Соня сидела за столом, молча пила кофе, глядя в окно и не обращая внимания на вошедшего в кухню мужа.
— Как спалось? — спросил Юра, — я и не заметил, когда ты встала.
— Да, не заметил… Как всегда. Ты опять забыл позвонить мне вчера. И сам трубку не берешь. Будто я пустое место.
— Ну, ладно, не злись. Некогда было.
— А вдруг у нас случилось что-то? А тебе наплевать!
— На работе был такой завал… — устало проговорил он. — И что у вас случиться тут может? Санька штаны намочил?
— У нас мама твоя случилась. Пришла, наорала на меня и ушла, — возмутилась Соня. — А я осталась, как оплёванная.
— Что опять вы не поделили? Она приходит раз в месяц, и ты так реагируешь. Неужели нельзя потерпеть, поговорить нормально?
— С твоей мамой? Нельзя. Ты бы слышал, что она мне наговорила! Почти прямым текстом гонит. Ей всё не так. Ко всему придирается.
— Не выдумывай, никто тебя гнать не может. Ты моя жена, мать моего ребёнка. Она знает, что я вас люблю. С чего ей тебя прогонять?
— Скажи, кто хозяин этой квартиры? Ты или она?
— Я, ты же знаешь.
— А почему ты до сих пор не прописал здесь ни меня, ни Сашу?
— Вы же у тёщи прописаны.
— Конечно, где-то же нужно было. А почему ты сюда нас не прописал?
— Да какая разница, где?
— Такая вот. Мама твоя заявила, чтобы мы ехали по месту прописки. Мы здесь никто.
— Зачем ты сочиняешь? Не может она такого сказать.
— Да, конечно. Всё сочиняю. Она меня бездельницей назвала, меркантильной. Думает, что я за тебя замуж вышла, чтобы квартиру оттяпать. Такого я от неё наслушалась… Говорит, что не нужны мы тебе, только жизнь портим. Наверное, и правда, не нужны. Тебя никогда нет рядом, когда ты нужен.
— Что ты хочешь от меня? Чтобы я бросил работу и сидел дома? И слушал ваши женские разборки? Мы же договорились, что я буду зарабатывать, а ты заботиться о сыне!
— Нет, я хочу, чтобы ты помнил, что у тебя есть жена и сын! — Соня со слезами вскочила со стула. — Чтобы звонил, когда обещаешь! Чтобы интересовался, как у нас дела! И брал трубку, когда я звоню!
Юрий тоже поднялся. Теперь они стояли друг напротив друга, словно два бойца перед схваткой.
— Ну и что? Что изменится, если я позвоню? У тебя вечно куча претензий! То ко мне, то к моей матери.
Соня ахнула, будто её ударили. Слёзы покатились по щекам.
— Как ты можешь так говорить? После всего, что я для тебя делаю? Вместо того чтобы защитить меня от нападок твоей матери, ты сам на меня нападаешь!
И тут Юрий сорвался. Он начал обвинять Соню в неблагодарности и эгоизме. Всё накопившееся за последние месяцы выплеснулось наружу.
— А что ты делаешь? Сидишь дома и жалуешься! Может, тебе, действительно, стоит как следует заняться уборкой или хоть каким-нибудь делом?
Эти слова стали последней каплей.
— Всё, хватит! — сказала Соня, вытирая слёзы. — Я уезжаю к маме. Нам нужно отдохнуть друг от друга.
Она повернулась и вышла из кухни, хлопнув дверью. Юрий остался один, чувствуя себя одновременно виноватым и злым. Он понимал, что сказал лишнее, но сейчас ему было всё равно.
Он хотел ещё возразить и много всего сказать, но понял, что уже поздно и бесполезно. Стоял в дверях и смотрел, как жена собирает вещи.
Она взяла с собой трёхлетнего Сашу, вызвала такси и уехала к родителям в соседний город. Юрий не выдержал, позвонил своей матери:
— Мам, ты приходила к нам сегодня?
