— Варенька! А ну-ка открывай! Я не для того в такую рань приехала, чтобы под дверью стоять!
Восемь утра, воскресенье, а моя дражайшая свекровь уже под дверью, готовая осчастливить меня очередным сюрпризом.
— Варюша! — новая трель звонка разносится по подъезду как оперная ария. — Я слышу, как ты там ходишь! И кофе твой на весь подъезд пахнет! Открывай, у нас для тебя такая радость! — Варенька! Солнышко! — раздался голос свекрови, от которого кофе в чашке, кажется, попытался свернуться, а желудок сделал тройное сальто. — Открывай, мы приехали!
«Мы?» — пронеслось в голове, пока непослушные пальцы уже крутили ключ в замке. Помню, как впервые услышала это её «мы». Это было на семейном ужине, когда Стас представил меня родным. Галина Сергеевна просто посмотрела на меня поверх очков и сказала:
«Ну что ж, теперь мы будем воспитывать из неё настоящую женщину». И ведь воспитывает, при каждом удобном случае. Вот и сейчас…
На пороге нарисовалась не только Галина Сергеевна собственной персоной, но и младший братец моего Стаса — Тёма, с чемоданом размером с небольшой холодильник и улыбочкой провинившегося щенка. А за его спиной маячила сама «королева-мать», обвешанная пакетами, как новогодняя ёлка игрушками.
От неё пахло тем самым парфюмом «Красная Москва», который она использует последние тридцать лет, считая его своей визитной карточкой. Запах моментально заполнил всю прихожую, вытеснив мой любимый аромат кофе.
— Боже правый, что стряслось? — я попятилась, впуская этих челночников в нашу крошечную прихожую, где и одному-то развернуться сложно. В голове уже прокручивались все возможные варианты: от побега до банкротства.
— Ой, деточка, — Галина Сергеевна с грохотом опустила свои баулы прямо на пол и принялась выпутываться из сапог, которые она носит даже в тридцатиградусную жару, потому что «так солиднее», — у Тёмочки такая беда! Представляешь, его Анжела… — тут она перешла на тот самый «драматический шёпот», который слышно, наверное, даже в соседнем подъезде, — выставила его за дверь! Совсем девка умом того… А у нас же, ты знаешь, квартира однокомнатная, так еще сестра моя обещалась на неделю приехать … Вот мы и подумали…
Я почувствовала, как немеют пальцы на чашке. Сорок пять квадратов. Мы со Стасом тут как селёдки в банке, а теперь… Стоп. Анжела выставила Тёму? Та самая Анжела, которая на последнем семейном ужине сидела с идеально прямой спиной, будто аршин проглотила, и весь вечер цедила морс через соломинку? Которая работает в Сбере начальником отдела и носит очки от Гуччи с укладкой в пучок? Да она даже салфетки складывает по какой-то специальной системе! Что же он должен был натворить…
— А Стас в курсе? — мой голос прозвучал как у простуженной вороны.
— Конечно, золотко! — Галина Сергеевна уже хозяйничала на моей кухне, гремя посудой так, будто собиралась устроить симфонический оркестр. — Я ему вчера звякнула, он сказал — без проблем. Тёмочка поживёт у вас, пока не найдёт новое гнёздышко. Максимум месячишко!
Я прислонилась к стене, чувствуя, как внутри всё сжимается. Стас. Ну конечно. Мой благоверный, который сейчас прохлаждается в командировке, даже не счёл нужным предупредить меня. Опять. Как в той истории с папиной собакой, которую нам «всего на недельку» подбросили на время отпуска. Неделька растянулась на три месяца, а наш ковёр до сих пор хранит память о тех временах в виде несводимых пятен.
Тёма тем временем уже раскладывал свои вещи в гостиной, насвистывая какой-то попсовый мотивчик. Я смотрела на это вторжение, и перед глазами проносились картины будущего: носки под диваном, крошки на столе, чашки по всей квартире… И ведь не выгонишь — свой же, родной. Хотя сейчас это слово вызывало у меня нервный тик.
За неделю моя гостиная преобразилась до неузнаваемости. Тёма занял диван, превратив комнату в берлогу типичного холостяка — носки размножались почкованием под журнальным столиком, шелуха от семечек и крошки от чипсов на диване образовывали новые материки, а пустые стаканы и пачки из-под снеков на подоконнике выстраивались в идеально ровную линию, словно по линейке. Его носки, надо сказать, обладали поразительной способностью оказываться в самых неожиданных местах квартиры — под подушками, за шкафом, даже в ванной среди полотенец.
Галина Сергеевна «забегала» каждый божий день — проверить, как устроился её «малыш» (напомню, малышу тридцать два года, и он способен самостоятельно завязывать шнурки). Каждый её визит превращался в проповедь по ведению хозяйства, который я не просила и не хотела посещать.
— Варенька, ну что же ты Тёмочке рубашечки не погладила? — причитала она, попутно переставляя всё на кухне по своему разумению. Моя любимая специальная полка для чая превратилась в хаотичное нагромождение банок и пакетиков. — Он же на собеседования ходит! И суп… разве это суп? Вот я сейчас покажу тебе, как надо готовить настоящий борщ…
Я уже знала наизусть все её рецепты. Борщ «как у бабушки», котлеты «пальчики оближешь», пирожки «муж с работы бежать будет». Только вот мой муж сейчас был в командировке, а его брат уплетал всё это за обе щеки, не забывая оставлять крошки везде, где только можно.
Чтобы сохранить спокойствие, я стала чаще гулять по вечерам. Бродила по парку, заходила в любимую кофейню, листала фотографии из нашего с мужем отпуска в Греции. Тихий отель, море, только мы вдвоём… А теперь дома ждал его младший брат с очередным творческим беспорядком.
