— Я тебе долго не надоедала, дочка. Но сейчас прижало, — голос из динамика звучал одновременно заискивающе и требовательно. — Ты ведь успешная, с мужем при деньгах…
— Кто это? — Анна нахмурилась, не узнавая то ли забытый, то ли постаревший голос.
— Как это кто? Мать твоя родная, Галина Петровна! — возмутилась женщина на другом конце линии. — Что, и голос мой не узнаёшь? Четырнадцать лет не прошло еще!
Анна застыла посреди кухни. Посудомойка, которую она только что загружала, негромко шумела. Чашка выскользнула из рук и ударилась о столешницу, но, к счастью, не разбилась.
— Мам? — недоверчиво переспросила она, опускаясь на стул. — Откуда у тебя мой номер?
— В соцсетях нашла. Ты везде педагог Анна Сергеевна, не сложно было, — в голосе прорезались знакомые, почти забытые интонации превосходства. — Что, думала, никогда не найду? Так жизнь, знаешь, непредсказуемая штука!
Анна посмотрела в окно кухни. Там, за стеклопакетами, шёл весенний дождь, барабанил по подоконнику. В голове промелькнуло — почти как тогда, в девяносто третьем, когда отец забирал её из квартиры. Тоже моросило.
— Что тебе нужно? — голос её прозвучал глухо, будто чужой.
— Да ты не переживай, я не насовсем! — Галина издала нервный смешок. — Но ситуация такая… Андрей мой, ну, сожитель, с работы вылетел. Запил. Сама понимаешь, концы с концами… А ты у нас учительница успешная, муж при бизнесе…
Анна слышала эти слова, но всё никак не могла уложить их в голове. Четырнадцать лет молчания — и вот так сразу? Словно мать и не бросала тринадцатилетнюю дочь, не выгоняла из дома отца, не крутила романы на стороне.
— Сколько тебе нужно? — механически спросила Анна, уже заранее зная свой ответ.
— Ну, месяца на два-три по тысяч двадцать? А там Андрей подлечится, снова работу найдёт, — заторопилась Галина Петровна. — Ты же понимаешь, на мою пенсию не разбежишься, а еще коммуналка…
Воздух как будто сгустился. Анна почувствовала, как подрагивают руки. Двадцать тысяч. Ежемесячно. Той, которая выбросила их с отцом из своей жизни.
— Давай встретимся, — вдруг сказала она, сама удивляясь своим словам. — Лично поговорим. В парке возле торгового центра «Меридиан». Знаешь где это?
— Найду, — быстро ответила мать. — Завтра в три сможешь?
— Смогу.
Анна нажала отбой и долго сидела, глядя в никуда. Потом набрала мужа. Алексей взял трубку после первого гудка.
— Лёш, ты не поверишь… Мне только что мать позвонила, — она почувствовала, как дрожит голос.
— Твоя мать? Та самая? — в его голосе было столько изумления, что Анна невольно улыбнулась.
— Да, та самая. Просит денег. Двадцать тысяч в месяц.
— И что ты ей ответила?
— Назначила встречу. Завтра в три.
— Ты уверена, что хочешь её видеть? После всего, что было? Зачем тебе это нужно?
Анна глубоко вздохнула.
— Сама не знаю. Может, закрыть этот гештальт? Может, хочу в глаза ей посмотреть и сказать всё, что думаю. А может… — она замолчала, подбирая слова. — Может, надеюсь, что она хоть немного изменилась. Что ей на самом деле стыдно.
— Я поеду с тобой, — решительно сказал Алексей.
— Нет, — Анна покачала головой, хотя он не мог этого видеть. — Это мне нужно сделать самой.
Анна пришла раньше назначенного времени. Апрельский парк был почти пуст — будний день, мелкий моросящий дождь. Она сидела на скамейке под большим зонтом, наблюдая, как ветер гоняет по дорожкам прошлогодние листья.
Галина Петровна опоздала на пятнадцать минут. Анна увидела её издалека — всё те же размашистые движения, та же походка. Только сгорбленная фигура, потускневшие крашеные волосы и дешёвая куртка выдавали, что время не пощадило энергичную когда-то женщину.