— Забегала на минутку, Сашеньку повидать, — нежным голоском защебетала Ксения Валерьевна. — С Сонечкой поболтали. А что? Почему спрашиваешь?
— Ушла она от меня. Вместе с сыном к матери уехала. Обиделась сильно на тебя и на меня заодно. Что ты ей такого сказала? Зачем про квартиру что-то?
— Молодой ты ещё, не понимаешь многого. Без квартиры можешь остаться. Знаю случаи. Такие вот Сонечки невинными глазками хлопают и запросто вокруг пальца обводят.
— Не нужно лезть в мою жизнь, сам разберусь, не маленький, — рассердился он, бросив трубку.
Несколько дней он жил в пустой квартире, пытаясь разобраться в своих чувствах. Сначала была злость на всех, потом чувство вины, а затем — отчаяние.
Какая-то глупая гордость не позволяла ему позвонить Соне и попросить прощения. Он пытался отвлечься работой, но мысли о семье не давали покоя.
…
Наконец, он решил действовать. Прыгнул в машину и помчался к тёще забирать жену и ребенка.
Он прокручивал в голове их последнюю ссору, и мчал так, что несколько раз едва не попал в аварию, лишь чудом избежав столкновения.
Поездка заняла полтора часа, и всё это время он думал о том, как начать разговор с Соней. Боялся, что из-за обиды не захочет ничего слушать. Однако, надежда на примирение была сильнее страха.
Но, едва въехав во двор пятиэтажки, где жила тёща, он увидел Соню, которая весело болтала с каким-то парнем возле подъезда.
— Привет, — сказал Юра, выходя из машины и стараясь сдержать дрожь в голосе.
— Привет, — холодно ответила Соня.
— Ааа, вот оно что! Понял теперь, — Юрий посмотрел исподлобья на парня.
— Ты что здесь делаешь? — спросила Соня.
— Приехал мириться, — ответил Юрий. — Но кажется, помешал?
Он развернулся, уже хотел сесть в машину и уехать отсюда, но в этот момент из подъезда вышла Мария Леонидовна с маленьким Сашей.
— Папа! — закричал малыш, подбежав к Юре.
Он подхватил сына на руки и остановился в нерешительности, глядя то на жену, то на тёщу, то на чужого парня.
— К тёще на блины примчался? — улыбнулась Мария Леонидовна. — Как раз вовремя. Мы на площадь погулять собрались, масленица ведь сегодня. Довезешь?
— Садитесь, конечно. — он посмотрел вопросительно на Соню.
— Ладно, пока, — махнула она своему собеседнику, усаживаясь в машину, — жене привет!
— Куда ехать, подсказывайте, — спросил Юрий, выруливая из двора.
— Направо и прямо, как раз на площади и окажемся, — ответила Мария Леонидовна, — а ты никак приревновал, а, зятёк? Зря, это ж Андрюшка, старый знакомый. Семья у него, дети. Серьезный парень. А вот у вас что? Чего бегаете друг за другом? Мир вас не берет? Из-за чего хоть сыр-бор устроили?
Оба молчали, насупившись.
…
На центральной городской площади было полно народу. Всюду звучала музыка. Скоморохи пели и плясали, приглашая всех присоединиться.
Здесь были и снежные крепости, и огромное соломенное чучело Масленицы, украшенное разноцветными лентами.
Кто-то перетягивал канат, кто-то сражался подушками на бревне.
Детей катали на санях, запряженных тройкой лошадей с бубенцами.
А столы по периметру площади были заставлены угощениями — блинами, ватрушками, пирогами с разными начинками, и горячим чаем из огромного самовара, чтобы согреться на морозе.
Народ радовался окончанию долгой зимы и первому весеннему солнышку, хоть ещё и холодному, но уже яркому и весёлому.
У столба с сапогами, прикрепленными на самом верху, столпился народ, подзадоривая смельчаков вскарабкаться и забрать этот приз.
— Попробовать не желаешь, зятёк? — смеясь спросила Мария Леонидовна.
— Избавиться от меня хотите? Чтобы шею свернул?