Стас звонил каждый вечер, но наши разговоры становились всё короче и напряжённее, как струна перед тем, как лопнуть. Я слышала в его голосе усталость и чувство вины, но это только усиливало моё раздражение.
— Солнышко, это же временно, — твердил он. — Ты же понимаешь, это моя семья. Мы не можем его бросить.
«А я? — внутри всё клокотало от ярости. — Я для тебя кто — живой придаток к квартире? Бесплатная нянька для твоего великовозрастного братца? Или, может, я теперь круглосуточная гостиница с трехразовым питанием и полным обслуживанием? Шикарно устроились — деверь разводит бардак, муж командует, а я, значит, молча подтираю крошки и собираю носки по углам. Прелестно, просто прелестно!»
Но я молчала. Глотала слёзы и обиду, пока они не превратились в такой ком в горле, что ни проглотить, ни выплюнуть. По ночам лежала без сна, слушая, как Тёма храпит в гостиной под аккомпанемент работающего телевизора. Он, видите ли, не мог уснуть без фонового шума.
Деньги утекали быстрее, чем вода в унитазе. Тёма «временно без работы» считал само собой разумеющимся, что его будут кормить-поить. Каждое утро он заказывал себе кофе в ближайшей кофейне — видите ли, мой недостаточно хорош. Коммуналка выросла до космических масштабов — оказывается, двухчасовой душ каждое утро существенно влияет на счётчик. А потом…
— Варь, тут такое дело… — Тёма мялся в дверях спальни поздно вечером, как нашкодивший кот. В руках у него была моя любимая фарфоровая кружка, которую он, оказывается, решил использовать как мусорку для шелухи от семечек. — Можно я друга приглашу? Ему тоже переночевать негде, буквально на пару дней…
Это стало той самой последней каплей, которая не просто переполнила чашу, а разнесла её вдребезги. Перед глазами пронеслись все эти недели: гора немытой посуды, шелуха от семечек и пустые пачки от чипсов на балконе, бесконечные визиты свекрови, бессонные ночи…
— НЕТ! — я почувствовала, как от злости краснеет лицо. — Нет, нет и ещё раз НЕТ! Это МОЙ дом! Мой, понимаешь? Место, где я хочу чувствовать себя человеком, а не служанкой в дешёвом отеле!
Тёма отшатнулся, но тут же нахмурился:
— Вообще-то, это вы со Стасиком тут снимаете, так что…
— Именно! — я чувствовала, как годами копившееся напряжение прорывается наружу, как лава из вулкана. — Мы снимаем! Мы платим! Мой дом тебе не ночлежка. Хватит! Достаточно — выдала я деверю. — И я больше не собираюсь терпеть ваше вторжение в мою жизнь!
Руки тряслись, когда я набирала номер мужа. Один гудок, второй… В голове крутилась карусель из обид, недомолвок, промолчанных слов.
— Да, солнце? — сонный голос Стаса.
— Выбирай, — мой голос звенел как натянутая струна. — Прямо сейчас. Либо твой брат съезжает завтра же, либо съезжаю я. И это не шантаж, это выбор. Я больше не могу жить в проходном дворе! Я устала быть хозяйкой отеля «Всё включено» для твоего братца!
«Я поговорю с ним,» — после долгой паузы ответил Стас.
Я молча нажала «отбой» и провела остаток ночи на кухне, гипнотизируя экран потухжего телефона — и что я там пыталась разглядеть?
Телефон молчал до самого утра. Я успела выпить литра три кофе, пересчитать все трещинки на потолке и придумать сотню вариантов развития событий.
В девять утра телефон ожил.
— Я поговорил с Тёмой, — голос Стаса звучал устало. — Он сегодня же съедет.
Не успела я положить трубку, как в дверь позвонили – три длинных, два коротких, фирменная трель Галины Сергеевны. Можно подумать, у неё радар на семейные разборки.
— Вот как ты могла! — она ворвалась в квартиру, едва я открыла дверь, окутав прихожую знакомым шлейфом «Красной Москвы». — Родного брата мужа на улицу! Да в наше время…
— В ваше время невестки молча проглатывали всё, что им приходилось терпеть, — я скрестила руки на груди. — Но сейчас другое время.
Тёма выполз из гостиной, помятый и взъерошенный, щелкая семечки: — Слушай, Варь, ну может всё-таки… — он сделал неопределённый жест рукой, рассыпая шелуху на ковёр. — Я постараюсь быть тише. И носки буду складывать. И вообще…
— И вообще, у тебя есть два часа, чтобы собрать вещи.
— Тёмочка, солнышко, — Галина Сергеевна картинно всплеснула руками, — поехали к нам! Там, правда, тётя Люда приехала… Но мы что-нибудь придумаем!
— Мам, — он высыпал шелуху от семечек в мою любимую фарфоровую кружку, — хватит. Варька права. Я затянул.
Через три часа они ушли – Тёма с его гигантским чемоданом и Галина Сергеевна, до последнего причитавшая про «современную молодёжь» и «упадок семейных ценностей». Я открыла все окна настежь, выветривая запах чипсов и «Красной Москвы».
«Прости меня», — пришло сообщение от Стаса. — «Прилетаю завтра. Нам надо поговорить.»
«Да», — ответила я, глядя на забытую Тёмой чашку на подоконнике. — «Нам очень надо поговорить.»
А сюрпризы от нашего дорогого гостя продолжали находиться ещё месяц. Особенно порадовал носок за батареей в ванной, который успел обзавестись своей собственной экосистемой.