— Анечка! — воскликнула Галина, подходя ближе. Она попыталась обнять дочь, но Анна отстранилась. — Ну и правильно, чего это я. Столько лет прошло, да и вон ты какая стала — статная, красивая.
Анна молча смотрела на мать. В горле стоял ком. Она столько всего планировала сказать, проговаривала в голове, а теперь не могла выдавить ни слова.
— Да ты совсем взрослая! — продолжала щебетать Галина. — И как жизнь сложилась? Муж, дети?
— Давай без светских бесед, — наконец произнесла Анна. — Ты хотела о чём-то конкретном поговорить.
— Ну да, конечно, — Галина поджала губы. — Ты вся в отца. Он тоже всегда сразу к делу. И вот что получилось, как доверила ему тебя воспитывать…
— Не смей трогать папу, — холодно прервала Анна. — Это благодаря ему я стала нормальным человеком. А ты… Ты за все тринадцать лет моего детства палец о палец не ударила. Только скандалила, изменяла и пила.
Галина нахмурилась, её лицо мгновенно состарилось ещё на несколько лет.
— Я тоже была молодой! Хотела жить! А твой папаша только и знал, что бухтеть про ответственность и долг, — она раздражённо дёрнула плечом. — Я думала, с возрастом ты поймёшь. А ты такая же правильная, как и он.
— Да, я такая же, — кивнула Анна, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. — И горжусь этим. Папа никогда меня не предавал. А ты только и делала, что причиняла боль. Ты даже не попыталась нас вернуть. За все годы — ни звонка, ни письма.
— Я думала о тебе! — воскликнула Галина. — Но твой отец настроил тебя против меня!
— Тебе всегда было на меня наплевать, — жестко отрезала Анна. — Ты хоть знаешь, где я училась? Как зовут моих детей? Что я чувствовала, когда ты выбрала своего очередного хахаля вместо собственной дочери?
Галина растерянно моргнула.
— У тебя дети? Сколько им? Как зовут?
Анна горько усмехнулась.
— Максиму девятнадцать, Софии шестнадцать. Ты даже не помнишь своих внуков. А теперь давай к делу. Зачем деньги?
— Я же сказала — Андрей без работы, проблемы… — начала Галина.
— Нет, — перебила Анна. — Настоящую причину. Выкладывай.
— Что ты меня допрашиваешь? — взвилась Галина. — Мать я тебе или кто? Имею право на помощь!
— Право? — переспросила Анна. — Какое право? Ты отказалась от меня, когда мне было тринадцать. Выбрала свободу и личную жизнь. А я выбрала своего отца, который, в отличие от тебя, был настоящим родителем. И ты думаешь, что теперь можешь просто прийти и требовать деньги?
— А что, гордость не позволяет? — Галина перешла в наступление. — Денег жалко? Так вон у тебя дети выросли, квартира есть, машина небось не одна… А мать в нищете должна жить? Я тебя родила, между прочим, в муках!
Анна покачала головой. Сквозь гнев проступала усталость.
— Дело не в деньгах. Дело в том, что ты ни разу не позвонила просто спросить, как я. Ты не была на моём выпускном. Не приехала на свадьбу. Не видела, как рождались твои внуки. Ничего. И вдруг появляешься из ниоткуда с протянутой рукой.
Дождь усилился, забарабанил по зонту.
— Да, я была плохой матерью! — выкрикнула Галина. — Довольна? Признаю! Но я же твоя мать, кровь! Неужели совсем нет сострадания?
— Знаешь, — тихо сказала Анна, — я так долго ждала этих слов. Ждала, что ты скажешь «прости». Но ты не извиняешься. Ты оправдываешься. И даже сейчас думаешь только о себе.
Она встала со скамейки.
— Я не дам тебе денег, мама. Ни сейчас, ни потом. Это моё окончательное решение.
— Да как ты смеешь! — вскочила Галина. — Я ночей не спала, выхаживала тебя в детстве! Неужели настолько очерствела? На мать родную денег зажала? Совести у тебя нет?
Анна развернулась и пошла прочь. За спиной слышались крики:
— Думаешь, такая правильная? А сама такая же, как я! Эгоистка! Неблагодарная! Попомнишь ещё!