— Я хочу, я хочу! — насмешил всех Саша, подпрыгивая на месте и протягивая руки к столбу.
Но в это время какой-то мужичок, босиком, в одних трениках, ловко забрался на столб и под общие аплодисменты забрал сапоги.
Юра вздохнул с облегчением.
Они покатались на санях, украшенных разноцветными лентами и колокольчиками, поели блинов, согрелись чаем из самовара.
Вдруг все взялись за руки и закружились в огромном хороводе вокруг чучела Масленицы.
И вот огонь вспыхнул, народ отпрянул в восторженном испуге.
— Уходи зима, приходи весна! Прочь обиды и горести! Весна идёт! Новый год настаёт! — кричали со всех сторон, кто во что горазд.
…
Домой к тёще приехали с пирогами, купленными на площади.
Саша весело носился по комнатам, продолжая изображать то хоровод, то лошадку.
Но Соня с Юрой посматривали друг на друга настороженно.
Мария Леонидовна, заметив их неловкость, предложила всем сесть за стол.
— Давайте-ка пообедаем, я ведь тоже блинов напекла с утра целую гору. Кому сметаны? Или варенья малинового? С творогом, с мясом, с грибами, с яблоками? Чего сидите, для кого я старалась?
Они начали есть, но атмосфера оставалась напряжённой.
— Кстати, сегодня прощёное воскресенье, — сообщила Мария Леонидовна, — никто повиниться не хочет?
Юрий сосредоточенно жевал блины, пытаясь найти нужные слова. Наконец, он решился.
— Соня, если не прав в чём, прости пожалуйста, — начал он. — И давайте поедем домой. Я уже весь измучился там один, без вас.
Соня смотрела на него, и Юрий видел, как в её глазах мелькает сомнение.
— Хорошо, тоже меня прости, знаю, что не всегда бываю права. — сказала она. — Спасибо, что приехал. Но вернёмся мы только после того, как ты пропишешь меня и Сашу в квартире. И пообещай, что в ближайшее время продадим твою квартиру, добавим маткапитал и купим общую, на всех. Чтобы все мы втроём, вместе с Сашей, были собственниками.
— Но это просто так не делается. Обдумать надо. Прописать не проблема. Но продавать…
— Или мы будем жить на равных условиях, или я не поеду. Не хочу, чтобы меня каждый раз попрекали. Я хочу быть хозяйкой в своей квартире.
Юра не знал, что ответить. Он представил, как отреагирует его мать, и ему уже стало не по себе.
— О чём задумался так? — насмешливо посмотрела Мария Леонидовна. — Тут и думать нечего, жена должна быть вместе с мужем, ребёнок вместе с родителями.
— Ну не всегда, по-разному бывает, — Юра и сам понимал, что так должно быть в идеале, но мама…
— Так что, не пропишешь к себе законную жену и ребенка?
— Я не против, но…
— Да какие могут быть «но»? Оставляйте Сашу пока со мной, и поезжайте, оформляйте прописку. Миритесь. Я как раз в отпуске, могу понянчиться. А помиритесь, заберёте.
Соня смотрела на мужа, с нетерпением ожидая ответа.
— Поехали! — решился он, наконец, резко вставая из-за стола. — Поехали.
— Что, прям сразу? Сейчас? — удивилась Мария Леонидовна.
— Мама! — нахмурилась Соня.
— Да я только рада, езжайте.
…
— Мам, можно Саша подольше у тебя побудет? — позвонила Соня матери через несколько дней. — Мы тут ремонт затеяли.
— Помирились? Прописку оформили?
— Да, всё нормально.
— Свекровь сильно ворчит?
— Как обычно. Это она ещё не знает, что мы меняться хотим. Вот сейчас приведем немного квартиру в порядок и обменяем на двухкомнатную.
— Ну и правильно, молодцы. Рада за вас. Сашеньке будет отдельная комната. А там, глядишь, и за вторым соберётесь.
— Уже собрались.
— Правда?
— Я же говорю — помирились! — засмеялась Соня.
