«А вот в детстве время было бесконечное, и его все равно не хватало… — с тоской думал Леонид, лежа на диване и вспоминая прошлое. — Особенно, когда я проводил лето у бабушки в деревне. — Пенсионер закрыл глаза, и блаженно улыбнулся.
Бывало, чего только за этот день не переделаешь. Сначала, поутру, после того, как тебя горячими лепешками с холодным молоком бабуля накормит, ты в поле бежишь, где ещё и зелёного гороха от пуза наешься. И ведь не от голода, а просто так. Вкусный он, потому что, был, этот горошек. С поля отправляешься с лучшим другом Колькой Белоусовым в заброшенный сад, который был разбит ещё при царе местным помещиком, там перепробуешь неспелых яблок со всех яблонь, тоже — просто так, и довольный, бежишь ловить майкой мальков для цыплят, используя эту майку вместо сачка. Затем отправляешься – уже по приказу деда — пасти гусят, которых взрослые гуси постоянно пытались увести на речку. После того, как гусята нагуляются на травке, загонишь их во двор, бабуля накормит тебя окрошкой. Перехватишь ещё и горячих пирогов с черной смородиной, запьёшь холодным квасом и бежишь купаться на речку — аж до посинения губ. Потом хватаешь дедовский велосипед, и мчишься проверять на озеро морду, сделанную из ивовых веток, привезёшь бабуле полную холщовую сумку карасей, из которых она сразу начинает готовить рыбные котлетки. Дождёшься, когда она их пожарит на сковородке на пахучем масле, съешь штуки три-четыре, и идешь на окраину деревни, где, облокотившись на локоть, лежат на траве женщины, сплетничают и ждут, когда пастухи приведут из полей стадо. Через полчаса приводишь и ты домой кормилицу — так бабушка называла корову Нежданку, и снова мчишься на речку купаться. А вода в реке уже тёплая-теплая, не та, что была с утра. И вдруг слышишь — крик бабушки: «Лёнька! Ужинать!»
И ты нехотя идешь домой, где тебя начинают пичкать снова пирогами и несладким творогом. Ты жуёшь всё это, и думаешь: «Сейчас спать начнут заставлять… А ведь ещё столько дел хотел сделать…» А тебе уже стелют на веранде дедовские тулупы, ты падаешь на них, и мгновенно засыпаешь как убитый. А на следующее утро… »
Леонид с тоской вздохнул, посмотрел на электронные часы на стене, и ужаснулся.
— А нынче, вроде, только проснулся, и уже почти обед, — пробормотал он. — А как пообедаешь, так уже и темнеть начнёт. День пролетит быстро, но почему-то его даже и не жалко. И делать ничего по дому не хочется. Неужели это старость?
— Вера! — закричал он жене, которая — тоже — прохлаждалась на кровати, но в другой комнате. — Ты спишь, что ли?
— Нет! – громко ответила она. — Какой сейчас сон? День же.
— А чего тогда молчишь?
— А чего мне, петь, что ли?
— Ну, хотя бы.
— Ага… — усмехнулась жена. — Сейчас… Если я запою, соседи за стенкой подумают, что я у тебя — ку-ку.
— Почему это?
— По кочану. Днём просто так поют только те, кто не в себе, или пьяный. Ты чего ко мне с глупыми вопросами привязался?
— Я не привязался, — недовольно вздохнул муж. — Ты мне вот что скажи, тебе чего-нибудь сейчас хочется?
— Ты про что? – опять не поняла его жена.
— Ну, хочется тебе чего-нибудь такого… Кроме того, чтобы на кровати валяться. Мы же с тобой живые люди.
— Ты про обед, что ли, намекаешь? Рано ещё.
— Про какой ещё обед? Я говорю, что сейчас жизнь у нас с тобой странная стала, Вера. Только-только мы проснулись, и уже скоро спать будем ложиться.
— Ну и что? Чего ты хочешь-то от меня? Можешь сказать по-человечески. Чтобы я поняла.
— Хочу, чтобы как в детстве, — мечтательно вздохнул он, — время у нас было бесконечным, много дел можно было переделать, и при этом спать не хотелось.
— Хорошо бы… — после паузы ответила жена, и Леонид услышал, как она смачно зевнула. — Только ведь и дел-то у нас с тобой, Лёня, не осталось. Мы ведь всё, кажись, уже в этой жизни переделали.
— Как это?
— А разве нет? Детей вырастили, на пенсию вышли, осталось только внуков поженить.
— А может, попробуем начать все заново? – опять вздохнул, уже с тоской, Леонид.
— Ты про что?
— Ну… про всё. Начнём жить с тобой, как раньше. Как в молодости. Завтра утром проснёмся пораньше, и сразу отправимся… — Леонид вдруг растерялся и замолчал, понимая, что рядом с их многоэтажным домом нет ни поля с горохом, ни речки. Даже до леса чтобы доехать, нужно садиться на электричку и ехать полчаса.
— В магазин мы пойдём, что ли? — усмехнулась жена. – И чего там так рано делать? Там ещё и товара-то свежего на прилавках почти не будет. Или ты в собес собрался? А может, в жэк? Ну, чего ты замолчал? Куда пойдём-то? И главное, зачем?
— Да… — задумчиво протянул Леонид. – Идти нам с тобой больше некуда. А может, нам в квартире везде часы с утра останавливать? – придумал он. — И телевизор не включать.
— А это зачем?
— Чтобы время, которое бежит, по глазам так сильно не било и на нервы не действовало. А то я сейчас гляжу на эти часы, и мне чего-то плохо на сердце становится. Я прямо вижу, как время мчится. А куда оно так торопится, не понятно…
— Не придумывай, — опять усмехнулась супруга. – Тем, что ты часы отключишь, время не остановишь. Да и не надо его останавливать. Пусть бежит. Глядишь, так и выходные быстрее наступят. А там — дети с внуками придут, и снова у нас жизнь весёлая на какое-то время наступит…
— А сейчас чего нам делать?
— Сейчас я встану, пойду на кухню. А потом, минут через пятнадцать и ты туда подходи.
— Ты не спеши пока… – лениво сказал Леонид. — Лежи… И я полежу…
— Уснёшь ведь.
— Не усну.
— Почему это?
— А потому что я детство вспоминаю… Разве с такими воспоминаниями в сон потянет?
— Да? Тогда и я его повспоминаю, это детство… — сладко вздохнула Вера и замолчала.
