ему сколько лет-то теперь?
— Так и мы с тобой не помолодели, — усмехнулась она, — зато научились ценить своё счастье.
— А жена Виктора?
— Она развелась с ним почти сразу, как я его бросила, — тряхнула Марьяна своими роскошными волосами, — ну, а ты-то как? Счастлива замужем?
— А у меня всё хорошо. Сынишка у нас с Марком, Даня. Я тебя с ним познакомлю, если найдёшь время к нам зайти.
— Конечно, — ответила Марьяна, — перед отъездом обязательно зайду.
****
Марьяна и правда зашла к нам вместе с Сенкевичем. Он и так всегда казался мне старым, так что особых перемен в его облике я не заметила.