Она не оборачивалась. В груди ворочалась тяжёлая, вязкая обида, но с каждым шагом дышалось легче. Дойдя до машины, Анна достала телефон и заблокировала номер матери.
— Как всё прошло? — Алексей встретил её в прихожей.
Анна обняла мужа, уткнувшись лицом в его плечо.
— Я отказала ей, — глухо произнесла она. — И, знаешь, мне даже не стыдно.
— А должно быть? — он осторожно гладил её по спине.
— Я не знаю, Лёш. Я правда не знаю, — Анна подняла голову. — Она ни разу не сказала «прости». Не поинтересовалась, как я жила. Лишь требовала деньги, потому что она — мать, а я обязана.
— Ты всё сделала правильно, — уверенно сказал Алексей. — И я тебя полностью поддерживаю.
Вечером, укладывая Софию спать (хотя, какой там «укладывая» — шестнадцатилетняя дочь сама решала, когда ложиться), Анна вдруг спросила:
— Соня, а что бы ты сделала, если бы я пропала из твоей жизни на четырнадцать лет, а потом вернулась и попросила денег?
София оторвалась от телефона и удивлённо посмотрела на мать.
— Ты что, мам? Ты бы никогда так не сделала, — она нахмурилась. — А почему ты спрашиваешь?
Анна улыбнулась и поцеловала дочь в лоб.
— Просто так. Спокойной ночи, солнышко.
Галина Петровна стояла у окна своей однокомнатной квартиры на окраине города и курила. Андрей храпел на диване — снова пьяный. На столе лежал телефон с неотправленным сообщением: «Нет больше у меня дочери. Забудь мой номер».
Сообщение показалось ей слишком драматичным. Она стёрла его и написала другое: «Всю жизнь для тебя старалась, а ты…». Но и это не звучало правдой.
На следующий день Галина устроилась на подработку уборщицей в супермаркет. Денег едва хватало, но выбора не было. Однажды, протирая стеклянную витрину, она увидела в отражении бывшую соседку из старого дома.
— Галина? Галина Петровна? — окликнула та.
— Здравствуйте, Нина Васильевна, — через силу улыбнулась Галина.
— А я вашу Анечку на днях видела, — оживилась соседка. — С детками в торговом центре. Сынок такой высокий, красивый, а дочка — копия вы в молодости! Прямо одно лицо!
Галина натянуто кивнула. Нина Васильевна продолжала щебетать о том, какие замечательные у Анечки дети, какой муж заботливый, как хорошо они живут. Каждое слово било сильнее предыдущего.
— Передавайте привет внукам! — бросила соседка на прощание.
— Обязательно, — механически ответила Галина, продолжая протирать уже и так чистое стекло.
Она никогда не увидит этих внуков. Никогда не узнает, как они растут, кем станут. И виновата в этом только она сама.
Жизнь Анны продолжалась своим чередом. Уроки в школе, кружок по литературе, дом, семья. Иногда она вздрагивала, услышав голос, похожий на материнский, или видя похожую фигуру. Но постепенно эти моменты становились всё реже.
Однажды, разбирая старые бумаги, Анна нашла фотографию: маленькая она, отец и мать — все улыбаются. Это было до того, как всё разрушилось.
Она долго смотрела на фото, потом убрала его в альбом, где хранились другие семейные реликвии. Прошлое осталось в прошлом. А её настоящее и будущее были здесь — с мужем, который никогда её не предавал, с детьми, которых она никогда не бросит.
Вечером позвонил Максим из университета — рассказывал о новых проектах, о преподавателях, о планах на лето. Анна слушала, улыбаясь.
— Приезжай в воскресенье на обед, — сказала она. — Папа с Соней скучают.
Положив трубку, она подошла к окну. Дождь закончился, и над городом повисла яркая радуга. Такая же была в тот день, когда родился Максим, и в день свадьбы с Алексеем.
Иногда выбор бывает болезненным, но правильным. И Анна знала, что поступила именно так.
Еще в тот день, под дождем, в парке, когда мать требовала денег, она поняла простую истину: настоящая семья строится не на обязательствах, долге или вине. Она строится на любви и уважении. И это именно то, что она создала для своих детей — вопреки всему, что было в её собственном детстве.
